Игорь Ковальчук - Черно-белая война Страница 37

– Знаешь, я предпочел бы наступить на скорпиона. Ты что-нибудь знаешь о том, что произошло с моими родственниками?

– С твоими драгоценными родственниками, – мелодично рассмеялась Банга. – Ну-ну, не злись. Я с самого первого мгновения знала – ты пришел ко мне лишь потому, что тебе от меня что-то надо.

– Банга…

– Я не сержусь. Я слышала, что ты женился. Это правда?

– Правда.

– А еще говорят, что ты женился на собственной сестре?

– И это правда. – В ответ Банга слегка запрокинула голову и рассмеялась. – Ты будешь меня попрекать, как и остальные?

– Ну знаешь ли. Странно будет мне, представительнице клана Одзэро Неистовых, где на протяжении многих лет совершались самые причудливые инцестуальные браки, упрекать тебя в чем-либо. Ты знаешь, что наш патриарх в былые годы был женат абсолютно на всех своих дочерях и почти на всех внучках?

– И на тебе?

– Нет, – с откровенным сожалением протянула Банга. – На мне он не успел жениться. Я родилась за пять лет до принятия Семейного кодекса. Словом, успокойся. Конечно, будь ты моим родственником, за подобный поступок мой патриарх приговорил бы тебя к отсечению… сам знаешь чего. – Мэл закашлялся. – Ну-ну, спокойнее. Ты не Одзэро. В ваши мортимеровские дела я лезть не собираюсь. Разве что пожелаю тебе счастья. Знаешь, я ведь тоже стою на надежном пути к счастливому браку. Так что я лишь рада, что мы оба счастливы.

– О, я тебя поздравляю!

– Спасибо… И, знаешь, я догадывалась, почему ты явился ко мне. Легко догадаться.

– Значит, ты о чем-то слышала.

– Слышала. Я всегда все знаю. Работа такая.

– Я и не знал, что помимо обязанностей палача ты при Одзэро исполняешь обязанности шпиона.

– Не шпиона. Дорогой, в вопросе информационной торговли ты – младенец, уж не обижайся. У тебя нет даже приблизительного представления о том, как это происходит. Я не добываю информацию, я ее обрабатываю. Не я одна. Дальше, сам понимаешь, я тебе ничего не расскажу.

– Понимаю.

– Но информацией поделюсь. Тебя ведь интересует, что произошло с твоим кланом?

– Именно.

– Приблизительно шестьдесят процентов твоих родственников сейчас находятся в плену на Черной стороне.

– Понял. Все те, кто недостаточно искусен в магии?

– Да.

– Видимо, в плену сейчас все те, кто слабее магистра.

– Не совсем так. – Банга улыбнулась, хотя улыбаться тут, пожалуй, было нечему. – В плену у черных находится несколько младших магистров твоего клана и один старший магистр.

– Кто именно? – быстро спросил Мэлокайн.

– Кервин.

– Ох… Леди Кервин? – Он задумался. – Где же находятся мои родичи? Ты знаешь?

– Знаю. У черных магов системы Тевега. Государством их объединение не назовешь. Семнадцать миров… Тридцать четыре архимага, у каждого – свое небольшое государство. Земли, люди… Ученики. Отсутствие законов…

– Да, я понял, о ком ты говоришь. Те, с которыми мы постоянно воюем. Это, как я понимаю, новый виток войны?

Банга пожала плечами.

– Не думаю. Оживления военных действий на границах не наблюдается. Наоборот. Черные свернули войска и отошли на несколько миль, к старой линии укреплений. Об этом сегодня утром сообщил Эдано Накамура.

– То есть как? Черные, что же, считают, будто их нападение на клан Мортимер останется без ответа со стороны Центра?

Женщина сладко потянулась и откинулась назад, на спинку кресла. На блестящей темной коже плясали матовые блики, придававшие облику красавицы еще больше завлекательности. Она потягивалась, как томная кошка, и сторонний человек мог бы решить, что она расчетливо и откровенно пытается соблазнить сидящего в кресле мужчину. Но Мэлокайн знал, что ничего она от него не добивается. Он знал ее достаточно хорошо, чтоб чувствовать, о чем говорит ее поведение.

Они и в самом деле встречались еще тогда, когда ликвидатор даже не догадывался о существовании Морганы. Их роман был не слишком пылким (насколько вообще могут быть сдержанными отношения двух очень страстных людей) и не слишком долгим, но обоим он принес много радости. Мэлокайн тогда только начал работать ликвидатором, он ощущал себя совершенно чужим в этом мире, существом презираемым и отверженным. Банга никогда не жаловалась своему любовнику на жизнь, но вскоре Мортимер почувствовал – для нее все-таки тягостна изоляция, в которой она оказалась с тех пор, как приняла на себя обязанности кланового палача.

Эти двое не любили друг друга, а просто спасались в объятиях такого же, как они сами, горемыки, от тягостного и злого отчуждения, от одиночества. Они расстались хорошими друзьями, без каких бы то ни было обид, и по-прежнему прекрасно понимали друг друга. Этих двоих до сих пор связывала взаимная симпатия и смутное осознание, что только этот человек, вот этот, сидящий рядом, способен понять тебя. Мэлу иногда казалось, что Банга видит его насквозь, а сам поражался, насколько трепетна и нежна ее душа и насколько этого никто не замечает. Окружающие считали, что женщина-палач жестока и бесчувственна, очень многие считали ее извращенкой, садисткой. Мэлокайн-то знал – ничего подобного. Эту молодую женщину нужно было воспринимать отдельно от ее «работы».

– Ты знаешь, Мэл, – произнесла она неторопливо. – Черные в этом совершенно уверены.

Мортимер сжал губы. Глаза у него стали холодными, взгляд острый, как сталь.

– И это в самом деле так? Что об этом думает твой патриарх?

– О, Одзэро в ярости. Но об этом потом. Черные так уверены в собственной безнаказанности лишь потому, что один из самых влиятельных центритских кланов заверил их – Центр на нападение не ответит.

– Что же это за влиятельный центритский клан?

– А ты не догадываешься?

– У меня есть свои соображения на этот счет. Я могу быть и не прав.

– Что ж. Ты – умный молодой человек, ликвидатор. Уверена, что ты догадался верно. Но давай вот о чем поразмыслим: зачем влиятельному клану затевать подобную акцию? Ответ прост… Кстати, ты уже слышал о Программе генетического преобразования?

– Да уж… – Мэлокайн поморщился.

– В таком случае ты можешь догадаться и сам. Искусство государственной пропаганды таково, что любое абсурдное начинание, любой закон, как бы он ни выглядел, можно представить будто единственный путь к спасению нации. Пожалуй, если бы даже клан, который мы оба с тобой имеем в виду, решил бы ввести рабство, он смог бы заставить своих пропагандистов придумать что-нибудь такое, что убедило бы всех в правильности подобного законопроекта. Толпа как таковая лишена здравого смысла, она не способна оценить происходящее трезво и критически и верит красивым сказочкам. Умелые и горластые болтуны могут убедить толпу в чем угодно. И знаешь, что единственное способно убить любую пропаганду?