Андрей Белянин - Моя жена – ведьма Страница 37

– А кто такой Фенрир? – тихо наклонился я к Фрейе. – Сегодня уже дважды прозвучало это имя.

– Фенрир – огромный волк, способный проглотить даже луну, – шепотом объяснила она, хлопнув в ладоши. По ее звуку двери распахнулись. – Твою жену-ведьму надо искать в свите Фенрира. Боги хотят заманить его в ловушку, для этого и нужна волшебная цепь карликов. Любую другую он порвет, как девичью ленточку…

В дверном проеме показались трое маленьких уродцев в прокопченных костюмах. Они раболепно кланялись и держали на вытянутых руках… девичью ленту! Фрейя зажмурила глаза. Лицо Одина стало мрачнее северной тучи. Я попытался отвлечься на собственные мысли. Например, надо ли мне лезть в это дело? Подразумеваются – карлики… Если бог заказывал цепочку, а получил тряпочку, то, наверное, они сами в чем-то виноваты. Громогласный любитель поэзии вновь схватился за копье.

– Выслушай нас, о повелитель!

Все-таки Один не напрасно пожертвовал одним глазом, чтобы испить из источника мудрости. В отличие от других богов викингов, он, кроме умения обращаться с оружием, пить мед и орать хвастливые песни, обладал еще и здравым смыслом. Здесь это почему-то называлось мудростью. В том смысле, что Тор, например, попросту ошарашил бы всех троих молотом по пустым головам за хамство и скудоумие, а Один – нет. Один поскрипел зубами, посжимал копье побелевшими пальцами, изобразил тяжелую внутреннюю борьбу, показал силу воли и… выслушал.

– Мы тут люди не хитрые, академиев не кончали, из источников пить не обучены, так что уж не взыщи, верховный, – мы без стихов… – начал первый, кривоногий, шмыгая носом. Мудрый бог даже покраснел от ярости, но опять-таки сдержался и кивнул.

– Ты тут цепь просил, чтоб волчару того поднебесного повязать, как кутенка, – продолжил второй представитель. – Так вот, цепей таких в природе нет.

– Не имеет аналога, так сказать, ни у нас, ни в ближнем зарубежье, – влез с дополнениями третий, интеллигентно кося обоими глазами. Один сдвинул брови и медленно выдохнул сквозь зубы. Я понял, что если сию же минуту не вмешаюсь, то могу выступать на следствии в деле об убийстве трех коротышек как пассивный свидетель.

– Да как вы смели, мыши в шляпах! Вам что, не дороги те тыквы, что на плечах уселись ваших?! С вас цепь просили! Не иное! А если нет ее на складе, так нечего клиенту уши лапшой завешивать нахально! Я прав или не прав, о Один?

– Воистину ты мудр, Сигурд! – Верховный бог переключил внимание на меня, появилась робкая надежда, что я сумею мягко погасить его гнев.

– Вот видите… Ответьте, прохиндеи, что вы приперли нам в обмен товара? И не орать тут хором, словно стая прибрежных чаек… Пусть вон тот, пузатый, один ответит Одину, и внятно!

Бог сурово кивнул. Указанный мной карлик шагнул чуть вперед и, горделиво приподняв на ладошках розовую блестящую ленту, громко сказал:

– Вот!

– Что вот?! Вот это?! И это мне? Ты мне… принес вот это и смеешь говорить мне «вот»?! – взорвался Один. Я было открыл рот, но тут же его захлопнул. Фрейя вцепилась в мой пояс сзади и со знанием дела потащила меня за трон, как в укрытие от неминуемой бури.

– Мне – ленту?! Ленту – мне?! И розовую!!! Нет чтоб голубую, раз уж пошел такой расклад… Нахалы! Не потерплю насмешек над святым, убью на месте всех, кто подвернется! – Разгневанный Один возвышался над мастерами, как Эйфелева башня. Бедные лилипуты от страха попадали на пол. До них наконец-то дошло, что «клиент всегда прав».

