Виталий Сертаков - Кузнец из преисподней Страница 38

– Равновесие нарушено? – переспросил монах Цырен. Как всегда, он внезапной тенью вынырнул из мрака. – Равновесие нарушено. Это так. Скажите же им, что мы стремимся вернуть украденное на место. Мы проделали долгий путь, чтобы вернуть равновесие…

– Похоже, они считают, что мы во всем виноваты, – проницательно заметил Орландо. – Лева, спросите их, отчего они не зайдут на мост? Вам не пришлось бы кричать издалека.

Вместо того чтобы последовать приглашению, горожане яростно загомонили. Свирский оставался в полусогнутой, подобострастной позе, пока жрец не заставил своих людей замолчать. Книжника подозвали вместе с его фолиантами. Лева прихватил с собой факел, но русы отшатнулись. Вместо факела юноша в серой шкуре, подпоясанный коротким мечом, приподнял над страницами слюдяную чашку с фосфоресцирующими рыбинами. Прозрачные рыбы пучили красные глазки, было видно, как медленно сжимаются их холодные сердца. Ильменцы книги едва ли не на зуб пробовали, нюхали листы, друг друга подталкивали. Свирский постепенно осмелел, разговорился с местными авторитетами, те даже улыбнулись его шуткам. Зато картинка с изображением Шестокрыла вызвала у них священный трепет. Мужики попадали на колени, закрыв лица.

Коваль приказал своим не двигаться, стоять и ждать. В эти секунды решалась судьба экспедиции.

– У них тут война идет, – вполголоса доложил книжник, вернувшись к своим. – Даже не война, а… короче, есть много городов, множество деревень, и не везде славяне. Есть германцы, точнее – тевтоны, есть чудь, мери, даны… Они перечислили мне множество народностей, хотя я подозреваю, что половина из них говорит, в конечном счете, на древнеславянском… Так вот какое дело. Рыцари данских кланов из города Тора собирают мзду живыми детьми и наглеют с каждым разом все больше. Вот что я понял. Это у них всегда происходит: то одни сильнее, то другие. Но Ильмень-град ни с кого долгов не собирает, они мирно жить хотят… Но в этот раз, а конкретно – буквально вчера, была лютая сеча. Старожилы не припомнят такого. Ильмень-град детишек так и не отдал, поскольку варяги неправы были. Они уже свои недоимки в сечене получили… в феврале то есть. Так вот… Детей спрятали, баб спрятали в старых выработках. Главный их, Богомил, – это тот, усатый, с железной палкой, – он говорит, что многие в Онегу ушли. Но есть для нас новости и похуже.

Даны стерегут теперь все дороги, и к Шестокрылу не проехать, а живет он в какой-то дереве, за этой самой Онегой… Только непонятно, это – река, озеро или тоже город. И еще были им знаки. За три дня до нас иссяк горячий ключ, который бил в городе тысячу лет. Один ключ остался, со дна Ильменя достает, но этот слабенький. А другой, от которого все грелись, мылись и дома топили, тот иссяк. А за день до сечи вон там треснули своды Мира, как они это называют. Их оракул, ильменский, предрек, что через трещину придут злые горные бесы и нарушат Великое равновесие. Так и есть: мы пришли…

– Да ужжж… – только и сумел выговорить Озерник. – Так на кой ляд было нечисть на нас спускать?

– Они не желают говорить о некрополе, – виновато всплеснул руками книжник. – Я только понял, что это место обходили все. И все приносили сюда что-то в жертву. Всегда так происходило, веками. Теперь главный ихний плачет. А нас убить ему тоже страшно. Был знак, что убивать нас нельзя, еще хуже станет.

– А детей своих отдавать врагу не страшно? – прорычал Карапуз. – А ну, дай я сам его спрошу, козла такого!

– А вот это не надо, – президент ловко поймал полковника за локоть, оттащил назад. – Митя, ты нам дипломатию не разрушай.

– Они отдают детей каждый год, – мрачно покивал книжник. – И не видят в этом ничего особенного. Отдают девушек на приплод. Они считают это частью Великого равновесия. С другой стороны, равновесие в том, что никто не может свободно ходить между Нижним и Верхним мирами. Тут я не совсем разобрался, Богомил твердит, что «время заперто». Если его отпереть, все погибнет.

– Время заперто? – задумался Артур. – Орландо, как тебе идея?

– В принципе, все сходится, – адмирал честно контролировал свой сектор обстрела, поэтому головы не повернул. – Многое сходится с твоей теорией о жидком зеркале. Но как изложить математический аппарат этой теории – не представляю. Если бы время под жидкими зеркалами просто текло медленнее, это не помешало бы шахтерам наткнуться на подземные города. Из того, что я сейчас услышал… Дедославль, Онега, Ильмень, Ростов, Белоозеро, Каргополье… это же целая страна. Невероятно, что до Большой смерти не наткнулись. Строили метро, ракетные базы, шахты.

– Вывод?

Артур опять скинул обувь. Уже стало возможным снова ходить босиком. Лед стремительно таял под голыми пятками. Коваль слегка расслабился, от ильменцев не исходило прямой грозы. Напротив, они уверили себя, что колдун из Верхнего мира заморозит их всех, и приготовились умирать.

– Вывод простой, хотя ничем не подкреплен, – Орландо поудобнее перехватил оружие. – Жидкое зеркало не замедляет время. Оно переносит нас в иную временную плоскость, если такое определение приемлемо. Иной вектор времени, и, соответственно, смещаются все вектора материального мира. Найти Изнанку нереально, если оперировать понятиями евклидовой геометрии. Для наблюдателя из любой точки земли Изнанка покажется точкой.

– Оригинально… – Коваль задумался. – Весь вопрос вот в чем. Мы имеем дело с запредельно высокой технологией или это естественный природный феномен? Ведь, по сути, жидкое зеркало – это тамбур в локальную черную дыру…

Однако договорить президенту не позволили.

– Слуги Богомила спрашивают, можем ли мы их одарить палицами огненными, которыми мы веталов поразили? – обернулся Свирский.

– Пару ружей дадим, – кивнул президент. – Только где они патроны будут доставать?

– Азм есть волхв сварожий Богомил, – низким басом произнес длинноусый старик. – Шестокрыл глаголил о вас… Вступите в город с миром. Но ежли станете ворожбу творить – спущу всех в зубы к щукам!

Потянулись через мост. Подручные Богомила внезапно скрестили секиры, когда настала очередь германца.

– Ему нельзя, – уперся жрец. – Рази не чуете? Погибель на ем… место ему там, на погосте. Ты иди, иди, прощевай…

Артуру показалось, что он ослышался:

– Какая такая погибель?! Черт побери, этот человек мне только что жизнь спас! Он пойдет с нами вместе!

Коваль даже подумал, что подземники каким-то чудом выяснили национальность альбиноса и не желают пускать в город немца. Но фон Богль повел себя совершенно необычно. Он расстегнул плащ и принялся снимать патронные ленты. Быстро освободившись от патронов и револьверов, сложил все богатство у перил моста и коротко отдал честь: