Сергей Ким - Без объявления войны Страница 39

Тело капрала еще не успевает осесть на пол, как сквозь разлетающееся осколками стекла окно влетает невероятно быстрая смазанная черная тень.

Ослепшие от яркой вспышки охранники все еще находятся в глубочайшем шоке, и только один из них наугад замахивается, чтобы ударить в сигнальный гонг.

В воздухе мелькает стремительный росчерк, и солдат падает навзничь с торчащим из правой глазницы кинжалом.

Двое оставшихся бойцов постепенно приходят в себя после взрыва световой гранаты. Они, в отличие от третьего, стояли слишком близко к смотровому окошку, так что взрыв произошел за их спинами, и задело их хотя и чувствительно, но не в полную силу. Почти сразу же охранники попытались атаковать неизвестного противника – первый солдат, сделав замах коротким пехотным мечом, бросился в рукопашную, а второй вскинул к плечу арбалет, беря врага на прицел.

Уклонение, рывок в сторону, и мощный удар рарденца проваливается в пустоту – противника там уже нет. Стремительное, словно бросок змеи, движение, и солдат падает на пол, захлебываясь собственной кровью из перебитого ударом кинжала горла.

Сухой щелчок спускаемой тетивы, короткий свист рассекаемого болтом воздуха, и он с глухим стуком втыкается в деревянную стену – противник рарденцев вновь успевает отскочить в сторону за мгновение до выстрела.

Досадливый возглас, второй солдат отбрасывает в сторону разряженный арбалет и хватается за рукоять меча на поясе… Чтобы тут же рухнуть как подкошенный, получив прямо сквозь узкое смотровое окно укороченный болт из зарукавного арбалета чуть пониже уха.

Диверсант, стоящий в кордегардии, вытащил свое оружие из тел убитых врагов и быстро протер его. Умело обыскав трупы, он нашел то, что искал – большую связку ключей на поясе одного из охранников.

В разбитом окне мелькнула еще одна смутная тень, превратившаяся в человека в черной одежде. Он быстро оглядел разгромленное помещение и слегка покачал головой.

– Готово?

– Да, Старший, – ночной убийца плавным движением выпрямился.

– Грязновато сработал, Младший.

– Впредь буду осмотрительнее.

– Хорошо, за мной.

Младший, он же Андрей Митрохин, он же лейтенант диверсионного спецкорпуса ниаронской императорской армии Акио Хара, быстро выскользнул через разбитое окно и, подхватив протянутый вещмешок, вместе со своим командиром-напарником двинулся к радару.

Здание казармы вполне ожидаемо походило не на обычную жилую избу, а на хорошо укрепленное сооружение, пускай и сделанное из дерева. Крепкие стены и двери, узкие окна-бойницы, прочная крыша – штурмовать такое мини-укрепление было непросто, обороняющиеся в случае атаки могли бы продержаться достаточно долго. Хорошее укрепление, вдвоем такое не взять…

Если это не маги, конечно…

Или если открытый штурм был и вовсе не нужен.

– На счет «раз».

Оголовки болтов нацелились на часовых у казармы.

– Раз.

Свист рассекаемого воздуха – и двое солдат валятся на землю, получив по арбалетной стреле в голову.

Диверсанты закинули разряженные арбалеты за спину и стремительными тенями метнулись к входу в небольшую казарму, где находилась остальная охрана радара.

Против всех предписаний, наружные светильники не освещали пространство на положенные два шага.

Их просто не было.

Два больших короба типовых уличных фонарей были пусты – хрупкие стеклянные светильники, работающие на магии, оказались выкручены чьей-то заботливой и хозяйственной рукой.

Ниаронцы подошли к входной двери, сделанной из крепкого дуба и обитой железом, чувствовались на ней и какие-то магические чары. Один из солдат, лежащих невдалеке, еще подавал признаки жизни – болт попал ему в лицо, но не убил, а лишь тяжело ранил.

«Не мой, – с легким злорадством отметил Младший. – Поделом. Нечего говорить о «грязно выполненной работе», если это совсем не твой профиль».

Старший оставил Акио одного и начал обходить казарму, по дороге мимоходом добив раненого солдата. Младший, подперев дверь загодя припасенным дрыном, скинул с плеча вещмешок и достал оттуда несколько плотно закупоренных бутылок, облепленных бумажными пакетиками, и пару уже привычных свертков самодельных световых гранат.

Лейтенант снял шапку-маску и натянул легкий респиратор. На всякий случай проверил, легко ли выходит из ножен на поясе сабля, и замер в ожидании.

Донесшийся до него вскоре короткий совиный крик послужил сигналом об успешном размещении командира на своем рубеже и начале атаки.

Раз – и первая бутылка залетает в одно из распахнутых по случаю летней духоты окон.

Два – и вторая летит в другое.

Следом за ними следуют световые гранаты.

Из бойниц вырывается ослепительно-яркий белый свет и клубы легкого дыма. Внутри слышатся вопли, а в дверь начинают усиленно долбиться, но дрын пока что держится вполне надежно.

Вскоре суматоха в казарме начала утихать – усыпляющий газ, образовавшийся при смешении жидкости в бутылке и некоторых весьма занятных алхимических порошков, начал действовать. Этот газ являлся одной из самых сокровенных тайн ниаронских диверсантов, так как при определенных знаниях получался из самых простых материалов и был практически безвреден…

При небольшой концентрации и дозе.

При больших количествах никто ничего не гарантировал.

Конечно, легче было бы забросать казарму обычными гранатами и подорвать ее к такой-то матери, но вот зрелище полыхающего на виду у всего города здания было бы очень демаскирующим.

…Из-за угла вынырнула одетая в черное фигура – Старший, и оба диверсанта направились к основному объекту диверсии.

Капрал Гольдманн усердно тренировался.

Задержать дыхание, закрыть глаза, открыть сумку, достать респиратор, плотно прижать к лицевой поверхности шлема, закрепить на затылке. Снять, повторить до полного автоматизма.

Большинство сослуживцев смотрели на него с поистине вселенской скорбью, меньшинство, в лице сержанта Кутенко, – с благодушием.

Сержант всегда славился ревностным несением службы (в отличие от многих) и в своем десятке старался поддерживать дисциплину и боевую подготовку на должном уровне. Обычно его подчиненные из-за этого и страдали, так как их (как представляющих реальную военную силу) чаще других ставили в караул при различных форс-мажорных обстоятельствах.

Нынче всю силу начальственного негодования ощущал на себе капрал Гольдманн.

Умудрившись на дневной тренировке замешкаться с надеванием противогаза, он был заботливо посажен сержантом на отработку этого не слишком сложного приема.