Гейл Карсон Ливайн - Самая красивая Страница 37

Во рту у меня был кляп, поэтому петь я не могла, зато могла мычать без слов. И я затянула колыбельную «Сладких снов», которую каждая мать в Айорте поет своему ребенку-айортийцу.

– Напеваешь для моего удовольствия, милая?

Я выводила мелодию, а сама силилась растянуть веревку, связавшую мои руки за спиной.

– Бьюсь об заклад, это в тебе играет кровь великанши. От такого пения публике несдобровать. Она может…

Иззи продолжал болтать. Запястья у меня горели. Я все пела и пела.

Кажется, прошло несколько часов, но от веревки я все-таки освободилась. К моему прискорбию, Иззи по-прежнему бодрствовал. Даже начал мне подпевать:

Заройся носками в мох,Окутай голени бархатом,Улыбнись ямочкам на коленках.

Сладких снов,Мимо порхнетБелый мотылек.

Я стала напевать тише, стараясь выводить сладостные глубокие ноты. Спи, Иззи, спи. Ты в утробе матери, и со всех сторон тебя окутывает ее голос.

Я молилась, чтобы мне все удалось, прежде чем сменится тюремщик и обнаружится, что у меня развязаны руки.

Иззи подпевал мне бесконечно долго, но потом начал клевать носом. Вскоре он закрыл глаза и захрапел. Победа осталась за великаншей.

Я избавилась от кляпа и поднажала на верхний левый угол клети, где еще раньше почувствовала слабину. Я оказалась права. В этом месте крепление наполовину вылезло из петли. Сумею ли я вынуть его?

После моего превращения в красавицу пальцы у меня стали тонкие, так что легко проскользнули между железных прутьев. Я достала стержень большим и указательным пальцем, но он был скользкий от смазки, и крепко ухватить его не удалось. Я попыталась схватить его через тряпку кляпа, однако от ткани толку не было. Расстроенная, я выпустила кляп, и он упал за клеткой.

Дно клетки было грязное и шершавое. По-прежнему напевая, я потерла пальцами пол, надеясь, что грязь впитает смазку. И снова попробовала вытянуть стержень, но пальцы все равно скользили. Мне все-таки удалось крепко схватить его, однако он не поддавался. Я изо всех сил тянула, не оставляя попыток.

Не знаю, сколько времени прошло, но я наконец почувствовала, что стержень поддается. Тогда я дернула, и он оказался у меня в ладони.

Я толкнула дверь клетки, она приоткрылась достаточно широко, чтобы я могла просунуть руку и почти дотянуться до задвижки, державшей дверь.

Но «почти» не означает «дотянуться». Я присела на корточки и задумалась, машинально продолжая напевать.

Нижняя петля двери была крепкая. Стены клетки – незыблемы. Мне не оставалось ничего другого, как поднять задвижку. Я потянулась к задвижке, почувствовав, как ткань под мышкой лопнула. Я потянулась дальше, и металлический угол врезался мне в тело.

Зато я дотронулась до задвижки!

Сцепив зубы, я все тянулась и тянулась. Меня обдало жаром. Я чувствовала, что из раны течет кровь, но я сумела поднять задвижку. Замок со скрипом и стоном открылся.

Иззи продолжал храпеть.

Я на цыпочках вышла из клетки. Наконец-то!

Я подняла руку и посмотрела – порез оказался пустяковый. Подобрав с пола кляп и веревку, которой была связана, я обошла вокруг Иззи, чтобы связать тюремщика, заткнув ему рот кляпом.

Хотя зачем ему кляп? Кто услышит его крики? Наверное, я просто схвачу его за руки и затолкаю в камеру. Я глубоко вдохнула. Сердце бешено колотилось.

Он что-то бормотал во сне.

Я выдохнула. Почему бы не позволить ему спать дальше?

Я усмехнулась. Если я оставлю Иззи спящим, все начнут гадать, как я выбралась из клетки, и решат, что, наверное, это было какое-то волшебство.

Но будет ли он спать, когда я перестану убаюкивать его колыбельной? Я запела еще тише, приготовившись к тому, что он проснется.

Голова его склонилась набок.

Я умолкла.

Иззи продолжал спать.

Я сняла лампу со стены. Рука дрожала так, что свет запрыгал. Я потянула дверь.

В дверном проеме передо мной возник охранник с фонарем и ножом.

Глава двадцать седьмая

Он тоже изумился, увидев меня, и отступил на шаг. Я кинулась вперед, а он перегородил мне дорогу и прижал палец к губам. И тут я его узнала. Это был Уйю, любимец Иви.

– Идем, – прошептал он. – У меня тут оседланные лошади.

Я раздумывала, не попробовать ли убежать и от него. С какой стати ему помогать мне? Возможно, это какая-то ловушка, хотя, с другой стороны, какой смысл ставить мне ловушку? Я ведь, по всеобщему мнению, сижу в тюремной камере.

А помощь сейчас пришлась бы очень кстати. Я заранее не продумала, что буду делать дальше, когда выберусь из подземелья, поэтому послушно последовала за Уйю в туннель. На повороте, вместо того чтобы свернуть к Большому залу, мы проследовали направо и, пройдя несколько ярдов, поднялись на полпролета деревянной лестницы к двери, которая открылась бесшумно, – видимо, ею часто пользовались.

Мы вошли в подвальное хранилище и двинулись вдоль узкого прохода между бочонками с кунжутным маслом. Бочонки сменились ящиками. Я уловила запах эстрагона. Под потолком послышалась короткая трель, потом еще одна и еще. Оказывается, здесь нашли убежище несколько птиц.

Мы открыли другую дверь и попали в комнату с мебелью, укрытой холстом. Уйю прошел к следующей двери, открыл ее, и мы шагнули в серое предрассветное утро.

Тут он внимательнее присмотрелся ко мне и прошептал:

– Какая ты стала ладная!

Нечего терять время!

Справа от меня находилась арена, прямо – конюшни, а перед ними круг для разминки, где ждали две лошади. Я выбрала мышастого жеребца, а охранник – пегую кобылу. Вместо того чтобы ехать мимо сторожевого дома, а затем по разводному мосту, мы пересекли ров – вода была низкая, и лошади преодолели ее без труда.

Я оглянулась на замок Онтио. Недолго он прослужил мне домом.

Воздух был теплый и влажный. Я гнала прочь все мысли, а вместе с ними печаль и ярость. Вместо этого я вдыхала запах травы в поле, по которому мы скакали легким галопом, подставляла лицо легкому ветру, слушала пение просыпающихся птиц и любовалась изяществом моих рук, державших поводья, и округлых коленок, проступавших сквозь юбки.

После часа интенсивной скачки мы достигли подножия горы Ормалло и заехали в ручей, чтобы сбить со следа погоню. Потом мы оказались в ущелье, где нам предстояло провести день.

Уйю привязал лошадей к тополю. Я нашла себе место у каменного склона, где меня трудно было заметить с горы. Уйю расположился неподалеку, в нескольких ярдах.

Я поднялась и подошла к нему.

– Почему ты пришел за мной?

Он и прежде был молчаливым и строгим, таким и остался сейчас. Прежде чем я услышала ответ, прошло не меньше минуты. Охранник пожал плечами: