Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука Страница 39

– Живой трус лучше дохлого героя, – беспечно отмахнулся Ши. Теперь, когда опасность миновала, он снова сделался самим собой – неунывающим жизнерадостным болтуном, на которого при всем желании всерьез не рассердишься. – Им теперь не до нас – и Ходячему Кошмару, и Крохобору, и своре их верных псов. Ох, какая заваруха начнется в Скене… А сколько денег оказались напрасно потраченными, вы только представьте! Раз Кодо и Марди вроде как заключили мир…

– То всем сделанным ставкам цена – фальшивый сикль в базарный день, – кивнул Хисс. Вот он, истинно шадизарский дух – извлекать доход из чего угодно, в том числе из приема ставок на исход стычки между двумя шайками. – Ладно, слезай оттуда. Пойдем, выпьем за нашу удачу. Сегодня нам воистину посчастливилось. Откуда только свалился на наши головы этот безумный проповедник?

– Я его недавно видел, – сообщил Ши, спрыгивая с забора. – Прямо перед тем, как вы появились. Он ковылял вверх по переулку, таращась вокруг так, будто только что родился. За ним бежала и причитала какая-то девица – на мой вкус, довольно страшненькая. По замашкам вроде бы митрианец, но как-то не похож… Слушайте, может, это вовсе не проповедник, а помешанный на благочинии чародей? Случаем, не твой земляк, а, Малыш?

– У нас колдуны долго не живут, – мрачно огрызнулся Конан. Подросток был возмущен до глубины души – тем, что не дали как следует подраться и тем, что, к стыду своему, колдовская проповедь заворожила его ровно так же, как и прочих.

– Так ясное дело, не живут. Я вообще удивляюсь, как в ваших краях хоть кто-то умудряется до старости дожить. Вот и он, наверное, пожил немного, потом плюнул и пошел в благословенный Шадизар разнимать дерущихся бандитов…

Троица успела сделать едва ли два десятка шагов и повернуть за угол, как прямиком столкнулась с предметом своих обсуждений. Загадочный проповедник – или кто он там был на самом деле? – сидел на обочине, подпирая спиной забор и пребывая в мире грез и видений. Рядом суетилась смутно знакомая Змеиному Языку особа женского пола. Ее скромных сил явно недоставало для того, чтобы вернуть недавнего громогласного оратора в прямостоячее положение.

– Ильха! – приглядевшись получше, окликнул девицу Хисс. Ну конечно, это Ильха Нираель, самозваная жрица говорящего капища на Плешке! А признав девушку, Змеиный Язык разрешил для себя еще одну загадку, беспокоившую его с момента появления проповедника. Ведь он уже слышал недавно такой же или очень похожий голос – низкий, раскатывающий согласные, наполненный высокомерной умудренностью. Только никак не мог сообразить, где и при каких обстоятельствах. Точно, подобным высокопарным образом изъяснялась молельня черного мрамора! Это что же получается, капище теперь еще и человеческим обликом обзавелось?

Услышав свое имя, девица Нираель обернулась. Пару ударов сердца оторопело глядела на Хисса, явно воспоминая, знаком ли ей этот рыжий парень. Потом узнала и вымученно улыбнулась:

– Ой, а я… мы тут… Мы с пустыря домой шли и вдруг…

– Хисс, так это твои приятели? – незамедлительно влез Ши. – Тогда чего ты разорялся, будто ничего про них не знаешь? Кстати, я – Ши Шелам. Вон то мрачное чудовище кличут Малышом.

– Ну, если у кого излишек зубов, могут и Малышом, а вообще-то Конаном, – поправил Хисс. – И я отчасти знаком только с дамой, но не с ее спутником. Ильха, в самом деле, кто это?

– Кто бы знал, да мне сказал, – дернула плечом девица Нираель и осторожно поинтересовалась: – Вы мне не поможете? Он, кажется, опять впал в помрачение, а мне самой его не дотащить…

– Куда волочь-то? – деловито осведомился Ши.

