Алексей Чернов - Темный рыцарь Алкмаара Страница 38

«Забавный у него конь,– подумал Ренард.– Все время пританцовывает, как будто хочет подпрыгнуть и отправиться в полет. Если я не ошибаюсь – быть парню паладином Империи!»

За четверкой рыцарей шли два паренька, еще вчера они прислуживали в таверне, а сегодня вели нагруженных мешками с провизией мулов. Содержимого этих мешков, по прикидкам Ренарда, должно было хватить на ближайшие пять-шесть дней пути.

Позади всех тащились лучники, эти вообще без брони, в капюшонах и с торбами за плечами.

– Открывай! – рявкнул Нигель и, решив, что вопля его луженой глотки недостаточно, схватил рог и протрубил.

Низкий рев рога разнесся по ближайшим кварталам, перебудив спящих горожан. На призыв Нигеля неожиданно отозвались немногочисленные петухи, заголосив по дворам на все лады. Вот глупые, хозяева их прятали-прятали, а они чуть что, давай орать, сегодня непременно угодят в суп за свою дерзость.

Стражник выскочил из своей будочки, на ходу нахлобучивая шлем.

– Открывай! – Нигель повелительно вытянул руку.

Вслед за первым стражником из привратницкой выбрался второй, вдвоем они стали медленно вращать лебедку. Пронзительно заскрипели прихваченные то ли ржавчиной, то ли защитной магией цепи, и тяжелая решетка пошла наверх. Закрепив рычаг, стражники побежали открывать ворота – тяжелый брус не желал сдвигаться, так что Джастину пришлось спрыгнуть с коня и составить стражам ворот компанию.

Ренард помог Цесарее подняться в седло.

Она посмотрела на следопыта прозрачными детскими глазами и спросила:

– Путь будет трудный, да, сударь?

– Трудный,– не стал лгать Ренард.– Легких путей в нашей стране вообще не осталось.

Ренард надеялся, что близ города особых проблем у них не будет,– и ошибся. Где-то около полудня, когда от жары рыцарей в латах разморило, и следопыт уже прикидывал, где устроить привал, из кустов дикими псами вылетели какие-то оборванцы. То ли разбойники, то ли одичавшие беженцы. Они очень точно выбрали цель – кинулись к мулам, груженным припасами. Одного их оруженосцев тут же убили, второго ранили. Но добычей завладеть не смогли – двоих насмерть поразил стрелами Ренард, еще одного зарубил Эмери, а Джастин ранил четвертого. Остальные грабители, сообразив, что добыча им не по зубам, ринулись назад в кусты.

Несмотря на протесты Нигеля, Ренард велел разобрать сумки с припасами с одного из мулов по лошадям и отправил уцелевшего оруженосца с телом в город – была надежда – пусть и слабая, что мальчишку оживят в храме. Все же он шел под знаменем отряда, и погиб в бою.

Первая смерть, такая внезапная, и такая нелепая, всех ошеломила. Даже Эмери, напевавший всю дорогу, примолк. Зато Нигель буйствовал – винил в происшедшем всех, кроме себя, а больше всех – Ренарда. В чем-то Нигель, наверное, был прав, за выбор дороги отвечал следопыт. Он должен был найти безопасную дорогу. Очень верное замечание. Проблема была в одном: безопасных дорог вокруг Ниинорда давно уже не было.

К вечеру отряд Нигеля встретил беженцев.

Перепуганные крестьяне ничего толком рассказать не могли, лишь один из них, шустрый малец лет пятнадцати, сказал, что видел проклятых, но не демонов и даже не одержимых.

– Одержимых я хорошо знаю,– заявил мальчишка,– у них у всех звезды во лбах красные, а эти без звезд, но в козлиных шлемах.

– Козлиные шлемы?

– Черепа заместо шлемов,– уточнил мальчуган.

– Как же ты разглядел, есть у них звезды или нет, если на головах черепа? – заметил Ренард.