– Я ленту вашу вас же съесть заставлю! Она длинна? Длинна… вот и отлично! По пять локтей на брата вы сожрете, и пусть хоть кто-нибудь посмеет подавиться!!! – Он схватил ленточку мускулистыми руками, рванул… Ничего не произошло. От неожиданности небожитель едва не потерял равновесие. Он дергал еще и еще, он грыз ленту зубами, рвал через колено, тянул в стороны так, что мышцы на спине трещали, – результат тот же. Никакие усилия не позволяли верховному богу викингов, самому сильному на земле, разорвать тонкую девичью ленточку розового цвета.

– Из чего это сделано? – наконец буркнул он.

– Из медвежьих жил, кошачьих шагов, птичьей слюны, корней гор, рыбьего дыхания и женской бороды, взятых нами в нужных пропорциях, – робко ответили мастеровитые корнеплоды, поднимаясь с пола.

– Что скажешь, Сигурд?

– Ну, ваши мастера сдержали слово, и пусть они получат положенный оклад. Однако впредь пусть не хамят и не доводят бога до нервных срывов… Впрочем, хорошо все, что кончается улыбкой и застольем. Молите Одина! Он хоть суров, но крайне справедлив и так отходчив…

– Это твой лучший стих! – восторженно шепнула Фрейя. – Теперь отец точно сделает для тебя все возможное…

Между тем Один действительно довольно ласково переговорил с карликами и самолично проводил их до дверей. У самого выхода тот, что радовал косоглазием, хлопнул себя по лбу и обернулся:

– Эй, воин! Твое имя и вправду Сигурд?

– Не совсем, но… а что?

– Вчера вечером у Черного холма я столкнулся нос к носу с серой волчицей. Она не стала меня есть, а лишь сказала, что если мне встретится во дворце Сигурд – воин, ворлок и поэт, то это надо отдать ему. Вот посмотри…

У него в руках был небольшой плоский камушек. На коричневатой поверхности выцарапано сердце, пронзенное стрелой, и две буквы – Д и А. Мне все стало понятно.

– Угроза колдовства?! В моем доме?! – вновь завелся Один. – Да что же ты принес, глашатай черной вести? Вот сердце Сигурда – оно стрелой пробито. Вот руны… Что они скрывают – покрыто тайной даже для меня. Однако явно общий смысл трагичный…

– Не надо. – Я забрал камушек у карлика, переходя на обычную речь. – Все нормально. Такой рисунок в нашем времени обозначает любовь, а буквы – это просто «да». «Да» – значит: люблю, жду, помню, скучаю, приезжай скорее… Никакого трагизма, все замечательно, мне просто надо ее найти. А что, больше волчица ничего не сказала?

– Нет… исчезла, как лунный свет в тумане утра.

На этом вся троица окончательно распрощалась и откланялась. У Одина были дела, он носился со своей лентой, как младенец с импортной погремушкой, поэтому его дочь повела меня по длинным коридорам куда-то на отдых. Из ее незатейливой болтовни я понял, что Фрейя – богиня любви и красоты у суровых викингов. Ну… я бы так категорично не настаивал, но, видимо, здесь другие вкусы. Лично мне она казалась просто симпатичной школьницей, хрупкой, чуть угловатой, с маленькой грудью и доверчивыми глазами. Я ей чем-то понравился, она явно брала меня под свою опеку, хотя ничем не проявляла нередкой в таких случаях ревности. Наверное, ей просто нравилось общаться с настоящим, живым человеком, а грубые героические призраки уже начали утомлять. Я бы тоже охотно побеседовал на эту тему поподробнее, но… мы пришли. Меня разместили в уютной комнатке с окном, забранным полупрозрачной слюдой, здесь была кровать и камин. По велению Фрейи появился тот же поднос с едой.