Ольга Голотвина - Пасынки Гильдии Страница 37

– Ну да, из-за пергамента, что сгорел. Прямо ручьем разливается: мол, какие планы погибли из-за жалкого раба…

– Не из-за раба, – уточнил Шершень, – а из-за придурка, что вышиб у него из руки котомку. Но Фолиант прав. Этот Шенги со своим выводком цыплят уже второй раз переходит нам дорогу. Надо ему тоже учинить что-нибудь сладкое…

Вдруг главарь умолк, устремив взгляд на свою пустую кружку. Никто не удивился резкому обрыву беседы. Дело понятное: Шершень со своим «соседом» разговаривает…

– Знаете, парни, – через некоторое время протянул вожак, обводя взглядом дружков, – мне сейчас Ураган дельное слово сказал. – А почему эта рукопись вообще у мальчишки была с собой? Почему он ее на праздник потащил, дома не оставил?

Его собеседники озадаченно притихли. А Шершень закончил веско:

– А от себя добавлю: на кой он этот пергамент в Издагмире не оставил? Зачем через Подгорный Мир в столицу поволок?

– Читал, мерза-авец! – догадался Красавчик.

– Мой Фолиант перестал голосить, – ухмыльнулся Недомерок. – И тоже говорит, что поганый щенок знает тайну источника Двенадцати Магов.

– Трина-адцати! – хохотнул Красавчик. – Твой Фолиант себя за-абыл!

– Ну, тайну из мальчишки вытряхнуть легко, – задумчиво протянул Шершень. – По косточкам паршивца разберем, а вытряхнем!

7

– А не вляпались мы в ловушку? – тревожно огляделся Дайру.

– Ловушку? – не поняла Нитха.

– Ну да. Может, этого детеныша подослали взрослые? А мы сюда притащились, как три барашка на бойню…

Место, куда «притащились три барашка», бойню отнюдь не напоминало. Наоборот, в мятежном городе оно было оазисом спокойствия и тишины.

Трое учеников Совиной Лапы сидели на могучих, вгрызшихся в скалу корнях старой сосны. Она выросла на южном склоне утеса, рядом с тропой, ведущей на вершину, – и казалось, что дерево штурмует кручу, только притомилось, отдыхает на полпути.

Сверху тянуло горьким, дразнящим запахом копченой рыбы. Коптильню со склона видно не было – ну и что? Моря вон тоже отсюда не видно, утес заслоняет. Зато слышен рев прибоя на камнях. А коптильня… ее даже с завязанными глазами отыщешь, мимо не пройдешь.

Над утесами с криками вьются чайки, выхватывают друг у друга рыбьи кишки, дерутся из-за чешуйчатой мелочи, что падает в дорожную колею с рыбачьих возов. (Это только с юга склон утеса крутой, а с севера на вершину ведет вполне приличная дорога.)

Сегодня дорога пуста – праздник же! – но в самой коптильне работа понемногу движется. Именно туда удалился Чешуйка, пообещав раздобыть факел, а потом показать короткий путь по скальным трещинам. Сверху, из коптильни, дорога в грот удобнее, но чужому человеку там запросто накостыляют по шее.

(Нургидан, правда, рвался поглядеть, кто же это может накостылять ему по шее и много ли там таких удальцов. Но Нитха и Дайру быстро и привычно поставили героя на место. За три года они неплохо научились это делать.)

– Ловушка? – задумчиво повторила девушка слова Дайру. – Да кому мы нужны?

– А может, – с надеждой предположил Нургидан, – кто-нибудь с нами не до конца подрался? Например, эти… которые в «Лепешке и ветчине»…

– Я думаю, – усмехнулся Дайру, – что эти гвардейцы Жабьего Рыла сейчас пьют за здоровье служанки, которая прекратила драку. Ты выдал им их порцию крупными кусками, им теперь еще долго ее пережевывать!

– А так бы позабавились! – огорчился Нургидан.

– Я грешу на наших старых знакомых, – продолжил Дайру, вновь становясь серьезным. И рассказал друзьям о том, что произошло возле горящего храма.

Нитха слушала, по-детски приоткрыв рот от волнения. А Нургидан азартно ударил кулаком о ствол сосны:

– Я же говорил: кто-то с нами драку не закончил! От самого Эрниди за нами увязались, вот такие настырные!

– Рукопись… – недоумевала Нитха. – Опять рукопись… ну, зачем она им? Как говорят у нас в Наррабане, нашел шакал сухую кость и сон потерял: не украли бы!

– Вот к Лаурушу вернемся – прочту от первой буквы до последней, – хмуро пообещал Дайру.

Последняя фраза отвлекла Нургидана от мыслей о скучном, даром ему не нужном пергаменте.

– А вот я, как вернусь к Лаурушу, первым делом наемся от пуза! У меня, между прочим, с самого утра корки хлеба во рту не было! Я жрать желаю, а тут еще копченой рыбой несет – никакого терпения не хватает! Где этот Чешуйка?! Если сейчас же не вернется – иду грабить коптильню!

А Чешуйка – вот он! Словно издали услышал, что про него говорят: бежит, торопится! Правой рукой прижал к груди большой, чуть ли не с себя самого, факел. Солидный, сосновый, обмотанный просмоленной ветошью. Мальчишке неловко было нести его одной рукой, но взять факел поудобнее он не мог, потому что в левой держал на отлете глиняный черепок – донце разбитого кувшина, полное багровых угольков.

Смола перепачкала и без того грязную рубаху, на носу прибавился новый мазок – от копоти. Беспризорник сиял: ему было чем гордиться! Чужого человека на коптильне углядели бы в два счета – и спустили бы с утеса в бочке из-под рыбы. Хорошо, если не в море… Но кто станет обращать внимание на бездомного мальчишку, который часто здесь крутится и охотно бегает по поручениям? Такого замечают меньше, чем чаек, тучей кружащих над утесом!

Дайру и Нургидан поспешили навстречу и освободили малыша от его ноши.

– Сейчас – в «мышкин лаз», – важно приказал Чешуйка, принимая командование. – А внизу раздуем угли и зажжем факел.

– Будет сделано, сотник, – с сугубым почтением отозвался Нургидан. – Уже бежим исполнять, сотник. Не будет ли господину угодно указать, где этот самый «мышкин лаз»?

Надувшись от сознания своей значительности, «сотник» указал на корягу, торчащую из узкой расселины:

– За нее тащите!

Коряга (приколоченная, как выяснилось, к деревянному щиту) приподнялась. Под щитом зияла щель, проложенная, видимо, волей Безымянных, а не человеческими руками.

– Кое-кто мог бы и сам отыскать вход, – поддела Нитха Нургидана, который уже сел на край расселины и спустил ноги в черноту. – Как говорят у нас в Наррабане, где орел очами не узрит, там лиса чутьем сыщет…

Чутье и впрямь подвело Нургидана. Он почувствовал себя виноватым, поэтому даже на «лису» не обиделся. Но для порядка огрызнулся:

– А если тут все пропахло распроклятой рыбой?..

– Зажигай факел, – сказал Дайру мальчишке.

Тот затряс головой:

– Не, рано! Увидят огонь… Сейчас спрыгнуть вниз, там невысоко. И идти по левой стене, так, чтоб плечом касаться… Два поворота – и ступеньки круто вниз. Вот тут факел и зажжем…

Чешуйка опасливо глянул на спутников: не струсят ли?

Но он забыл, что имеет дело с учеником Подгорного Охотника. И дело даже не в том, что им не раз приходилось брести во мраке неведомыми и опасными тропами. Теперь, когда дошло до дела, все трое воспринимали Чешуйку как напарника, а значит – верили ему безоговорочно. Уж так они были приучены. Если напарник говорит: «Прыгай в темноту!» – надо прыгать не раздумывая.