Икан Гультрэ - Тайны родства Страница 37

— Ну вот что. Рассказывайте.

— Что вам рассказывать, госпожа? — дядька состроил удивленную физиономию.

— Очень хочется знать, почему нам тут так не рады, — кстати, у самого управляющего наш приезд такого уж сильного беспокойства не вызвал, поэтому я ждала от него толкового ответа. И не ошиблась.

— Крестьяне, госпожа, — управляющий пожевал губы, пытаясь собраться с мыслями, — у них тут в ближайшем селе бабка померла месяца два назад — то ли магичка необученная, то ли кто… Ее здесь как ведунью почитали. И вот она перед смертью предсказание сделала: мол, когда придет новая хозяйка, уйдет вода. Что это значит, никто не понял, но испугались очень. Вот и поглядывают с опаской. Вы уж не сердитесь, госпожа. Крестьяне — народ темный, но не злой. Может, и станут косо посматривать, но дело делать все равно добросовестно будут.

Вот теперь все встало на свои места. Предсказание, значит. Что ж, поживем — увидим, что там местная ведунья напророчила и как оно сбываться будет.

…Саа-тши встречала нас в человеческом облике у входа в пещеру. Лэйриш поразил меня — пока я улыбалась глупо и счастливо, а Мар не менее глупо таращил глазищи на мать-змею, мужчина поклонился ей в пояс, и от этого повеяло какой-то древностью и… правильностью. Как будто так и нужно при встрече с настоящими магическими существами. Сказочными персонажами. Ведь это же так: в отличие от эльфов, при всех их заморочках и высокомерном отношении к людям, столь на этих презираемых людей похожих, что они и потомство могли общее иметь, саа-тши отличались от нас, как день от ночи, несмотря на наличие человеческой ипостаси у правящего рода.

— Ты привела с собой своего мужчину, — улыбнулась саа-тши.

Я никогда не говорила ей о своих отношениях с Лэйришем, но… разве можно скрыть что-то от матери-змеи?

— Привела, — я улыбнулась ей в ответ.

— Он знает, зачем ты здесь? — она говорила так, словно мужчины здесь не было.

— Отчасти, — призналась я.

— Ты понимаешь, — обернулась мать-змея к Лэйришу, — что я не могу допустить, чтобы ты присутствовал при наших занятиях?

— Я согласен ждать, где вы укажете, — смиренно отозвался Лэйриш.

— Впрочем, — смягчилась саа-тши, — если ты останешься с моей названой дочерью, рано или поздно ты узнаешь, если не обо всем, то о многом.

Лэйриш молча кивнул.

Саа-тши развернулась и скрылась под сенью пещеры. Мы последовали за ней. Мар, умирающий от любопытства, с трудом сдерживал свои порывы: ему хотелось сунуть нос во все боковые проходы, обследовать все стены, ощупать руками каждый выпирающий камешек.

Границу между просто пещерой и собственно владениями саа-тши сознание восприняло как переключение освещения, хотя глаза могли бы с этим поспорить — по их мнению, ничего не изменилось. Разве что змеи появились: я почувствовала, как дрогнуло под моей рукой плечо мальчика как напрягся за спиной Лэйриш… Все-таки у людей в крови инстинктивный страх перед змеями, даже если они знают, что перед ними разумные сознания, инстинкт срабатывает.

— Не бойся, — шепнула я Мариену.

Тот дернул головой: мол, вот еще, и не думал бояться. Мать-змея обернулась и поманила мальчика за собой, одновременно делая нам знак оставаться на месте. Небольшой зал, где нас оставили, хоть и не был специально приспособлен для людей, минимальными удобствами все-таки мог похвастаться — аккуратный уступ стены идеально подходил на роль небольшого диванчика для двоих. На него мы и уселись, коротая время в ожидании.

Саа-тши вынырнула из коридорчика, где она исчезла вместе с Маром, спустя примерно минут сорок. Одна. Я вопросительно посмотрела на нее.

— Спит теперь, — ответила на не прозвучавший вопрос мать-змея, — так для него лучше.

— А что будет дальше?

— Дальше… Дальше кровь будет усваиваться постепенно. Он пока совсем ребенок — не только телом, но и сознанием, поэтому процесс пойдет быстрее, чем у тебя. Уже через дюжину-другую дней его будет невозможно обнаружить по изначальному сродству крови или по ауре. И воздействовать на родственника через его кровь — тоже.

— Что еще даст мальчику ваша кровь?

— Пожалуй, чутье на опасность у него со временем разовьется не хуже твоего, но на это как раз потребуется больше времени, потому что ему в силу возраста пока трудно отличать реальные сигналы от своих фантазий. Яды на него не будут действовать, это само собой, да и определять наличие яда в еде или в воздухе он со временем научится. Но тех знаний о ядах, которыми обладаешь ты, я ему не предложу.

— Почему?

— Слишком тяжелые знания для детского разума. Когда-нибудь, если ему будет интересно, мальчик сможет выучить это обычным путем.

— Он тоже сможет с тобой разговаривать?

— Если только сам освоит ментальное общение на расстоянии — амулет-чешуйку я ему давать не собираюсь. Это был особый дар только для тебя, за твою жертву, мальчику же хватит и того, что я для него сделала. Зато вы с ним со временем научитесь чувствовать друг друга на расстоянии, и ты сможешь найти мальчика, если он потеряется. На любом расстоянии. Равно как и он тебя.

Мар, сонно потирающий глаза, вышел к нам часа через два. Расползающиеся из-под его ног змеи не вызывали у мальчика никакой негативной реакции — как отрезало. Со мной такого не было, я далеко не сразу смогла привыкнуть к присутствию змей в своей жизни. Даже зная о своем родстве с ними.

Глава 2

С того дня мы приходили во владения саа-тши каждое утро. Мать-змея сначала забирала Мариена — как я поняла, она учила его прислушиваться к своей новой крови, обращаться к ней сознательно, чтобы потом, когда появится способность к частичной трансформации, вызывать ее, отдавая себе отчет в том, что происходит.

Потом саа-тши возвращала Мара в "комнату ожидания" и забирала меня. Собственно, училась я тому же, что и мальчик, только с опозданием на несколько лет и, может, на несколько более серьезном уровне: я училась не только обращаться к змеиной крови, но и управлять ею, выводить с ее помощью нежелательные вещества из своего организма, контролировать степень трансформации. К примеру, вызывать только внешние изменения, или наоборот, позволять себе воспринимать окружающую действительность раздвоенным сознанием — человеческим и змеиным одновременно — и при этом внешне оставаться полностью человеком. Самым трудным было в змеином состоянии продолжать осознавать себя в первую очередь человеком, сохранять некую отстраненность при изменениях, видеть себя извне и даже немножко сверху. В знак главенства человеческой сути. Чтобы не потерять себя настоящую.