Евгений Шепельский - Эльфы, топор и всё остальное Страница 37

Ох, как некстати… Я-то решил, что пожар — работа Олниковых хватов!

Еще более некстати было появление белобрысого: этот вояка — явно один из самых приближенных к Багдбору людей — вбежал в шатер и распахнул хайло, чтобы сообщить мне нечто. Но не успел. Потому что я, подхватив один из мечей Гхашш, перерубил ему шею.

— Где вас столько носило? — гаркнул я на дядьку. — Быстрее, бежим!

22

Жестоко… Но…

А что еще я мог сделать, когда в шатер битком набились солдаты барона? Прикончив человека архипрелата, я отвел подозрение от себя и отряда. Рано или поздно командир баронского патруля задал бы вопрос: почему у пленников в шатре свободно валяется оружие?

А так — убийство офицера и вид Грэмби, который с пустыми от боли глазами держался за распухшую челюсть, натолкнул командира на верную мысль: нас уже начали пытать, вон, даже одного связали, да только пожар заставил людей Багдбора прекратить это занятие.

На лошадях нас доставили в лагерь ополчения баронов-землевладельцев и отвели в пустующий шатер. Я прикрывал лицо шляпой и боялся, что Альбо, которого освободили от пут, выкинет коленце, но архиепископ верховной коллегии Атрея вел себя на редкость смирно.

Однако ситуация повторялась.

Нет, Гритт, она повторялась не просто так — она без меры усложнилась!

Ладно бы в сговор с врагом вступила одна партия Фрайтора, но две! Две фракции, которые не знают о предательстве друг друга! Какой ход, какая насмешка судьбы! А я-то решил, что выявление предателя поможет Рондине и сатрапу выиграть битву… Но что делать теперь? Я уже не думал о том, чтобы оттянуть поражение Фрайтора. Очевидно, этот прогнивший край могло спасти только чудо.

А вот где бы мне отыскать чудо, чтобы вызволить Виджи? Я должен попасть за стены столицы раньше, чем туда проберутся фундаменталисты, а ведь они вполне могут на плечах отступающих войск ворваться в столицу… Времени пугающе мало, и еще неизвестно, чем закончится встреча с Кракелюром. Благодарение Небу, что я не знал его по своим старым делам. Видеть — видел, но лично не был знаком, в противном случае я бы не смог, конечно, сыграть шпиона Арконии.

— Еще? — спросила Крессинда, когда нас оставили одних. — Йок!

Она быстро смекнула, что к чему. Остальные молчали, Скареди вообще, казалось, сейчас сойдет с ума от попыток уяснить, что же именно происходит. Эх, прямой честный рыцарь, прожить столько лет таким наивным олухом!

Приключения, мать его!

За мной пришли.

Я подмигнул Имоен, надвинул шляпу на лоб и отправился к барону, без оружия, с одним покойником в поясе.

Ну и с Богом-в-Себе, который при всем желании не сумел бы мне помочь.

В лагере творилась кутерьма. Лязгала броня, смазанными пятнами мелькали люди и зеленые гоблины-служки. Запахи конского пота и дыма под котлами с похлебкой смешивались и возносились к небу — не совсем пустому, как я выяснил у Лигейи-Талаши. У баронов были свои капелланы — так сказать, полная автономия.

Саймон Кракелюр ждал меня в огромной палатке с тремя конусами — издалека казалось, что это замок, выкрашенный в белое. Мы вошли сквозь короткий парусиновый коридор.

В палатке было человек двадцать. Половина трескала мясо за общим столом, там же была расстелена большая, захватанная жирными пальцами карта Сэлиджии и Хотта. Вторая половина вкушала сивуху из большой, поставленной на попа бочки с выбитым дном. Это называлось — имели мы в виду сухой закон. Или они пытались упиться про запас, ведь с приходом фундаменталистов такие забавы будут чреваты смертной казнью.

Барон был выше меня на полголовы. Лысый усач лет шестидесяти, с плечами, отлитыми из стали, и шеей, вырезанной из куска дубового пня. Он стоял рядом с окном, подняв руки: оруженосец застегивал на нем кирасу с гравированной гадюкой.

Я быстро оглянулся из-под шляпы, молясь про себя, чтобы среди ближайших сподвижников барона не нашелся человек, с которым бы я знался по старым делам. Вроде бы… вроде бы никого нет.

Тут барон обратил внимание на меня.

— Где наши бумаги? — громогласно спросил он, вращая глазами в бесчисленных кровяных прожилках.

Бумаги? Великая Торба, какие бумаги?

С моей щеки на шею соскользнула капля пота.

А ты думал, все будет просто, Фатик?

Голос у барона оказался неожиданно высокий, почти женский, но не того типа, что звенит и дребезжит, грозя расколоть ближайшие вазы.

Вместо ответа я — гори все огнем! — приложил к сердцу три пальца и глянул на барона в упор.

Он сморщился и почти нехотя притиснул к груди три пальца — звякнули тяжелые перстни.

Да здравствует шаблонное мышление фундаменталистов!

— Сын мой… — веско произнес я, изменив голос так, как учил меня Отли, и подал руку для поцелуя. Барона передернуло. Он рыкнул, отвесив плюху оруженосцу, чтобы скрыть гадливость. Между нами, я и сам едва не передернулся — ненавижу, когда мне целуют руки, особенно всякие усатые рожи.

Двадцать человек не отрывали от меня глаз. Аудитория, чтоб ее…

— Пусть нас оставят.

— Нет! Я не имею секретов от… сподвижников!

Сподвижники согласно загудели: подлец умело играл на публику.

Гр-р-рит!

Я впился в него взглядом, припомнив Митризена, который таким же образом пытался вытряхнуть из меня душу… Совсем недавно это было, а кажется, что прошел целый год.

Спокойно, Фатик, без суеты…

— Пусть нас оставят, — молвил я тихо. — Барон, мои слова — только для тебя!

Он рыкнул, но я продолжал сверлить его взглядом. Минуту, не меньше, мы играли в гляделки, но мне было уже море по колено, я почти дошел до точки, за которой начинается амок. Не отпусти барон своих людей, я бы взорвался, ну а после… Думаю, жизнь Кракелюра я бы успел с собой захватить.

— Жизнь — дерьмо! — прорычал барон, когда последний человек выскользнул сквозь парусиновый коридор палатки.

Верно, а ты делаешь ее еще дерьмее.

— Отойдем от окна.

Он послушался, избрав для переговоров место рядом с бочкой.

— Хлебнете, вашество? — Барон вооружился простецким деревянным кубком, пропитавшимся сивухой так, что капало со дна.

Я сказал тихо:

— Не играй со мной, Кракелюр. Предостерегаю.

— Тьфу! — Он прикончил кубок одним глотком. — Жизнь — дерьмо! Ну, где бумаги?

— Нас захватили люди Багдбора. К счастью, бумаги я успел уничтожить…

— Гриттово семя! Багдбор знает, что вы…

— Нет. И — называй меня «мессир».

Он стряхнул вино с седых усов.

— Вот же крыса… мессир!

— Хвала Трехрогому, ты успел вовремя. Я облечен высшей властью, и говорю устами Престола Истинной Веры. Мы подтверждаем все прежние договоренности. Не подведи нас в решительный час…