Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи Страница 37

— В задней комнате, — прошептал Киньон. Скилганнон, порывшись в ящиках комода в маленькой спальне, нашел иголки, моток белых ниток и ножницы. Взятую с кровати простыню он порезал на бинты и вернулся в харчевню. Зашил длинную рану, помазал ее медом, посадил Киньона с помощью Харада и забинтовал ему грудь. В завершение полил повязку вином так, чтобы она пропиталась насквозь. Киньон побледнел. Скилганнон принес ему воды, он напился и опять повалился навзничь.

Скилганнон нащупал пульс у него на шее. Тот сильно частил, но это могло быть следствием перенесенного потрясения. Вместе с Ха-радом они уложили Киньона в кровать. Снаружи хлестал дождь, громыхал гром.

Когда раненый заснул, Скилганнон вышел к сидящему у окна Хараду. Лампы в доме понемногу гасли, но еще можно было разглядеть лежащие на улице трупы.

— Зачем они убили всех этих людей? — спросил Харад. — С какой целью?

— Лиса в курятнике, — пожал плечами Скилганнон.

— Что?

— Лиса, забравшись в курятник, душит всех кур, хотя ей столько не съесть. Оргия смерти. Не знаю, почему так бывает. Некоторым просто нравится убивать. Тот офицер как раз из таких. Долго нам здесь задерживаться не стоит. Смешанных еще много осталось — джиамадов, как вы говорите.

— Нельзя же им Киньона оставлять.

— Я за него не ответчик.

— Тогда уходи, — отрезал Харад. — Я останусь и буду его защищать.

— Нет, Харад, я не уйду, — засмеялся Скилганнон. — За Киньона я, может, и не ответчик, а вот за тебя — да.

Харад уставился на него своими серо-голубыми глазами.

— За меня никто не в ответе.

— Умерь свой гнев. Я хотел сказать только, что ты мой друг, а друзей я в беде не бросаю.

— Как по-твоему, выживет он? — успокоившись, спросил Харад.

— Не знаю. Так-то он крепкий.

— Очень уж крови много.

— Не так уж много. Я терял еще больше и поправлялся через несколько дней. Все зависит от того, не задел ли кинжал важных для жизни органов. Скоро мы это узнаем.

Харад встал, принес с кухни остатки пирога и стал есть. Гроза продолжала бушевать, и постепенно все лампы погасли. Скилганнон, отыскав немного хлеба и сыра, тоже поел. Оба молчали, но молчание не стесняло их. Скилганнон несколько раз выходил посмотреть на спящего Киньона.

К концу ночи дождь стал утихать. Скилганнон, оставив Хара-да дремать на стуле у очага, вышел из дома. Там все еще пахло гарью. Он прошел по главной дороге, ища следы, и наткнулся на джиамада со стрелой во лбу. Кто-то, выходит, все же оказал им сопротивление. Поднявшись выше, он увидел при луне другие следы и тщательно изучил их. Кто-то спустился с гор, постоял немного и бегом припустил обратно. За этим человеком толпой погнались джиамады. Нога у бегущего маленькая, как у ребенка, но судя по ширине шага, он взрослый. Женщина скорее всего. Скилганнон прошел еще немного по ее следу, сильно затоптанному джи-амадами. Теперь он разглядел, что людей было двое — один в сапогах, другой, с маленькими следами, в мягкой обуви.

Он не стал уходить далеко и вернулся в дом Киньона. Там он увидел новые лица — маленького испуганного человечка и двух измученных женщин. Когда нагрянул враг, они и другие селяне убежали в лес на восток от деревни. Скилганнон прошел мимо них к Кинь-ону. Хозяин дома проснулся, и лицо его стало немного живее.

— Спасибо тебе за помощь, — сказал он. — Что звери, ушли?

— На время. Не знаешь, зачем они приходили?

— Они искали Аскари.

— Кто он такой?

— Не он, она. Молодая охотница. Живет в нашей деревне.

— Ага! Теперь ясно, почему джиамада убили стрелой. Зачем она им понадобилась?

— Не знаю.

— С ней был мужчина — кто он?

— Купец по имени Ставут. Славный малый. Влюблен в нее по уши, хотя мне сдается, что надеяться ему не на что. Аскари часто навещает господин Ландис Кан — думаю, он бережет ее для себя.

— Насколько я понял, она красива.

— По мне, женщины все красивые, — усмехнулся Кинь-он. — Удалось ей уйти от них?

— Она убежала в горы. Что произошло там, я не знаю. Звери гнались за ней.

— Она их перестреляет. Всех. Год назад у нас тут объявился медведь-шатун. Задрал троих путников. Аскари выследила его и убила. Она ничего не боится и превосходно владеет луком.

— Мне начинает нравиться эта девушка. Надеюсь, она сумела от них убежать.

— Одна бы она точно сумела, а вот со Ставутом... Он парень хороший, но к горам непривычен. Только помеха ей. Притом он всегда носит красное — значит, спрятаться им нелегко будет.

— Ты не думаешь, что она его бросит?

— Нет, вряд ли. Не такая она, чтобы бросить друга в беде — ну, ты меня понимаешь.

— Понимаю, — сказал Скилганнон.

Уцелевшие крестьяне заполнили теперь всю харчевню. В очаге горел огонь. Харад был на улице, и Скилганнон вышел к нему.

— Что делать будем? — спросил молодой лесоруб.

— Одно из двух. Либо уносим ноги, либо идем за зверями вслед и убиваем их, сколько сможем.

— Второе мне больше нравится.

— Я так и думал. На этот раз я согласен с тобой.

— С чего это вдруг? — удивился Харад.

— Они явились сюда за женщиной, дорогой сердцу Ландиса Кана. Хочу посмотреть, что в ней такого, если за ней посылают целый отряд.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Ставут лежал на своем одеяле, но спать не мог. Образы кровожадных джиамадов не шли у него из головы. Пока Аскари была рядом, он держался — какому же мужчине хочется показаться слабым в глазах желанной? Алагир называл это «прикинуться лебедем» — над водой сама безмятежность, а внизу вовсю гребут перепончатые лапы. Теперь весь ужас ночных событий обрушился на него в полной мере. Руки дрожали, а богатое воображение знай подкидывало все новые картины мучений и смерти.

— Воображение — погибель для воина, — однажды сказал ему Алагир. Кавалерист был тогда слегка пьян и очень старался напиться до бесчувствия. — Я раз видел, как мой друг сломал себе спину. Мы с ним скакали верхом — наперегонки, его конь споткнулся, и он упал. Я думал, он просто в обмороке, но он и очнувшись пошевелиться не мог. Умирал целый месяц. — Алагир содрогнулся. — Одно время мне это не давало покоя.

— И как же ты излечился? — спросил Ставут.

— Ты знаешь Драконьи Рога?

Ставут кивнул. Скала близ Сигуса, родного города Алагира, футов двести высотой. Ее расколотая вершина напоминает два каменных рога.

— Ну так вот, пошел я к святому человеку и сказал, что не могу выкинуть из головы случай с Эгаром. Он велел мне перескочить с одного рога на другой, а потом рассказать о моих страхах Истоку.

— И ты прыгнул? — ужаснулся Ставут.

— Ясное дело, прыгнул. Святые люди знают, о чем говорят.