– В таверну «Змея и скорпион»…

– Да ты что?! – не поверил услышанному Змеиный Язык. – И давно ты там живешь? А почему мы ни разу ни сталкивались?

– Потому что я безвылазно сидела вот при нем, ожидая, пока он придет в сознание, – растолковала Ильха. Обеспамятевший проповедник мешковато обвис между Хиссом и Конаном. Увильнувший от перетаскивания тяжестей Ши вышагал впереди, приставая к Ильхе с расспросами. Хотя девица Нираель изо всех сил пыталась отвечать уклончиво или отмалчиваться, ее ответы рисовали достаточно отчетливую и подробную картину злоключений порождения капища на Плешке.

– …До того молчал, как немой, а на пустыре вдруг разговорился? – недоверчиво переспрашивал Ши. Ильха кивала. – А потом ни с того, ни с сего хлопнулся на ровном месте? – новый кивок. – Ну, дела… Слушайте, а ведь я, пожалуй, прав! Это наверняка какой-то магик, перемудривший с заклинаниями! Неудивительно, что у него теперь и рожа перекошенная, и память так отшибло, что он двух слов связать не может. Ильха, что ты теперь собираешься делать, если не секрет?

– Ждать, – коротко отозвалась девица Нираель. – Заговорил один раз, заговорит и другой. Вместе чего-нибудь да надумаем. Может, вернемся на пустырь…

– Если он каждый день станет читать по такой проповеди, как сегодня, – пропыхтел Хисс, – то на Плешке скоро будет не протолкнуться от жаждущих просветления.

– Хорошо бы, – согласилась Ильха, но особой бодрости в ее голосе не слышалось.

По давней традиции в летние дни содержатели трактиров и таверн расставляли часть столов прямо на улицах, рядом во входом в заведение. «Змея и скорпион» не составляла исключения, а за одним из столов под полосатым тентом со всеми удобствами расположились две на редкость привлекательные девицы. Заметив приближающуюся компанию, Диери и Лиа восторженно заголосили и кинулись навстречу.

…Столько усилий – и все напрасно.

Никто из компании пока еще не произнес этого вслух, но необязательно иметь семь пядей во лбу, чтобы распознать витающее в воздухе разочарование. Словно заключив некий молчаливый договор, все – даже Конан, до коего намеки порой доходили с трудом – старались не заводить разговоров об «Уютной норе».

Окрестные кварталы притихли под гнетом удушающей жары, выжидая, чем завершится война объединившихся старшин Нарикано и Сахиля против Скены. Госпожа Клелия Кассиана, выслушав рассказ Хисса о событиях на Плешке, нахмурилась, в задумчивости покусала губку, но своими выводами делиться не стала. Поручений для Змеиного Языка у нее не нашлось, и Хисс уже второй день околачивался в «Змее и скорпионе», бездельничая и предаваясь унынию. Нить поисков оборвалась. Ибо как, скажите на милость, отыскать в огромном караван-сарае (коим, несомненно, является Шадизар) некоего здоровенного туранца, о котором более ничего не известно?

Вот и сегодня он с самого полудня засел за одним из столов на улице в компании Ши и Конана. Воришка безуспешно старался обучить приятеля-варвара тонкостям игры в «Замки и дороги». Между делом вяло обсуждались сплетни касательно Ильхи Нираель и ее странного подопечного. Надежды Ильхи рассыпались в прах – после того дня на Плешке Одноглазый больше не разговаривал. Зато приобрел привычку по вечерам торчать в темном углу общего зала таверны, внимательно слушая разговоры. При желании к загадочному Одноглазому теперь можно было даже обратиться с вопросом – хотя отвечал он только «да» или «нет», кивая либо отрицательно мотая головой. Ши незамедлительно бросился расспрашивать Одноглазого, откуда тот взялся, не преуспел и теперь громко страдал от неутоленного любопытства.