Арина Холина - Увидимся в аду Страница 39

Маша лишь покосилась на нее, что-то буркнула, а в душе подосадовала, что фокус не удался.

Вошла Ира и принесла чай, сок и минеральную воду. Маша поднялась, налила персиковый нектар, но только собралась сделать первый глоток, высокий стакан лопнул, обрушившись на брюки месивом из стекол и бурой жижи.

— Черт! Черт! Черт! — завопила Маша, прыгая вокруг кресла.

— Ой-ей-ей! — суетилась довольная Наташа. — Ах, как же так!

Брюки были испорчены — между ног и вся правая ляжка были в густой оранжевой каше.

— Не волнуйтесь! — Наташа рылась в шкафу. — Я здесь держу спортивную форму… — утешила она озверевшую Машу и протянула ей уродливые спортивные штаны — поддельный китайский «Адидас», по размеру подходящий слону.

— Спасибо, не надо, — отказалась Маша. — Так посижу.

Она впопыхах пролистала контракт, на все согласилась, все подписала и умчалась домой — к книге в черном сафьяновом переплете и бумажке с инструкциями.

Вслед за ней вылетела и Наташа.

— У меня срочное дело, не вернусь! — крикнула она, пролетая мимо Иры.

Ей нужно было успеть в одно место — очень интересное и полезное место.

НАТАША

14 мая, 15.01

Наташа остановилась. Через всю дорогу тянулась грязная лужа с илистыми берегами. Кое-как обойдя лужу по краю, Наташа все-таки вляпалась и обрызгала светло-голубые брюки.

— Твою мать! — выругалась она и смело пошла по сырой, вязкой грязюке.

В двух минутах быстрой ходьбы отсюда дышала столица. Но здесь, на окраине парка, казалось, что находишься вдали не только от центра города, но и от всей мировой цивилизации. Несколько трехэтажных домов, окруженных деревянными пристройками, ржавыми гаражами и убогими садиками-огородиками, примыкали к железнодорожной станции. На станции громоздились товарные вагоны, а машинисты отдыхали в маленькой стеклянной столовой, из которой струился запах кислых щей и жирного мяса.

Наташа сверилась с бумажкой, но ничего похожего на то, что нужно, не заметила. Наконец, пятый раз обойдя трехэтажный домик, остановилась под вывеской «Продукты». Дернула дверь — ручка чуть не осталась в руке — и вошла. За убогим прилавком стыдливо ютились кирпичики хлеба, консервы, два сорта водки, кой-какая гастрономия и лотки с тремя видами слипшихся карамелек. Наташа чуть было не ушла, решив, что не туда попала, но тут под прилавком раздался шорох. Через секунду Наташа визжала как резаная. Над ней нависла огромная, круглая, как шар, бритая голова того, кто, по представлению Наташи, мог быть только серийным убийцей. Рубашка в сине-белую клетку расстегнута на груди, широченные плечи едва помещаются в рукавах. Двойной подбородок, нос перебит, наверное, в десяти местах, на губах — толстый, уродливый шрам, а глаза — маленькие и злющие.

Наташа попятилась, но создание вышло из-за прилавка, обнаружив веселые салатовые шорты с попугаями, и спросило:

— От кого?

— От… от Магды, — собралась Наташа.

Чудовище изобразило улыбку — так скорее всего усмехается сытый крокодил… и любезно махнуло рукой в сторону двери, на которой висела табличка: «Не входить! Убью!» Убийца-маньяк распахнул дверь и проводил Наташу в коридорчик. Темный коридор с одной тусклой лампочкой поворачивал налево, два раза направо и упирался в узкую дверь. Распахнув ее, маньяк пропустил Наташу внутрь, а сам остался снаружи.

Она очутилась в небольшой, но уютной комнате. Внутри так сильно пахло травами, что Наташа задохнулась от аромата свежей мяты, полынника, мелиссы и листьев черной смородины. Потолка не было видно за букетами сухих цветов, а стены закрывали полки с коробками, банками, флаконами, бутылками с этикетками, на которых бисерным почерком были выведены латинские названия.

— Добрый день! — пропищали пледы, накинутые на кресло-качалку.

Наташа вздрогнула и присмотрелась. В кресле, под грудой одеял, сидела маленькая старушка. Короткие ножки не доставали до пола. Сухое личико, обтянутое бледной, морщинистой кожей, украшали очки в виде орлиных крыльев. Сквозь стекла на Наташу с любопытством смотрели близорукие, внимательные глаза.

— Добрый день, — поздоровалась Наташа. — Я от Магды. Мне нужно… — Она запнулась. — Вот. — Она протянула старушке рецепт.

— Та-ак… — читала хозяйка. — Та-ак… Хорошо, то есть плохо.

— Почему плохо? — набралась храбрости Наташа.

— Потому что! — Голос у старушки был звонкий и резкий, как колокольчик. — Вся эта любовь — дело, конечно, приятное, но я уже не одну сотню лет всем доказываю, что магией нужно заниматься на благо всего человечества, а не для своих частных целей. Иначе все становится слишком неопределенным.

— Как это — неопределенным? — Наташа не знала, можно ли доставать старушку вопросами, тем более что где-то там бродил лысый маньяк. Но ей отчего-то страшно хотелось с ней пообщаться.

— Дорого-ой! — гаркнула она так, что у Наташи заложило в ушах.

Сию же секунду объявился тип в зеленых шортах.

— Чай, — приказала старушка.

Неожиданно она вскочила, сбросив все свои пледы, и захлопала в ладоши.

— Чай! Чай! Чай! — веселилась старушка, живенько прыгая в сторону дверей в смежную комнату.

Двери разъехались и открыли тоже небольшую, но уютную гостиную. За картинами в роскошных рамах не было видно стен, а на полотнах изображались растения. Самые разные — от роскошных цветов до иссохшей травы.

— Вот смотри. — Старушка ткнула пальцем в картину с бурым, похожим на репейник растением. — Это корень зависти. Именно его Гизы, родственники Марии Стюарт, подсыпали шотландской королеве. Бедняжка так захотела получить титул английской королевы, а вместо этого заслужила прозвище Кровавая Мэри и была казнена. А вот это, — хозяйка ласково погладила изображение маленьких белых цветиков, — любимое снадобье Казановы. Он случайно обнаружил его и пользовался всю жизнь. Необычайно повышает мужскую силу. А здесь у меня, — старушка указала на черное, будто обгорелое дерево, — самая страшная отрава. Неудержимая жажда власти. Наполеон, Ленин… После смерти Гитлера его сожгли.

Но тут лекцию грубо прервали. Ворвался «дорогой» — с подносом, на котором соседствовали медный чайник, из которого шел дым, и маленький, фарфоровый, с китайской росписью, от которого пахло крепким душистым чаем. Расставив на столе чашки, варенье, печенье и кекс, покрытый глазурью, «дорогой» испарился.

Чай пах сгоревшей проводкой, на вкус напоминал липкую ленту, но действовал как хороший, выдержанный коньяк.

— Люди такие смешные, — заявила старушка. — Пользуются спиртом, чтобы получить удовольствие. Это же чепуха! — воскликнула она. — Спирт существует, чтобы хранить в нем то, что может испортиться. Или же чтобы протирать им серебро. Но никак не для того, чтобы пить! Это примитивно! Чай, чай и только чай!