– Вот именно, как? – обрадовался Эмери, как ребенок.

– Они сняли шлемы, чтобы напиться у родника. Тогда-то я и рассмотрел, что никаких звезд на лбах у них нету,– ничуть не смутившись, объяснил мальчишка.

Судя по рассказам, получалось, что видел пацаненок сектантов, из тех, кто уже принес клятву Бетрезену, был принят на первую ступень службы, немного приобрел, а душу потерял…

– Молодец, наблюдательный… – Ренард похлопал его по плечу.

– А можно мне с вами? – спросил малец.

– Мать с отцом отпустят? – Следопыт покосился на мужчину, что толкал по дороге ручную тележку с жалким скарбом. Женщина с ребенком шла следом. Две девочки лет по двенадцать тащили тощий мешок – один на двоих, и все время ссорились.

– Это не мои, они мне даже жрать не дают. Я просто следом за ними иду.

Парень опустил глаза. Беженцы тем временем, обогнув отряд Цесареи, как скалу, двинулись дальше. Ренард смотрел им вслед – на согбенные спины и опущенные головы. Шарканье их ног звучало грустным напевом. Бедняги, до городских ворот они точно сегодня не доберутся, будут ночевать в лесу, полном разбойников. Девчонок и тележку грабители заберут непременно.

Следопыт скрипнул зубами от чувства бессилия.

– Почему бы и нет? – Ренард тряхнул головой, отгоняя мерзкие мысли.– Как звать тебя?

– Торм, сын Торма.

– Что ж, будешь моим оруженосцем.

– Разве следопыту положен оруженосец? – усомнился Торм, сын Торма.– Ты же не рыцарь.

– Но без меня рыцарям никуда.

– Это точно.

– К тому же здесь четыре рыцаря, и при них ни одного оруженосца. Как они тебя поделят, прикинь? Так что будешь служить мне, чтобы никому не было обидно,– заключил Ренард.

Торм улыбнулся, на грязной физиономии сверкнули белые зубы. А потом сказал:

– Я бы чего-нибудь съел.

Сколько себя помнил Ренард, его отец почти все время был в пути. Отец его слыл отличным охотником и не менее отличным следопытом. Когда Империя призывала отца под свои знамена, Ренард оставался в лачуге в лесу – там жили дед с бабкой, а по зеленой поляне бродила корова с грустными большими глазами, позвякивая большим медным бубенцом, что висел у нее на кожаном ремешке на шее. Корову бабка доила по утрам и вечерам – каждый раз всего одна кружка молока – для Ренарда. Корова была старая, и последний теленок у нее родился три года назад. Бабка говорила, что корова дает молоко по привычке, потому что знает, что молоко очень нужно маленькому Рену.

Потом с очередной войны вернулся отец, взял Ренарда за руку и увел из бабкиного дома. Старуха брела за ними до самой императорской дороги, то и дело гладила Ренарда по голове и совала то монетку, то какой-то уж вовсе ненужный гостинец – амулетик, заговоренный кружочек кожи, обвязанную шерстяной ниткой цыплячью косточку. Там, где узкая тропка вливалась в имперский тракт, возле часовни Всевышнему, бабка поцеловала Ренарда в лоб дрожащими лиловыми губами и прошептала: «Пусть бережет тебя Всеотец, деточка».

Потом они с отцом ушли по тракту. Навсегда ушли. Было много дорог. Отец учил Ренарда стрелять из лука, выслеживать зверей и убивать врагов. Они ели жареную оленину, ягоды, грибы, траву, птичьи яйца, мясо тюленей, пироги с яблоками, сухари, лепешки из отрубей пополам с опилками – в зависимости от того, куда лежал их путь. Но всякий раз они возвращались в столицу, в Фергал, и шли в большое здание с темными стенами и узкими окнами. Здесь в просторной зале, заставленной огромными шкафами, их встречал старый монах в длинной, утратившей от времени цвет, рясе. Монах на минуту клал руку Рену на голову и говорил: