Джо Аберкромби - Герои Страница 38

— С виду, кажись, все что есть, — выдохнула Чудесная.

Брак упёрся руками в колени.

— Скажи мне, что на этот раз мы не дерёмся.

Утроба опустил трубу. Порой, поступить как надо, означает драпать, как ёб твою мать.

— Собраться! — взревел он. — Скорей! Уходим!

Его команда взяла за правило держать большинство вещей в торбах, и теперь стремительно укладывала остальное, Скорри помогал себе бойкой мелодией. Весёлый Йон затаптывал сапогом костерок, в то время как Вирран наблюдал за ним, уже собравшись, ведь всё что у него было — Отец Мечей, и тот в одной руке.

— Зачем его тушить? — спросил Вирран.

— Я этим гадам свой костёр не оставлю, — пробурчал Йон.

— Ты ж не думаешь, что все они поместятся вокруг него?

— Даже так.

— Даже мы вокруг него не поместимся.

— Ну и ладно.

— Кто знает? Вдруг ты его оставишь, и один из наших союзных приятелей обожжётся. Они поперепугаются и разбегутся по домам.

Йон на мгновение задумался, а затем вдавил в землю последний уголёк.

— Я этим гадам свой костёр не оставлю.

— И это всё? — поднял голос Агрик. Оказывается, Утробе трудно смотреть ему в глаза. Что-то в них безысходное. — И это все слова, которые ему достались?

— Попозже мы сумеем сказать ещё, но сейчас пора думать о живых.

— Мы сдаём его. — Агрик гневно сверкал глазами на Трясучку, кулаки сжаты, будто тот был тем, кто убил его брата. — Он умер ни за что. За хуев холм, который мы даже не собираемся удерживать! Если бы мы не сражались, он до сих пор был бы жив! Слышь, ты! — Он сделал шаг и наверно, пошёл бы на Трясучку, если бы Брак не обхватил его сзади, а Утроба спереди, удерживая крепко.

— Слышу. — Трясучка устало и скучно пожал плечами. — И не в первый раз. Если б я не поехал в Стирию, у меня до сих пор были бы оба глаза. Я поехал. Один глаз. Мы сражались. Он погиб. Жизнь идёт лишь одним путём, и не всегда тем, который нам нравится. Вот так. — Он повернулся и вразвалку пошёл на север, с секирой на плече.

— Забудь его, — шептал Утроба на ухо Агрику. Он знал, что такое потерять брата. В одно утро схоронил всех троих. — Если надо кого-нибудь винить, вини меня. Я выбрал сражение.

— Выбора не было, — сказал Брак. — Мы поступили так, как нужно.

— Куда делся Дрофд? — спросила Чудесная, на ходу закидывая за плечо лук. — Дрофд?

— Тут я! Только подсоберусь! — Он был внизу у стены, там где они сложили тела воинства Горбушки. Когда туда добрался Утроба, парень стоял на коленях подле трупа, обшаривая карманы. Он повернулся с ухмылкой, протягивая монеты. — Вождь, а у этого… — И умолк, увидев суровое лицо Утробы. — Я собирался поделиться…

— Положи обратно.

Дрофд моргал глазами.

— Проку ему от них теперь…

— Они твои что ли? Оставь их у горбушкиного парня, и когда Горбушка вернётся, он сам решит, кому их взять.

— Сам решит, сам и возьмёт, — буркнул Йон, подходя сзади с кольчужным свёртком на плече.

— Может, он и возьмёт. Но уж точно никто из нас. Мы поступим правильно.

Это вызвало пару отрывистых вздохов и нечто, похожее на стон.

— В наше время никто так не рассуждает, вождь, — произнёс Скорри, опираясь на копьё.

— Смотри, как разбогатело всякоё лошьё, типа Хрупкого Сутта, — произнёс Брак.

— Пока мы хлебаем дерьмище, а злата — хер да маленько, — прорычал Йон.

— Всё что положено — твоё, и я прослежу, чтоб за вчерашнюю работу ты получил злато. Но тела не трогать. Кто хочет быть Хрупким Суттом — идите, клянчите местечко у Гламы Золотого, и обувайте народ целыми днями. — Утроба не понимал, отчего он стал таким колючим. Прежде он забил бы на всё это. Да и сам не раз принимал участие, будучи помоложе. Даже Тридуба смотрел сквозь пальцы, когда ребята обчищали пару-другую трупов. Но он ощетинился, и теперь, когда взялся стоять на своём, уже не мог сдать назад.

— Мы кто? — отрезал он. — Названные, или воры-падальщики?

— Мы бедные, вот мы кто, вождь, — сказал Йон, — и начинаем…

— Да чё за нахуй? — Чудесная выбила монеты из руки Дрофда, разбрасывая их по траве. — Вот когда станешь вождём, Весёлый Йон Кумбер, сможешь делать по-своему. До тех пор мы делаем по-утробиному. Мы названные. Ну, или по крайней мере я — за остальных не ручаюсь. А теперь шевелите жирными жопами, а то скоро будете ныть Союзу о своей бедности.

— Мы вписывались не ради денег, — сказал Вирран, ковыляя с Отцом Мечей на плече.

Йон глянул исподлобья тёмным взором.

— Ты, может и нет, Щелкунчик. А кой-кому из нас время от времени и не худо бы. — Но покачал головой и отошёл, бренча кольчугой. Брак со Скорри переглянулись, пожимая плечами, и последовали за ним.

Чудесная прислонилась к Утробе.

— Порой мне кажется, что чем больше похеру остальным, тем больше ты считаешь должным впрячься.

— Твоё мнение?

— Нельзя заставить весь свет поступать по-твоему.

— Мы поступили правильно, — огрызнулся он.

— А ты не думал, что правильно — просто стараться, чтоб все были живы и счастливы?

Хуже всего, что в её словах есть резон.

— Так вот до чего мы уже дошли?

— Мне казалось, мы всегда где-то тут и были.

Утроба вскинул брови.

— Знаешь что? Твоему муженьку и впрямь не мешало бы малехо поучить тебя уважению.

— Моему хрычу? Да он боится меня почти также как все вы. Пошли! — Она потянула Дрофда за локоть, и дюжина, побрела сквозь пролом в стене быстрым шагом. Ну, настолько быстрым, насколько выдерживали колени Утробы. Неровной тропой, тем же путём, что и пришли сюда, они отправились на север, оставляя Героев Союзу.

Утроба брёл среди осин, жуя ногти на руке — той, которой держит меч. Руку, которой держит щит, он уже сгрыз, считай, до костяшек. Проклятущие заразы — никогда не отрастают вовремя. Он меньше боялся тогда, ночной дорогой в гору на Герои, чем сейчас, идя сообщать Чёрному Доу, что они потеряли холм. Ведь явно не правильно, когда ты боишься врага меньше собственного вождя? Ему бы хотелось сейчас окружить себя друзьями, но если грозит обвинение, он понесёт вину сам. Решения принимал он.

Густо, как трава муравьями, лес кишел людьми. Личные карлы Чёрного Доу — закалённые ветераны с холодной головой, и холодным сердцем, и с охапками всевозможной холодной стали. Иные в латной броне, какую носит Союз, другие с необычным оружием — крючкастым, шипастым и зазубренным, чтобы пронзать металл при ударе, со всеми видами недавно увидевших свет чудовищных приспособлений, без которых на этом свете было бы лучше. Сомнительно, чтобы кто-то их них призадумался, перед тем как ограбить на пару монет мертвеца, как впрочем, и живого.