Алла Пинейру - Колыбель Героев Страница 38

Визг очередной обнаженной барышни, рев очередного потревоженного клиента прославленного борделя, звон разбитого стекла — и вот аларинцы уже мечутся по узкой улице в поисках выхода.

— Здесь с обеих сторон тупик!

— Прорвемся, держитесь, моя милая!

Яркий высверк тяжелой сабли в опытной руке темного. Снова звон стекла, попытка взобраться на подоконник соседнего с «Алой лентой» дома.

— Оллохор побери этих людей, тут решетки!

— А ну кто это тут у нас? Грабить меня надумали?

Окно с решеткой и неприметная дверь рядом с ним оказались принадлежащими дорскому ломбарду «Дядюшка Репс и племянники», одному из самых процветающих в столице. Дверь, ведущая в тупик, открывалась очень редко — только когда кто-нибудь из ломбарда хотел без лишних свидетелей оказаться в «Алой ленте», за этим выход в тупик и был сделан. Но тут случай был исключительный, и из двери возник сам дядюшка Репс с пятью племянниками, по совместительству охранниками богатств семейства ломбардцев. В руках рослых парней хищно поблескивали узкие мечи.

Джаргис оглянулась назад, ища пути к отступлению, и не нашла. Паргельяр ощерился и выставил вперед саблю, врастая в мостовую ногами в аларинской боевой стойке.

— Это всего лишь люди, моя леди. Мы справимся.

Глава 28

В ту ночь наставнику Ринхату снилась Синейская пустошь. Такой сон по праву можно было бы считать кошмаром — а как еще назвать сновидение о земле, которой самые злые родители пугают самых непослушных детей по всему Виннею, от Виаллари до Миадвэя? «Не будешь есть кашу, попадешь в Синейскую пустошь, и там тебя съест злой дядя йон с во-о-от такущим клювом!» Взрослых, впрочем, тоже можно испугать той же самой Синейской пустошью, потому что взрослые знают — да, там тебя на полном серьезе может съесть злой дядя йон. Или злой дядя аларинец, или злая тетя сайг. Совершенно никакой разницы, если в пустоши выдастся неурожайный на еду и урожайный на новоприбывших год. Тут есть только два варианта — либо съешь ты, либо съедят тебя.

Туда попадают именно те, кто учится этому принципу в два счета. Убийцы и маньяки всех рас и мастей ссылаются в пустошь к югу от Миадвэя, а сильнейшие маги всех семи государств материка поддерживают между полуостровом Синей и всем остальным миром охранный Купол. Стоит кому-нибудь из матерых сидельцев попытаться сунуться за пределы Купола — что по суше, что по морю — и мало ему не покажется. Парализует и отшвырнет обратно как минимум. Очнешься — а тебя уже едят. Не самая радужная перспектива.

Синейская пустошь потому и зовется пустошью, что на ней мало что есть, кроме орды сосланных. Никаких лесов, а живности и питьевой воды мало — поневоле задумаешься, а не гуманнее ли сразу казнить преступников, а не подвергать их такой изощренной пытке под названием «выживет сильнейший»? «Ничуть не гуманнее», — не согласятся представители правосудия, среди которых, судя по всему, тоже немало маньяков. Просто эти маньяки гораздо лучше маскируются.

Говорят, проще выжить группой, чем в одиночку. Группы, а вернее стаи во главе с вожаком, были и у синейцев. Как и во всех обитаемых мирах, преступники в неволе собирались вокруг вожака, которого уважали и за которого рвали глотки существам из других стай. Самых слабых заставляли работать или же съедали в неурожайный год, а сильные рано или поздно начинали грызню за власть. Все как в любом из миров, где придуманы тюрьмы и ссылки.

Попадались, правда, и одиночки. Которые ни с кем не хотели делить ни власть, ни территорию. Одну из таких одиночек Ринхат очень отчетливо увидел в своем сне. Хрупкая на вид феари задумчиво ковыряла палочкой в зубах, откровенно скучая над освежеванной тушей аккура-оборотня. Пока не переведутся на пустоши идиоты, еда у Безумной Риттини найдется всегда. А если идиоты переведутся вокруг ее логова, она всегда знает, где их найти.

— Ну и чего ты пялишься? — поднимая на Ринхата единственный светло-зеленый глаз, спросила Риттини. — Просыпайся давай, а то и тебя сожру, нечего во сне за мной подглядывать.

И Ринхат проснулся, мало что не подскочив, в холодной клети показавшейся вдруг такой уютной магнамарской крепости.

— Как хорошо, что это просто сон, — пробормотал он, поднимаясь и открывая ставни единственного окна. Прохладный ветер омыл его лицо, стирая остатки кошмара и ощущения «Надо быстрее бежать отсюда, оставаться на одном месте подолгу опасно». — Приснится же всякая гадость.

Магу было невдомек, что «всякая гадость» на другом конце континента очень даже существует, и преспокойно поживает себе у самой границы Купола, у магической стены, отделяющей полуостров от Миадвэя. Хотя магия сновидений считается присущей в основном оборотням-сайг, Безумная Риттини немало продвинулась на этом поприще. Когда ей становилось скучно, она не отказывала себе в удовольствии прогуляться по сновидению какого-нибудь впечатлительного молодого человека вроде Ринхата. Магнамарскому магу еще повезло, что во сне Риттини не стала вытворять с ним ничего такого, отчего можно навсегда остаться заикой — в лучшем случае, или вовсе не проснуться — в худшем.

Феари попала в ссылку за то, что жестоко истребила один из кочевых родов Хиссы, где провела первые тридцать лет своей жизни. А все из-за того, что младший сынок из этого рода случайно пристукнул создание Риттини, чудесного боевого паука ростом среднему феари по пояс. Темнокожая феарийская раса прекрасно владеет магией природы, и ее представители то и дело создают что-нибудь этакое из флоры и фауны. То дерево-камикадзе с разрывными плодами, то специальные цветы, по которым можно определять время. Феари трепетно относятся к своим созданиям, но ведь не настолько же трепетно, чтобы за случайно убитого питомца вырывать голыми руками сердца восемнадцати соплеменников!

— Тебе не место среди нашего народа, жестокая женщина, — приговорили строгие феарийские кочевники и сослали Риттини в Синейскую пустошь. Они могли бы просто вышвырнуть Безумную за пределы Хиссы, но пожалели соседей из Караги, Миадвэя и Энейи.

— Бессердечная тварь! — слышалось вслед, когда Риттини шла через земли Хиссы.

— Да пошли вы, мое сердце как раз при мне, — сплевывала им под ноги феари и ядовито усмехалась, когда от ее плевков прохожие шарахались в стороны.

На Синейской пустоши Риттини сразу почувствовала себя, как дома. Она поселилась у северной границы пустоши, без оглядки на местных авторитетов отделила изрядный кусок приграничной территории и провозгласила его своим. Первый же синейский вожак, сунувшийся на землю нахальной захватчицы, пошел Риттини на ужин в честь новоселья, а его прихвостни — в засолку. Феари окружила свой участок хитроумными ловушками, которые исправно снабжали ее свежей добычей. Пользуясь феарийской магией природы, Риттини окружила логово плотоядным кустарником и пустила разгуливать по округе несколько созданий жуткого вида, вроде погубленного на родине огромного паука.