Надежда Первухина - Иероглиф «Измена» Страница 38

– Прекрасные стихи! – искренне похвалила принцесса. После чего они с императрицей некоторое время в благоговейном молчании пили чай и слушали, как за стенами павильона поют многочисленные птицы. Фэйянь размышляла о том, как деликатнее сообщить императрице о своем решении немедленно вернуться на Лунтан.

«Она должна меня понять, ведь причина, по которой я хочу покинуть Жемчужный Завет, весьма уважительна. Да и сколько можно гостить? Не навсегда же мне здесь оставаться!»

– Принцесса. – Ют-Карахон-Отэ вновь наполнила чашки чаем. – Теперь ваш черед порадовать меня стихами…

– О, я не знаток стихотворства, но попытаюсь…

Я стану иероглифом «Любовь».Ты станешь иероглифом «Измена».И умерев, сойдутся души вновь,Как будто возвращенные из плена.Взмах кисти – на бумаге появлюсьИ о тебе поведаю без лести.Любовь моя, тоска моя и грусть,Мы и по смерти пребываем вместе.

– Это великолепные стихи! – Императрица Чхунхян в знак восторга сломала свой веер и бросила его та пол. – Они бесподобны! Вы должны мне пообещать, принцесса, что напишете их на стене этого павильона.

– Как будет угодно вашему величеству, – поклонилась Фэйянь.

– Но вы забыли упомянуть, кто автор этих чудесных стихов, – сказала Ют-Карахон-Отэ. – Уж не вы ли?!

– Нет, я не блещу дарами стихотворца, хотя меня и обучали тому в Незримой Обители, – улыбнулась принцесса. – Эти стихи написал господин Лу Синь, первый императорский каллиграф Яшмовой Империи. Он – прекрасный… поэт.

– Я пошлю дары господину Лу Синю, – пообещала императрица.

– Это очень милостиво с вашей стороны, государыня… – сказала Фэйянь.

Императрица остро глянула на нее:

– Моя дорогая подруга, вы чего-то недоговариваете. Я наблюдаю за вами в течение всей церемонии и понимаю, что вы озабочены и отягощены чем-то…

– Ваше величество так проницательны, – смутилась Фэйянь. – Я действительно должна поговорить с вами о важном деле.

– Так я слушаю! Какие могут быть тайны у подруг!

– Ваше величество очень милостивы ко мне, называя меня своей подругой, и я постараюсь оправдать столь высокое доверие, – заговорила Фэйянь, нервно покручивая коралловую подвеску на своем веере. – Но я бы никогда не осмелилась тревожить вас, если бы не обстоятельства…

– Вы ничем меня не потревожите, – улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Ради вас я готова на все.

– Благодарю вас. Значит, вы поймете меня, государыня.

– В чем именно?

– В том, что я прошу вас как можно скорее отпустить меня домой, на Лунтан.

Благообразное лицо Ют-Карахон-Отэ, казалось, ничуть не изменилось. Но это лишь казалось.

– Отчего вы хотите пренебречь моим гостеприимством, принцесса? – чересчур тихо спросила она.

– О, причина тому самая уважительная, поверьте! – Фэйянь отчего-то стало страшно. Сидящая перед ней женщина вдруг показалась ей каменной, как изваяние, и такой же бесчувственной и бездушной. – Государыня, я должна незамедлительно отплыть на Лунтан, с тем чтобы сообщить моему супругу радостную весть: я ожидаю ребенка.

– И что с того? – спросила императрица.

– Простите?…

– Что с того, что вы беременны? Это обычное дело для замужней женщины, и я не вижу, почему вам следует из-за этого пренебречь гостеприимством Жемчужного Завета. Отправьте вашему супругу письмо, только и всего. И продолжайте наслаждаться жизнью в нашей прекрасной стране.

Принцесса, расширив глаза, смотрела на Ют-Карахон-Отэ. Она не верила тому, что слышала. Ей казалось, что она спит и попала в один из своих кошмаров. Императрица говорит такое…

– Как мне следует понимать вас, ваше величество? – Фэйянь проговорила это, сжимая ручку веера, как рукоять меча.

– Я не думаю, что вам следует покидать нас,-величаво ответила Ют-Карахон-Отэ. – Пейте чай, принцесса. Когда он остывает, вкус становится иным.

– Вы… не позволяете мне уехать? Вы запрещаете мне?!

– Что вы… Я лишь прошу, чтобы вы проявили дружелюбие, благоразумие и остались.

– Но я не могу оставаться долее! Как бы ни был важен долг гостя перед хозяином, выше всего долг перед родным домом и родными людьми!

– Ваш муж не человек, а дракон…

– Это ничего не меняет. Я люблю его так же, как любила бы человека! И я хочу, чтобы мой муж знал: наша любовь принесла плод!

– Повторяю: достаточно будет письма. Мы будем заботиться о вас, принцесса. Вы спокойно перенесете свою беременность и родите на земле нашей страны…

– Но почему вы не хотите отпустить меня, ваше величество?!

– Считайте, что такова моя воля, – мирно улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Я полюбила вас, принцесса, я привязалась к вам. А у меня так мало привязанностей. Мне будет скучно без вас…

– Ваше величество, я еще раз прошу вас одуматься и позволить мне…

– Принцесса, вы помните нашу последнюю игру в мацэзян?

– Д-да, но какое это имеет значение…

– Вы проиграли мне желание.

– Да, но ради всех богов!…

– Дайте мне сказать и не смотрите на меня как на чудовище, дорогая подруга. Я не собираюсь удерживать вас в Жемчужном Завете силой. Вы, разумеется, уедете. Но лишь после того, как пройдет Ночь Неутоленных Душ. Таково мое желание, и если в вас есть понятие о чести, вы его выполните.

– У меня есть понятие о чести, – бледнея, сказала принцесса.

– Прекрасно.

– Когда будет Ночь Неутоленных Душ?

– В начале следующей луны. Видите, осталось не так уж и долго. Вы отпразднуете со мной этот праздник, а затем отправитесь домой. И надеюсь, что ветер будет попутным.

Фэйянь сидела ни жива ни мертва. Очаровательная церемония чаепития превратилась… Во что? В дурной сон, в жестокое лукавство, в неожиданный обман…

– Я уже жалею, что приехала, – вырвалось у Фэйянь.

Ют-Карахон-Отэ переменилась в лице:

– Считайте, что я этого не слышала, принцесса. Это оскорбительно, и такое оскорбление не стоит прощать даже гостю.

– Я не прошу прощения. – Фэйянь вдруг против воли разрыдалась. – Я лишь жалею о своем неразумии…

Ют-Карахон-Отэ с холодным любопытством смотрела, как плачет Фэйянь. Казалось, что императрица никогда не видела человеческих слез. Или не видела очень давно… Наконец она сказала:

– Похоже, вам нездоровится, принцесса, – и трижды хлопнула в ладоши.

В павильон немедленно вошел евнух и поклонился.

– Подайте паланкин принцессы. Ее высочеству нездоровится. Передайте лекарю Тейху, чтобы он немедленно явился в покои ее высочества.

– Не нужно лекаря, – запротестовала принцесса, но, разумеется, Ют-Карахон-Отэ не услышала этого протеста.

Фэйянь в паланкине отнесли в ее покои. Не успела она присесть в кресло, как немедленно явились служанки и заявили: