Леонид Кудрявцев - Эмиссар уходящего сна Страница 38

Хорошо же, подумал я, чувствуя, как меня совершенно неожиданно затопляет волна гнева. Враг торжествует? А не рано ли? Из любого положения должен быть выход. Есть и из этого. Надо только хорошенько подумать.

— Думай, шевели извилиной! Ты умный. Ты сможешь.

Ну вот, у меня, кажется, появились болельщики.

Я взглянул на анимэшку и не удержался, представил, как бы на ней выглядел шарф с моим именем. Неплохо, совсем неплохо. Особенно к встревоженному лицу...

Кстати, джинн ее похоже видел. Значит, она даже не озаботилась тем, чтобы сделаться для него невидимой. И совершенно правильно. Все равно он узнает о ее существовании, прочитает у меня в голове...

— Советую снова вернуться к раздумьям о желании, — проскрипел джинн.

— Не твое дело, — огрызнулся я. — У меня есть десять минут и я имею право...

— Уже меньше десяти.

В общем, да. И действительно, лучше вернуться к мыслям о желании.

Я потер виски.

Ну, думай голова, красивую шапку куплю.

Итак, что мы имеем? Я должен придумать желание, такое, которое джинн не сможет переиначить мне во вред. Гилнос с ним, с выигрышем. Мне бы сейчас не проиграть что-нибудь ценное, вроде своей жизни, или там не превратиться в некий предмет в женском туалете.

Итак...

Как можно одолеть противника, в полном смысле читающего у тебя в голове, как в открытой книге? Как можно обмануть того, кто видит все твои самые хитрые расчеты?

Ответ был один — невозможно. Значит, остается только действовать, ничего не рассчитывая, наобум? Выпалить первое пришедшее в голову? Нет, тоже не вариант. Джинна это более чем устроит. Тут он развернется вовсю. Что же делать?

Я почувствовал, как ко мне возвращается надежда. А если оттеснить его на совершенно незнакомую для него территорию? Причем она должна быть незнакомой не только для него, но и для меня. Желание должно быть из области, о которой я имею самое смутное представление. И — джинн. Чему не учат в их школе? Психологии? Вот это они должны изучать досконально. Медицине? Обязательно. Вдруг кто-то пожелает излечить от болезни? Истории? Возможно. Да и как что-то можно изменить в прошлом? Что еще?

— Твое время истекает, — напомнил джинн. Мне показалось, что в его голосе появились встревоженные нотки.

— У меня есть еще несколько минут, — отрезал я. — Но они... — Не мешай мне думать. -О! Я криво ухмыльнулся. Похоже, я на верном пути. Ну, так в каком знании слаб не только я, но и он? В математике?

Гм...

— Давай разойдемся по-хорошему? — предложил джинн.

— Разойдемся? Ну уж нет. Ты обязан выполнить мое желание. Так что, будь готов. Через минуту я тебе его сообщу.

Я прекрасно понимал, что меня уже занесло, и я теперь напоминаю машину с отказавшими тормозами, несущуюся навстречу колонне занявших всю дорогу тяжелых грузовиков. Но я в самом деле уже не мог остановиться.

Мне оставалось всего лишь придумать термин, имеющий отношение к математике, термин о котором я не знал толком ничего, само название которого не сулит мне больших неприятностей.

Итак...

Я улыбнулся.

Такой термин был. И кстати, времени придумывать другой уже не было. Значит...

— Нет, — вдруг севшим голосом сказал джинн. — Ты понимаешь, что я могу не сдать зачет?

— Понимаю, — ласковым голосом сказал я. — Еще как понимаю. Ну так как, будешь выполнять?

Джинн тяжело вздохнул.

— Сформулируй вслух.

— Хорошо. Сейчас это будет сделано.

Мне вдруг вспомнились школьные уроки, учительница математики, здорово смахивающая на биоробота, ее визгливый, словно старая пила, голос. Думал ли я, что мне когда-нибудь пригодится незнание математики?

— Жду, — напомнил джинн.

Я отчеканил:

— Желаю, чтобы мне, способом, никак не затрагивающим меня или мое тело, продемонстрировали пример действия «золотого сечения».

— Все? — спросил джинн.

— Угу.

— Вот и отлично. Желание принято. — Джинн ехидно улыбнулся. — Многого, конечно, из него я выжать не смогу. Но тем не менее хотя бы трансформировать, должным образом исказить...

Он замолчал. Может быть, задумался, а может, держал паузу. Определить это было невозможно, поскольку я-то его мысли читать не мог. Да и не собирался я ничем подобным заниматься. Меня сейчас занимало другое.

Я вслушивался в медленно, но верно растущее у меня внутри чувство паники.

Какого праха я не воспользовался возможностью вывернуться из этого дела? Почему я не принял предложенную джинном ничью? Упустил свой шанс на спасение. А ведь он был... Упустил. И сейчас эта летающая паровозная топка мне врежет по самую катушку. Мало не покажется. Вот сейчас...

— ...а потом преобразовать искаженное представление в реальную форму и сделать так, чтобы последствия этого искажения достались загадавшему задание... Я думаю, мне это удастся. Правда, я нашел для задания лишь одно решение, и оно мне лично не совсем нравится. Но выхода нет. Приступаю!

Я почувствовал, что у меня из горла вырвался тот самый звук, который издал Майло, увидев джинна. И теперь я совершенно точно знал, что подобные звуки Рождает лишь ощущение настоящего, неподдельного Ужаса.

И тут джинн взмахнул руками.

После этого передо мной появился внушительных размеров золотой брусок и большая секира с очень острым, зеленоватого цвета лезвием, стала сечь его на мелкие кусочки.

13

Утро. Настоящая, выложенная брусчаткой мостовая и идущая по ней куда-то вдаль стройная девица в цветастом платье. Слышны мерные удары, и будь я проклят, если это не часы, наподобие установленных на Спасской башне. Вот они затихли, и из ближайшего переулка донесся истошный вопль: «Грабють! Убивают!» Топот звероподобного стража с огромной дубинкой в лапах. Причем топает он, что удивительно, на крик, а не от него. И тут же вслед за этим, с другой стороны, пронзительным фальцетом: «Жареные мясные пиявки! Сладкие, покрытые аппетитной корочкой! Вкусные рыбка-сушки!»

Короче, столица, со всеми полагающимися ей по статусу бонусами. А руки мне оттягивает торба, одолженная у погонщика и набитая доверху кусочками золота.