Руслан Мельников - Князь-волхв Страница 37

Ему помогли: бесермен подскочил к всаднику, бесцеремонно сдернул его наземь, и в следующий миг сам — не вспрыгнул даже — вспорхнул в опустевшее седло.

Явно не собираясь вступать в переговоры с нежданными спасителями, чужеземец вновь устремился к лесистым холмам.

— За ним! — выкрикнул Тимофей, посылая своего гнедка в галоп.

Беглец мчался, лупцуя коня коротким темным мечом — плашмя — и дергая жесткий повод то вправо, то влево. Сейчас он скакал так же, как прежде бежал — неожиданно и непредсказуемо меняя направление, петляя, словно уходящий от погони заяц, путая преследователей и оберегаясь стрелы, что в любой момент могла сорваться вдогонку.

В седле черный воин сидел как влитой, и конь, чуя сильную руку, покорно выполнял волю всадника. Конь скакал так, будто нес на себе не человека из плоти и крови, а демона. Хотя кто его знает, может быть… быть может…

Все, в общем, может быть.

Тимофей безуспешно пытался догнать беглеца. Где-то позади стучали копыта Бельгутаевой лошадки.

— В коня! — крикнул Тимофей. — В коня стреляй, Бельгутай!

Ветер хлестал по лицу, забивая крик обратно в глотку, разнося слова в клочья, размазывая их по воздуху, сделавшемуся вдруг тугим и упругим. Слышал ли Бельгутай? Нет ли? Понял ли?

Впрочем, степняк и сам прекрасно знал, что нужно делать. Знал, однако не делал. Слишком далеко было для точного выстрела на полном скаку. Слишком стремительные зигзаги выписывал по лугу обезумевший немецкий конь.

Видимо, в этой бешеной скачке Бельгутай опасался случайно задеть черного наездника, прильнувшего к лошадиной шее. Ханский посол не желал рисковать. Похититель Черной Кости нужен был ему живым и никак иначе. А поросшие густым лесом холмы — вот они. Рукой до них подать. А в лесу выловить юркого живчика в черных одеждах будет ох как не просто…

Очередной поворот! Опасный, резкий, внезапный. Тимофей по инерции пронесся мимо точки, где следовало бы повторить чужой маневр. Не успел, не смог вовремя придержать и повернуть гнедка. Опоздал, просрочил, проскочил! И пока, бранясь сквозь зубы, разворачивал разогнавшегося скакуна по широкой дуге, потерял несколько драгоценных мгновений. А с ними вместе — добрую дюжину саженей. Расстояние, отделявшее его от черного всадника, заметно увеличилось.

Зато Бельгутай на этот раз верно предугадал движение беглеца. Степняк погнал лошадь наперерез и сумел сократить дистанцию. Теперь нойон скакал правее Тимофея и чуть ближе к чужеземцу.

И теперь Бельгутай решился.

Боковым зрением Тимофей видел, как татарин бросил короткий повод и привстал на подтянутых к седлу стременах. Как резко натянул тетиву. И как быстро, почти не целясь, пустил стрелу, удачно поймав миг относительного покоя между двумя лошадиными скачками.

Беглец оглянулся за мгновение до выстрела. Заметил опасность. И отреагировал на нее незамедлительно. Повернул коня вправо, сам подался из седла влево. Повис на одном стремени. Укрылся за хребтом, шеей и развевающейся гривой немецкого жеребца.

Только все это было излишней предосторожностью. Татарская стрела предназначалась не всаднику. Стрела глубоко вошла меж конских ребер, пригвоздив край вздувшейся на ветру попоны к влажному боку. Конь всхрапнул, сделал еще несколько скачков вперед. Рухнул наземь. Перелетел через спину.

Однако всадника под себя не подмял.

Всадник кубарем покатился по траве. Меч и черная заспинная сума с лопнувшими лямками полетели в разные стороны.

Беглец вскочил на ноги сразу — словно и не было сокрушительного падения на полном скаку и удара о землю, способного переломать кости. А вскочив, кинулся не к мечу, как поступил бы любой здравомыслящий воин. К своему заплечному мешку поспешил странный иноземец.

Ну и славно! Тимофей натянул повод, придерживая разгоряченного коня. Направил гнедка между черным бесерменом и оброненным мечом. Так-то оно безопаснее будет…

Бельгутай уже отсекал беглеца от леса. Степняк унесся дальше Тимофея и теперь неторопливо рысил обратно. Лук уже лежал в саадаке, правая рука Бельгутая тянулась к притороченному у седла аркану.

Тимофей не торопясь, шагом, подъехал к иноземцу в черных одеждах — помятых, грязных, рваных, перемазанных кровью. Поднял полумаску-забрало на шеломе. Закружил вблизи, разглядывая желтоватое приплюснутое лицо с раскосыми глазами. Ишь, чудно как: вроде бы и похож бесермен на татаро-мунгитское племя, а вроде бы и нет. Что-то неуловимо отличало его от степных кочевников. Ладно, разберемся…

— Ну? — спросил Тимофей по-русски. — Пошто и от кого бежишь, мил человек?

Не дождавшись ответа и не рассчитывая особо на него — добавил по-татарски:

— Кто таков будешь?

Затем — для порядка — задал вопрос по-немецки:

— Куда-откуда путь держишь?

А в ответ — молчаливый взгляд исподлобья. Бесермен цепко следил за всадником, прижимая к животу суму с оборванными лямками.

Тимофей попытался заговорить с незнакомцем на других наречиях, которые знал. Увы, впечатление складывалось такое, будто незнакомец не понимал ни одного человеческого языка. Или не желал выказывать понимание. На слова Тимофея бесермен никак не реагировал. Раненый и безоружный, он только злобно зыркал глазками-щелочками. Хотя безоружный ли? Таким взглядом обычно смотрят, когда измысливают какую-нибудь пакость. Когда живота лишить хотят.

И что у него, интересно, там, за широким поясом, куда потихоньку тянется правая рука?

Нет, не тянется уже. Дотянулась!

Дернулась — резко и быстро. На неожиданный, неуловимый бросок — одной лишь кистью, с подкруткой — Тимофей отреагировал скорее интуитивно, чем по велению разума. Вскинул щит, заслоняя лицо, запоздало вспоминая о конном немце, которого тоже… вот так же…

Он едва-едва успел прикрыться! Тук-тук-тук — простучало по кожаной обивке. Опустив щит, Тимофей с изумлением обнаружил над умбоном три маленьких дырявых диска с бритвенно-острыми лучами. Черные, похожие на плоские стальные звезды, они еще слабо подрагивали, не желая успокаиваться.

Крысий потрох! Не закройся он щитом, все три «звездочки» угодили бы в лицо. Пара — так уж точно!

Впрочем, метательные звезды и без того сделали свое дело: на время отвлекли его внимание. На краткое время, на пару мгновений всего, но и этого хватило. Когда Тимофей вновь глянул на незнакомца, тот уже бежал. Не от него — на него!

— Э-э-э!

Тимофей попытался было осадить прыткого иноземца, потеснить конем, свалить с ног. Рука потянулась к мечу. А бесермен, подскочив к гнедку почти вплотную, вдруг прыгнул вверх. Будто взлетел.