Кэтрин Фишер - Оракул Страница 39

Он перекинул ноги через подоконник. Не сводя с нее глаз, грустно улыбнулся. Его волосы темнели под серебряным обручем. Он молчал.

Но в голове она услышала его голос: «Я найду для нас дождь, Мирани. Обещаю».

Он соскочил с подоконника, и как раз вовремя. По террасе простучали шаги, быстрые и легкие. Мирани торопливо отодвинула от окна кровать, и в тот же миг дверь широко распахнулась. В комнату вбежала Крисса.

Ее волосы растрепались, лицо раскраснелось.

— Мирани! Они все знают! Они идут...

Мирани подскочила к ней, схватила за плечи и толкнула к стене.

— Ты выдала меня Гермии!

— Нет! — в ужасе завизжала Крисса. — Нет, Мирани я тебя не выдавала! Ты моя подруга, и я ни за что бы...

— Тогда кому ты сказала?

— Никому...

— Врешь! — Мирани опустила руки. Ярость билась в висках, как боль. — Врешь, Крисса! Кому ты сказала?!

Крисса приподняла плечи и испустила глубокий вздох. По щеке потекла слезинка, она утерла ее ладонью. Наконец подняла глаза. Ее лицо побледнело, осунулось, и Мирани знала ответ еще до того, как его услышала.

— Ретии. Я сказала Ретии...

Что такое смерть, если не самый красный из цветков?

На стол упала тень. Она накрыла бумаги, и отблеск света на черной чернильнице угас.

Сетис торопливо схватил стило и поднял глаза.

Но это был не Надзиратель. Это был Креон.

Опираясь на рукоятку метлы, он стоял возле стола, уставив свои бесцветные глаза на Сетиса.

— Спим на ходу? — прошептал он.

Сетиса бросило в жар. На его столе царил беспорядок, запасы были не переписаны, планы нарисованы вкривь и вкось. Он никак не мог сосредоточиться, все думал и думал о Мирани, о ее вспышке гнева, о мальчике, об угрозах Орфета. Неужели тот и вправду попытается убить Аргелина?! К тому же завтра вечером ему, Сетису, предстоит спускаться в гробницу...

— Кое у кого из нас очень многое лежит на душе, — уныло прошептал он.

— Знаю. — Альбинос склонился над ним и смахнул со стола пылинку. Руки у него были тонкие и белые, как молоко. Потом он сказал: — То, что ты нашел, принадлежит мне!

— Нашел? Ничего я не находил.

— Мальчика. И скорпиона.

Пальцы Сетиса крепко сжали стило. Он облизал сухие губы, мечтая хоть о глотке воды.

— Не понимаю, о чем ты. Оставь меня в покое.

Но Креон его не послушался. Он присел на корточки, задрав колени, облокотился о рукоятку метлы. Глаза у него были бледно-розовые, не как у людей.

— Скорпион принадлежит мне. Это приношение Богу, и ты его похитил. Все они — мои.

— Кто — все?

— Скрытые драгоценности. Сокровища Архонов, спрятанные далеко внизу. Среди туннелей, потайных ходов.

Сетис с любопытством разглядывал его.

— Ты говоришь о могилах, да? Говорят, что ты ночуешь где-то внизу, там у тебя логово. Что ты никогда не выходишь наружу. Это правда?

Креон пожал плечами, стиснул метлу в узловатых пальцах.

— А на что там смотреть, снаружи? Пустое море, пустое небо, пустые пески. — Он спокойно глядел на Сетиса. — Там, внизу, тебя не обжигает солнце, не иссушает ветер. Там нет ни дней, ни ночей, в темноте не различишь цветов. Нет красок.

Он презрительно постучал по чернильницам, наполненным зеленой, синей, золотистой тушью.

— Цвета мне не нужны. Мой нынешний брат — он-то им радуется. — Внезапно он вскочил, быстро и решительно, и спросил: — Что ты сделал со скорпионом?!

Его голос эхом прокатился по залу. Сетис испуганно огляделся.

— Тише! Услышат!

— Люди ничего не слышат и не видят. Их ослепляет солнце. — Он поднес к глазам бутылку с золотыми чернилами; их отблеск озарил его бледную кожу отраженным сиянием. Потом он перевел взгляд на Сетиса. — Как только золото тебя укусит, ты заражен.

Сетису надоел этот разговор, внезапно он рассердился.

— Я отдал его в подарок. Думаешь, я бы оставил его себе?

Креон задумчиво рассматривал его.

— Да, — тихо сказал он наконец.

— Тогда ты ошибаешься. Это ты подложил его туда? Ты что, грабил могилы?

Тощая фигура изогнулась с удивительным изяществом.

— Я не шакал, — прошипел он. — И не лис.

В наступившей тишине шорох тысяч перьев вырезал иероглифы страха на душе у Сетиса.

— Что?! — Он оцепенел. Сердце глухо заколотилось в груди.

— Ничего, только это. — Креон склонился ближе, белые, как молоко, спутанные космы упали ему на грудь. Есть Бог, и есть тень Бога. Тень обитает в темных углах, в мрачных глубинах. Она смотрит. Она видит. Она оберегает души умерших. Думаешь, она не узнает, что ты вздумал им угрожать?

Он разжал пальцы, и чернильница с грохотом упала на стол. Кто-то из писцов обернулся. Сетис прижал чернильницу ладонью.

Креон улыбнулся.

— Не забудь, — прошептал он.

И пошел по длинному проходу, взметая облачка пыли, от которой писцы кашляли, ругались и торопливо прикрывали рукой высыхающие чернила.

Сетис остался сидеть. Он не верил своим ушам. Откуда он узнал? Как?! Ответа не было. Если только... Он согнулся на табуретке, обхватив колени, пораженный внезапной мыслью. Шакал! У профессиональных грабителей могил должны быть помощники в Городе. Может быть, альбинос посвящен в их планы? Может, именно Креон положил записку к нему на стол?!

Но если это так, то зачем он вздумал его предупреждать? Может, он тоже ведет подобные игры и не хочет конкуренции?

На миг Сетис совсем растерялся. Вся его жизнь шла кувырком. Он пошел на преступление ради отца и Телии, но это никого не волнует. Отец не поймет. Только рассердится. А теперь вот и Мирани... Она никогда больше не будет с ним разговаривать. Он для нее всего лишь раболепный клерк, жалкий бумагомарака... «Однако я правильно сделал, что вышел из игры», с вызовом подумал он. Все они посходили с ума, их план никуда не годится, а теперь, без него, им ни за что не выпутаться живыми. Но... Он прикусил кончик пера, размышляя.

Может, стоило сделать вид, что он на их стороне. Может — при этой мысли он чуть не подскочил, — надо, не откладывая, пойти к Аргелину и все ему рассказать. Остановить это безумие...

Но эта мысль — черная, и он отогнал ее, даже не решившись додумать до конца. Алексоса и Орфета наверняка убьют, а Мирани... ее они, пожалуй, не тронут. Или тронут?

Он резко встал, схватил папку и поднялся по лестнице на галерею, тянувшуюся под потолком рабочего зала. Длинные коридоры были размечены бирками-указателями. В первой нише стояли полки, на которых лежали свернутые в тугие свитки, украшенные кисточками Храмовые заповеди.

Он вытащил один из свитков, отыскал законы, касающиеся Девятерых, и торопливо развернул.

— Сетис! — На лестнице появилась голова Надзирателя. — Ты готов?