Лимитерия (СИ) - Герда Страница 38

Орфей вздохнул. Про него в сей час забыли явно.

— Сэр Хог, дай мне, пожалуйста, свою правую руку.

— Э-э-э, на, только…?

— Просто доверься мне. Я тебя не обману.

— Да я не… Ай, ладно.

Лимит удивился, когда Якер извлёк из-за пазухи серебряный кубик и разложил его, превращая в серебряную палочку. Один её конец мальчишка держал пальцами правой руки, на другом зажёг вдруг белоснежный шарик света, сказав тихо: «Верес». И им начал рисовать резу на тыльной стороне ладони потомка Лимитеры — замысловатую, самонаносящуюся на кожу и светящуюся. Хога это закономерно насторожило, однако он не воспротивился, покуда верил Орфею. Просто ждал, когда мальчишка закончит с рисованием и объяснит, для чего всё это.

— Теперь, сэр, положи руку себе на грудь. Желательно прям к сердцу, — попросил Орфей.

— Хорошо, — Хог просьбу выполнил. — А что это?

— Это реза Живы, богини Жизни и Лета. Вот, возьми, — Якер протянул Лимиту стакан воды. — И выпей.

— Э-э-э, ладно.

С мёртвой водой вы знакомы уже: это эликсир, способный заживлять физические раны. Но есть в мире и аналог ему, именуемый тоже водой, только живой. Сейчас я вам про неё расскажу.

Живая вода — напиток живительный. Много версий и теорий сложено об её происхождении, но самым предпочтительным вариантом была одна занимательная легенда. В ней рассказывалась история о некой златовласой богине, что дочерью богу Сварогу приходилась, но которая решила покинуть Правь и поселилась в Яви, в мире людей. Её звали Жива. Однажды она, путешествуя по Ирию-саду, наткнулась на один родник и всем сердцем его возлюбила. Жива опустила в воду кисть руки своей и наделила её волшебными свойствами, способными восстанавливать энергетическое состояние каждого, кто решит испить из родника или искупаться в нём.

«Сделай глоток — и ты станешь бодрее и лучше прежнего», — говорила Жива, когда путники наведывались в гости к ней. И те действительно чувствовали себя намного энергичнее и свежее, стоило только чудодейственному напитку пролиться в уста их.

Живая вода, как и мёртвая, одинаково упоминались в сказках. Каждый герой былинный сталкивался с ними, будь то добряк в лице Ивана или злодей, коим выступал Кощей. Они обе целебные и в мире нами с вами познаваемом ценность представляли великую. Ради одной бутыли многие цари готовы были закладывать целые состояния, и это не словца красивого ради сказано, а подчёркивание значимости божественного напитка.

— Сэр Хог, закрой, пожалуйста, глаза и попытайся расслабиться, — попросил Орфей.

У каждого своя музыка. Для одних рэп под биты усладой становится, другие душу ублажают диким рок-н-роллом, третьи погружаются в приятные объятия клубного мотива. А есть и те, чья музыка — тихая, гармоничная и безмятежная, будто водная гладь в безветренную погоду. Она, проливаясь из музыкального инструмента, как свет нисходящий, невзначай, ненастойчиво заставляет слушателя на некоторое время забыть про рефлексию и уныние, переживания и тяжёлые раздумья. Это просто музыка, в которой ничего нет, но одновременно есть.

Альтовый гобон — первое, о чём подумал Хог, стоило ему только услышать мелодию. Звучание палочки, на которой играл Орфей, как на флейте, будто из начального показа старенького мультфильма, сюжеты в которых просты и наивны, а мораль понятна даже маленькому ребёнку: жили-были оные, столкнулись с трудностями, но благополучно их разрешили. Такие истории не предусматривают неожиданные сюжетные повороты али интриги всякие. Им такие сложности чужды.

Сейчас, держа правую ладонь на левой груди и держа глаза закрытыми, Хог… не погрузился в раздумья. Не произошло того волшебного эффекта, что сразил его тремя неделями ранее, когда парень, пьяный и побитый, домой от Эса возвращался. И это не то, чтобы плохо — струнный инструмент фактически всколыхнул уязвимую душу, сокрытую под панцирем бравады, а палочка лишь кисточкой нежной по скорлупе слегка скользнула, — но давало понять главное: никакого глубокого смысла в мелодии нет. Она целительна настолько, насколько вообще возможно. Не ассоциативна, бесстрастна. В абстрактном плане формируется пейзаж сказочного терема, окно которого вот-вот откроется, и покажется из него не то бабушка весёлая, не то ещё кто, чей образ не таит в себе оттенки злотворного.

Хог открыл глаза. Музыка стихла. Орфей уже убрал палочку и просто сидел на стуле в безмолвном ожидании.

— Ну как?

— Если честно… оу, — Хог удивился. Не то, чтобы сильно… хотя нет — сильно: тошнота никуда не исчезла, но в своей весомости понизилась она настолько, что Лимит её практически не ощущал. А вспыхнувшая жёлтым свечением реза на руке испарялась прямо на глазах, мелкими флюидами кверху подымаясь. Волонтёр почувствовал себя вновь энергичным и бодрым, как прежде.

— Что… это было? — спросил он. — Ты сотворил… живую воду?

— Простой обряд по изгнанию из тела хвори, — рассмеялся Орфей, однако скромный ответ Лимита не устраивал. Ему нужны были подробности. — Сэр Хог, помнишь, я говорил тебе, что родился в Лимитерии?

— Да, помню.

— Я потомок Акварики, которая входит в состав Лимитеры. В нашем клане немаловажную роль играет культ воды, так что… ну… не удивляйся ты так тому, что сейчас произошло.

— Легко сказать.

— Ага, — согласился с хозяином Пряник. — Мы много раз посещали Акварику, но как-то не доводилось нам попадать на сеанс к шаману.

— Во-во. К ним обычно очередей дофигища и бабла они за свои услуги просят богато. Я думал, что просто обдирают людей, подкидывают им липу — а оно вон, как оказывается.

Хог и енот пристально посмотрели на Якера.

— Так ты — шаман?

— Нет, что вы? Это родители мои были шаманами. Я всего лишь позаимствовал пару секретов из их книг и… в общем, как-то так, — развёл руками блондин.

— Пару, две пары, три — это не важно. Сам факт того, что ты можешь приготовить живую воду буквально из нифига, уже накидывает тебе несколько очков к успеху. Ты… ты, чёрт подери, талантище!

— Сэр Хог, Пряник, спасибо вам, конечно, но я не считаю себя прям таким талантливым, каковым меня видите вы. Вот матушка и батюшка мои — да, у них руки были золотыми. Всё умели делать, все обряды и рецепты знали.

— Тебе вроде четыре года было, не так ли?

— Верно, я их практически не помню.

— Тогда…?

— Я учился у сестры.

Хог вздрогнул. А ведь Орфей вскользь рассказывал о том, как его вместе с сестрой отправили в Росскею, когда рушилась Лимитерия. Подробности в рассказе не прозвучали, однако…

— Н-нет, она не умерла, всё хорошо! — вмиг добавил Орфей, предугадав вопросы товарищей. — А что с ней? Вы поругались?

— Да не то, что бы… эх, там… сложная история.

— Расскажешь?

— Ну… не сейчас. Мне нужно вернуться