Саймон Браун - Государь Страница 38

– Тебя донимает что-то более глубинное.

– Четты никогда не вели осад. И не штурмовали укреплений. Я не знаю, готовы ли мы к этому.

– Когда-нибудь нам бы все равно потребовалось быть готовыми к этому. Ты поставила нас под знамя Линана, он намерен прибрать восток, а на востоке полно городов, и у некоторых из них стены покрепче, чем у Даависа.

Коригана отвернулась и заметно напряглась.

– Гудон, правильно ли я поступила? Не допустила ли я страшную ошибку?

– Помню, у меня был разговор о том же с Кайяканом, твоим шпионом в Суаке Странников, – хмыкнул он.

– И что ты ему сказал?

– Что Линан сделает четтов равными любому другому народу на континенте Тиир.

– Мы и так это знаем, – фыркнула Коригана.

– Нет. Мы так считали. И говорили себе это. Но нас ни разу не подвергли испытанию. Во время Невольничьей войны нас спас от наемников восток и его армии. Теперь мы узнаем, были ли правы, считая себя не хуже прочих. Мы разбили посланных против нас наемников, в Хаксусе разбили самого давнего и решительного нашего врага и врага Гренды-Лир, а теперь испытываем себя в схватке с самим королевством.

– Второй раз, – напомнила она. – В первый раз мы проиграли, помнишь?

– Разве?

– Мы отступили с поля боя. И потеряли Камаля Аларна.

– А неприятель отступил в свою нору, которую мы теперь окружили. Мы ранили их сильней, чем полагали, и оправились быстрее.

– Мы еще не сталкивались со всеми силами королевства, – мрачно возразила королева. – Оно может собрать такую большую армию, которой потребуется неделя для прохода через ущелье Алгонка. Отец рассказывал мне о такой армии.

– Знаю; она была создана Ашарной, и возглавлял ее Генерал Элинд Чизел. С ее помощью Генерал наконец разгромил Хаксус и наемников. Не забывай, Коригана, что Линан – сын Элинда Чизела.

– Да как я могу забыть? Он ведь Белый Волк, не так ли?

– А кому это нужно знать? – мягко спросил Гудон. – Коригане, королеве всех четтов, или Коригане, возлюбленной Линана?

Она остро посмотрела на него.

– Кто еще об этом знает?

– Да все, конечно.

Коригана покраснела.

– Что… что говорят мои люди?

– Давно пора.

Они дружно усмехнулись.

– Ты любишь его? – спросил он.

– Да. – Коригана кивнула. – Люблю уже много месяцев, но боялась что-либо сделать. Мне было нужно удостовериться.

– Это было правильным поступком для твоего народа?

– Да.

– Тогда доверься своему суждению и сейчас. Ликан – тот самый король, которого мы ждали.

– Странно, не правда ли? – Коригана рассмеялась. – Я его супруга. Я отдала в его руки судьбу моего'народа. Я люблю его. И все же мне понадобилось быть единственной, кто сомневается в нем.

– Ты не единственная, – нахмурился Гудон. – У Эйджера есть свои сомнения, так же, как и у Дженрозы.

– У его ближайших товарищей? Как они могут сомневаться в нем после всего, пережитого вместе?

– Они видели, как он изменился. А потому считают, что он не тот прежний Линан, которого они знали, и не уверены в том, чем же он стал.

– А ты, кузен? Неужели у тебя нет никаких сомнений?

Гудон покачал головой.

– После той ночи, когда мы чуть не погибли от рук наемников Нендла – никаких. Он вернулся сражаться до конца вместе с Эйджером, Камалем и мной. Мы были ему дороже собственной жизни.

– Но это произошло до того, как Дженроза дала ему кровь Силоны. Теперь он не тот же, каким был тогда.

– Сердце у него то же самое, и душа по-прежнему его. А что еще имеет значение?

Дженроза расхаживала взад-вперед перед своим шатром, а Эйджер обеспокоенно наблюдал за ней.

– Не знаю, чем он стал, но я его больше не узнаю.

Эйджер поймал взгляд Подытоживающей, приведшей его к Дженрозе, и кивком попросил оставить их одних. Та поклонилась и ушла. В пределах слышимости не осталось больше никого.

– Успокойся, Дженроза, – терпеливо сказал он.

– Успокоиться? – закричала девушка, останавливаясь перед ним. – Боже, Эйджер! Ты знаешь, что он собирается делать?

– Полагаю, под «он» ты имеешь в виду Линана…

– А кого же еще?

– …и что именно он сделал, из-за чего ты так разволновалась?

Она замолотила кулаками в воздухе, словно пытаясь избить невидимого врага.

– Он убедил Эйнона штурмовать Даавис, чтобы испробовать какую-то хитрость или уловку против одной из городских стен!

Эйджер тяжело вздохнул. Значит, Линан таки решился и сделал это. Но у него есть свои причины. Должны быть.

– Кто-то ведь должен нанести отвлекающий удар для прикрытия главного, Дженроза, – рассудительно указал он, пытаясь убедить не только ее, но и себя.

– Но почему клан Лошади?

– А почему бы и нет?

– Ты хочешь сказать, что Линан не сообщил тебе?

Эйджер непонимающе посмотрел на нее.

– О чем ты говоришь?

Она схватилась за голову.

– Я… я не могу тебе этого сказать. Тебе следует спросить у Линана…

Эйджер подошел к Дженрозе и взял ее руки в свои.

– В чем дело, Дженроза? Что довело тебя до такого состояния? С чего ты вдруг стала так бояться Линана?

Она попыталась высвободиться из его рук.

– Это не вдруг, Эйджер. А пугает меня то, что он делает. Прежний Линан, тот Линан, которого мы знали до встречи с Силоной, никогда бы не сделал того, что замышляет сейчас.

– Чего, к примеру?

– Кровь, – хрипло произнесла она. – Сплошь кровь. Я вижу ее всякий раз, когда творю магию. Вижу на своих руках, вижу во сне. И вижу ее – вместе с Линаном.

Внезапно испугавшись, Эйджер отпустил ее – и отступил на шаг.

– Но ты не уверена в магии. Ты сама так говорила…

– Позови обратно Подытоживающую! Она тебе скажет. Я их гребаная Правдоречица! Ты знал это? Они все думают, будто я вроде матери Гудона. Я – выигрыш, который выпадает лишь раз на каждое второе или третье поколение! Я-тиогу делать то, чего двадцать лет никто не мог проделать. Могу заставить воду рассказывать о происходящем, могу наколдовать в пламени вампиров, могу заставить землю покраснеть от крови…

– Прекрати! – крикнул Эйджер.

Дженроза замолчала и в шоке уставилась на Эйджера, задрожав как осиновый лист.

Эйджера охватила жалость, и он обнял ее. Сперва она сопротивлялась, но он сжал ее еще крепче, и она сдалась и расплакалась, забилась в рыданиях, похожих на крики боли. Эйджер ничего не сказал, а когда рыдания стали стихать, увел ее в шатер и уложил на кошму.

Она долго не переставала плакать, и перестала лишь потому, что постепенно погрузилась в глубокий сон. Эйджер подоткнул одеяло и встал. Стоя рядом с ней, он долгое время изучал ее лицо, пытаясь – почти надеясь – найти на нем признаки безумия. С этим он смог бы справиться, думалось ему. Он знал, что никак не может принять другого: того, что в Линане оставалось все меньше человеческого.