Старые раны (СИ) - Артемов Александр Александрович Страница 37

Не успел Крес слезть с козлов, как повозка сразу же пришла в движение и быстро скрылась за поворотом. Точно и не было ее. А вот тяжелый дух остался.

Первым, что попалось Кресу на глаза, когда он достиг последней ступеньки, оказалась необъятная спина огромного мужчины. Гигант нависал над поверхностью стола подобно массивной скале и увлеченно то ли писал, то ли мастерил что-то. У его ног чумазые тени аккуратно сложили загадочный груз и быстро ретировались, чуть не сбив Креса с ног.

Беспризорники, коими полнятся тесные улицы и кишат черные углы Изумрудного города.

— Добрый вечер, — поприветствовал Джехил гиганта. — Сегодня еще две.

Тот даже не посмотрел ни на входящих, ни на то, что ему принесли. Только пожал могучими плечами, не отрываясь от своей работы.

— Хорошо, только не затягивай, — кивнул цирюльник и посмотрел прямо в недоумевающее лицо Креса.

— Что это? — он наставил палец на лежащие перед ним два продолговатых предмета, укрытых грязной тканью. Судя по очертаниям, не стоило и спрашивать что именно притащили в этот дом беспризорники во главе с этим безумным цирюльником.

— Мертвецы, — как ни в чем не бывало ответил Джехил, присел на корточки и приподнял полотно.

Под ним оказался страшно обезображенный череп, с которого почти полностью сошло мясо: без глаз, ушей, носа, губ и почти без волос. Он напоминал полусъеденную червями репу, которую только что вытащили из земли и еще не успели как следует промыть.

Креса как будто водой окатили, он попятился и уперся в стену.

— Ты ожидал, они будут еще живыми? — сверкнул зубами Джехил. — К сожалению, вылавливать живых мне еще не доводилось…

— Откуда?!

— Из реки, откуда еще. Животину там уже давно повывели, а…

Тут его прервал стук в дверь. Стучали слабо, но настойчиво.

Гигант поднялся и быстро подхватил на руки одно из тел. Только тут Крес разглядел его лицо — черная, блестящая кожа, гладко выбритый череп. Все так же молчком негр быстро утащил труп за полотно, которым была завешена часть комнаты. Больше всего это место напоминало какой-то военный госпиталь.

— Ну-ка не мешайся под ногами. За ноги, за руки… или за то, что осталось. Вопросы потом.

Сам вцепился в тощие, ледяные щиколотки и принялся тащить труп прочь с глаз. Вернувшись, плотно прикрыл тяжелую материю и приложил палец к губам, указав Кресу на стул подальше с глаз.

С внутренней стороны занавеса не доносилось ни дыхания, ни скрипа половиц. А со стороны выхода уже раздались голоса и шаги. Джехил встретил женщину небольшого роста, сгорбленную, замотанную в плотную шаль и постоянно бормочущую что-то неясное и хлюпающую носом.

— Вот, среди этих, — цирюльник усадил женщину на место негра, разложил перед ней какие-то бумаги и принялся перебирать их, укладывая перед ней то один, то другой лист. В какой-то момент женщина в ахнула в полный голос, дернула один из листков и смяла его в сухом кулачке. Потом долго расправляла бумагу на столешнице, разглаживала дрожащими руками, словно гладила знакомое лицо.

— Где?.. — с отчаянием в голосе обратилась женщина к цирюльнику, но тот лишь покачал головой. Ответом стал лишь исступленный вой. Она упала на колени, разбросав по полу всю бумагу и стала хватать Джехила за руки и умолять отдать ей «ее девочку». Подняться старой женщине помогла парочка давешних мальчишек и быстро увели ее прочь. Она едва не потеряла сознание от отчаяния.

Всю эту сцену Крес наблюдал от начала до конца, не смея даже вздохнуть. Негр невидимой, громадной тенью застыл рядом — с его губ по-прежнему не сошло ни слова.

— Ушла, — сказал Джехил, собирая разбросанные листы, когда за беспризорниками закрылась дверь. — Теперь можешь отмереть.

Крес уже стоял рядом и всматривался в десятки женских лиц, запечатленных на желтоватой бумаге чьей-то умелой рукой.

— Кто это?

В его руке была тонкая, полупрозрачная страница, на которой углем был выведен портрет молодой женщины — красивой и печальной. Сердце отбивало в груди бешеную дробь. Все быстрее и быстрее.

— Спроси что полегче, — пожал плечами Джехил. — За ней никто так и не явился.

Молчаливый негр уже скрывался за ширмой с парой чистых листков и деревянной дощечкой под мышкой. В его могучей руке мелькнул и небольшой кусочек угля.

— Не мешай ему, — бросил Джехил Кресу в спину, когда тот неосознанно шагнул за ним. — Он работает там.

За полотно не проникало ни лучика света, но негра, похоже, это ничуть не волновало.

— Как?..

— Он может. Он особенный.

Крес помотал головой и устало опустился на стул. Перед глазами все плыло. Пачка рисунков уже ждала. Теперь его черед.

Он боялся прикоснуться к ним даже пальцем.

— Можешь не спешить. Здесь все, кого мы нашли за последний год и за кем так и не пришли, — сказал Джехил и вышел.

Крес остался совершенно один. Пока перебирал лица, он слышал только еле уловимый стук угля и шум собирающегося ненастья за окном.

Глава VI. Пепел

Ее отчаянный крик затихал, словно она падала на дно глубокого колодца, и эхо все еще отскакивало от стен. Казалось, что оно поселится в его голове навсегда и будет вечно проклинать самыми последними словами.

Ненавижу! Ненавижу! Умри! И пусть умрет все хорошее, что было у тебя в жизни!

Но он ошибся. Крик скоро бросился вслед за ней и пропал вместе с болью. Все было кончено.

Опустошенный открыл глаза.

Белым-бело вокруг.

Нет, это был не снег. Это был пепел. Он лежал повсюду и летал по горячему воздуху. Лес на расстоянии в сотню шагов кругом выгорел полностью — на месте деревьев почерневшие, кривые коряги. Одна за другой они рушились под своим чудовищным весом, поднимая ворох пыли. Как бы одно из них не похоронило его под собой.

Ноги почти не двигались, он их едва чувствовал, но подтягивал себя к ручью. Хотелось захлебнуться в воде — слишком дорого ему дались эти несколько дней мучений. Он не мог дождаться, когда же он сможет окунуть голову в бурлящую, холодную воду.

Увы, но ручей тоже оказался засыпан вездесущими белыми хлопьями. Стало еще хуже, его чуть не вывернуло наизнанку. На языке осталось ощущение, словно бы он набил рот пеплом, а не лакал эту теплую, мутную водицу. Мерзость. Выблевать все и попробовать снова. Когда с гор стечет нормальная вода? Может броситься туда и закрыть глаза, предоставив потоку самому распоряжаться его телом? Он вынесет его в чистую, ледяную реку, поближе к тому месту, где живет песий народ — ведь туда ему нужно? Нет. А куда ему нужно? Он не знал. Он вряд ли сейчас способен даже подняться на ноги, не то что куда-либо дойти. Подняться и переставлять ноги, не падая, нести свое тело вперед — такой трюк почти чудо после того, что он пережил. Сердце даже не заметило, что все закончилось, продолжало долбиться в груди, словно лежало на сковородке. Хватит. Хватит уже. Он победил.

Победил — какой глупостью отдавало это слово. Победил что? Ту безумную тварь, которая грызла его почище подземных пожирателей плоти? Да, она умерла, проклиная его и весь белый свет, и что дальше? Опустошенный даже не знал, кто она такая, чтобы всерьез радоваться такому «триумфу».

Может быть, он решил, что победил Лес? Нет, даже думать не смей. Этот небольшой пятачок, который выжгло Талантом, — лишь прыщ, который Тайга даже не заметит. Она возьмет реванш сегодня или завтра, когда земля остынет и пепел завалит снегом; летом все зарастет травой, новые деревья встанут здесь через пару лет — мгновение в жизни Тайги. Все следы потонут со временем, и Лес снова станет таким, каким и был до этого дурацкого недоразумения.

А вот ты, человечек? Как ты выпутаешься из своего положения и сможешь обмануть Лес? Хотя, какой ты теперь человек. Ты теперь Опустошенный. Или, на языке абелей, нито.

— Нито, — попробовал он на язык это слово. Звучало сухо и пусто. Почти так же, как чувствовал себя сам Опустошенный — сухой и пустой оболочкой. Сухая и помятая коробка, внутри которой нет ничего кроме воздуха. Дырявый горшок, выброшенный в канаву. У него внутри даже не осталось крошек, чтобы заинтересовать бездомных кошек и тараканов. Нито. Какое точное слово.