Драконов не кормить (СИ) - Лазаренко Ирина Страница 38

– Я пока не знаю, – спокойно проговорил старейший. – И в незнании этом я вижу серьёзную проблему. Вы не думали, что у золотого дракона может быть две способности?

– По правде говоря, удивительно, что у этой бестолочи есть хотя бы одна, – равнодушно бросила Хшссторга. – Если ты прав, конечно.

Моран всё это время отмалчивалась, сложив руки на груди и глядя в потолок с выражением крайней досады на несовершенство мира вокруг и тварей его, больших и малых. Особенно больших.

– Быть может, и удивительно, – согласился Оссналор. – Но… вы ведь не знаете, о чём сейчас треплются эти, – брезгливая гримаса, словно на манжет рубашки дракона прилипло нечто вонючее, – сподручники? Не знаете. Ну что же, быть может, иногда полезно делать то, что ты называешь поцелуями в дёсны, дорогая Моран. А я это называю разговором. Знаешь, это когда кто-то открывает рот и исторгает из него звуки.

– Какой же ты нудный, – Моран перестала изображать статую и потянулась к чайнику с отваром. – Нудный, как эти двести лет в сраном Донкернасе. Или хуже.

– Так вот, в последней поездке Ахнир Талай позволил Илидору ночевать в спальном доме, – словно не слыша Моран, проговорил Оссналор. – Хотя все мы знаем, что Илидора только два года назад начали вывозить из Донкернаса. И мы знаем, сколь Талай педантичен и вреден, он ни разу так быстро не выпускал драконов из клетки, а уж Илидора он мог держать в ней ещё лет двадцать, и никто бы не удивился. Кроме того, Талай согласился отвезти его на праздник в степное селение. Там тоже позволил ходить почти свободно и даже разрешил принять драконий облик. Более того: он позволил Илидору летать. Вам не кажется, что это немного странно?

– Это ещё страннее, чем если б Талай начал ходить по южным камерам и всех там обнимать, – согласилась Моран.

Оссналор положил на столешницу обе ладони с таким видом, точно готовился произнести приговор или опрокинуть стол на дракониц.

– И ещё никто из сподручников не хочет говорить, что случилось с его рукой. На них нападает такая отчаянная глухота, словно Талай обещал повыдергать им ноги, если что-нибудь об этом станет известно, и я не удивлюсь, если в этом тоже замешан Илидор. С этим драконом происходит нечто очень, очень странное, матриархи.

Хшссторга хотела что-то сказать, но Оссналор не позволил ей вставить словечко, продолжал говорить спокойно, негромко и в то же время веско:

– Вы скажете, поведению Талая можно найти разные объяснения. Я и сам это говорю, ведь никто из нас не знает и не понимает в полной мере хотя бы кого-то из тех эльфов, которых имеет смысл понимать. Да, у поведения Талая может быть множество причин, в том числе таких, которые просто не проходят нам в голову, но если мы можем хотя бы на миг предположить, что это Илидор так на него воздействовал…

– Магия эфирных драконов не действует на мозги эльфов, – раздражённо сказала Моран.

– Магия любых драконов не действует ни на чьи мозги, – скучно протянула Хшссторга. – Разве что нужно их заморозить или подать к столу сушёными.

Она вертела в руках чашку, то и дело проводя длинными ногтями по нарисованным плодам мельроки. Оссналор, откинувшись на спинку стула, рассматривал ледяную драконицу. Ладони его по-прежнему лежали на столе.

Хшссторга разглядывала чашку. Оссналор разглядывал Хшссторгу. Моран массировала виски указательными пальцами. От этих сложностей у неё разболелась голова.

– Я хотел бы знать, что вы видите, когда смотрите вокруг, – вкрадчиво проговорил снящий ужас дракон, и в его голосе угадывались отголоски ночных кошмаров. – Что вы видите вокруг, когда знаете, что рядом может находиться некто, способный влиять на ваш разум?

* * *

К большой досаде Илидора, Куа не потерялся, а благополучно вернулся в Донкернас. Тут же выяснилось, что вместе с группой снящих ужас драконов, включавшей и Даарнейрию, Куа побывал в Чекуане, видел вблизи замок его правительницы Алтеи, дочери Хоронуса, и теперь ходил по Айяле с очень важным лицом, как будто величие правительницы Чекуана каким-то образом осеняло и его. По мнению эфирных драконов, Куа развеивал их меланхолические настроения. Илидор никак не мог взять в толк, что способен развеять этот увалень, к месту и не к месту вставляющий:

– Оказывается, я отвык от трав Донкернаса. В Чекуане травы совсем не такие, в Чекуане они сочные и высокие, а в них стрекочут кузнечики. Надеюсь, мне ещё доведётся увидеть травы Чекуана. Я привык к ним.

Или:

– Вы ведь понимаете, что Донкернас – очень некрупный замок? Вам бы узреть жилище Алтеи, дочери Хоронуса, о, её замок – это целый город, ажурно сплетённый притом. Да уж, люди в Чекуане умеют строить, не то что эльфы.

А ещё бесконечное:

– Как говорил один человек, когда мы путешествовали по Чекуану… – и далее следовала какая-нибудь расхожая истина, произносимая со столь значительным выражением лица, словно Куа принёс эфирному семейству откровение.

По мнению Илидора, Куа сделался ещё более раздражающим, и золотой дракон просто не мог не закатывать глаза или не хлопать крыльями очень громко всякой раз, когда Куа изрыгал эту чушь, и, разумеется, в стене между ним и эфирными драконами из-за этого нарос очередной слой.

Зато Илидор с мрачным удовлетворением отметил, что Даарнейриа старательно и сердито не замечает Куа, – видимо, в поездке он основательно достал её. Но Илидора она почему-то избегала тоже, до того ловко, что он сначала принимал это избегание за цепь досадных случайностей. И вообще Даарнейриа пропадала где-то в замке чаще, чем выбиралась в холмы Айялы.

Неожиданно для всех и, возможно, для себя самой, драконица сошлась с Рратаном – с совершенно невыносимым нынче, неразговорчивым и мрачным Рратаном, которого словно подменили после побега Кьярасстля. Однако он пошёл на контакт с Даарнейрией, хотя и не сразу.

Нельзя сказать, что он стал весёлым или болтливым – нет, Рратан по-прежнему походил на насупленный ядовитый туман, но уже не такой едкий, как до возвращения Даарнейрии. Почти всё время они проводили где-нибудь в укромных уголках Айялы, среди зарослей сиреневых кустов или затерявшись в складках северных предгорий, или в одном из заброшенных земляных домиков, что иногда строили, а потом забрасывали старые драконы. В полдень они летали в небе вдвоём, в сторонке от всех остальных, и гибкая красная лента танцевала вокруг массивного коротколапого ядовитого дракона. Ночевали они в одном из таких домиков, а если ночь выдавалась дождливой – тогда в спальном крыле, на соседних лежаках, держась за руки.

Однако на Рратана Куа почему-то не бросался изливать свои ревнивые претензии, а вместо этого продолжал ненавидеть Илидора, который тоже, между прочим, был не в большом восторге от выбора Даарнейрии. Развилка на дереве бубинга оставалась очень удобной и совершенно незанятой. Илидору легко было представить на ней Даарнейрию, но не любую другую молодую драконицу – к примеру, ледяную Яэлошшту или очаровательную ядовитую Шеварру. Та тоже ходила мрачной: Даарнейриа лишила её общества Рратана, и у Шеварры на этот счёт было много ядовитых реплик и испепеляющих взглядов.

Даарнейриа на них лишь мимолётно-пренебрежительно кривила губы и ускользала пляшущей лентой куда-нибудь, где был Рратан, а Шеварры, наоборот, не было.

Глава 10

«Мы, старейшие – те ещё перечники, вечно пререкаемся между собой, но вот в чём мы все согласны: раз уж нам случилось так вляпаться, то стоит заткнуться, стиснуть зубы и просто переждать несколько сотен лет или несколько тысяч, вы понимаете? Просто переждать и не закончиться. Это что, так трудно, вашу кочергень?»

Холмы Айялы, первый день сезона горького мёда

За короткое время, отведённое сейчас на полёты, Илидор не успевал израсходовать всю накопившуюся энергию, к тому же в воздух в это время поднималось довольно много драконов, развернуться негде. Как ни велика Айяла, а дракону нужно больше, ещё больше простора.