Михаил Исхизов - Надо Помочь Бабушке Страница 39

   Первым высказался Агофен.

   - Вообще ты правильно рассудил. Рассуждения мудреца стоят за каждым твоим словом и опровергнуть ни одно из них нельзя. Но мой шеф-учитель Муслим-Задэ Глиняная башка, да продляться дни его радостной жизни до бесконечности, не раз говорил мне: "Запомни Агофен, главная радость в жизни джинна не в том, что он может есть самый вкусный плов, и не в том, что он может пить самые сладкие соки, и не в том, что он может услаждать свой взор удивительными танцами прекрасных одалисок.[34] Самая главная радость в жизни джинна заключается в том, что он никогда не поступает так чтобы потом ему было стыдно за свой поступок". Я пойду с тобой, потому что среди порядочных джиннов не принято бросать друзей в беде.

   - И среди порядочных людей тоже не принято бросать друзей, - коротко объяснил свою позицию Максим.

   - А лепреконы, по-вашему, обсевки в поле?! - решил обидеться Дороша. - Они, значит, все из порядочных, а лепреконы из каких!? Вы хотите, чтобы я до конца жизни никому в глаза посмотреть не мог, чтобы меня никто табачком не угостил, чтобы никто моим башмаком не полюбовался!? Идем все вместе. Вы по лесу ходить не умеете, поэтому я пойду вперед, а вы наблюдайте за мной. Я остановлюсь, вы останавливайтесь, я лягу, вы ложитесь. Не будете меня слушать, мы и сотню шагов не пройдем.

   - Правильно, - согласился Максим. - Так и поступим.

   - Да, ты прав, мой рассудительный и благоразумный друг, - поддержал лепрекона и Агофен.

   Теперь спорить было не о чем. Пошли, как предложил Дороша.

   Небольшой отряд продвигался по лесу медленно и осторожно. Шли не по дороге и даже не по торным тропинкам. Дороша, каким-то ведомым только ему нюхом, находил узкие проходы в самой, казалось, непроходимой чаще. Перелезали через сломанные ураганом стволы больших, покрывшихся от старости мхом, деревьев, спускались в какие-то глубокие овраги, на дне которых стоял полумрак, поднимались на крутые косогоры. Несколько раз невдалеке слышали голоса разбойников. В таких случаях, по команде Дороши, останавливались на какое-то время, ложились на землю, потом шли дальше. Так продолжалось часа два, или больше. А возможно и меньше. И местность, и их переходы были столь однообразны, что счет времени они потеряли. Наконец, лепрекон знаком попросил всех остановится.

   - Так... Теперь держитесь плотней, - велел он полушепотом. - Скоро мы должны выйти на опушку. Как только выйдем, увидите башню, и бегом к ней. Каждый бежит, сколько есть силы, на других не оглядывается. Главное, хоть одному добежать. В башне сторожевой пост здешнего барона. К ней разбойники сунуться не посмеют. А дружинники, когда увидят, что мы от разбойников убегаем, могут помочь.

   И действительно, лес постепенно стал редеть, вероятно, вскоре должна была и опушка показаться. Тут как раз все и произошло. И вряд ли можно было винить Дорошу за то, что он не заметил опасности. В конце концов, разбойники не один год жили в этом лесу, знали здесь не только каждую тропинку, но и каждое дерево, каждый куст. И всегда могли устроить западню тем, кто попытается пересечь их владения.

   Максим видел как на лепрекона откуда-то сверху, с дерева, упала большая сеть, и сразу же на Дорошу набросились двое крупных парней в зеленых куртках. А больше он ничего не увидел, потому что на него тоже сверху упала сеть. Максим попытался сбросить ее, но запутался и тут же на него навалилась гогочущая орава разбойников. Нападающих было много. Подбадривая друг друга, они отчаянно орали, толкались, и каждый старался пропустить вперед другого. В этой толчее и неразберихе доставалось и своим. То и дело слышалось:

   - Кто меня за ногу укусил!? Я ему сейчас все зубы повыбиваю!

   - Ты что мне руки закручиваешь? Я свой!

   - Ну и дурак!

   - Сам дурак!

   - Кто мне ногу крутит!? На тебе! На тебе!

   И многое другое слышалось. Женщин среди разбойников не было и в выражениях они не стеснялись.

   А все крики, стоны, кряхтения и вопли перекрывал сочный баритон:

   - Вяжите их, соратники мои бесстрашные. Соколы мои сизокрылые! Быстро работать! Быстро! Ворон не ловить! Веревок не жалеть! Вы у меня самые лучшие! Синяков не бояться. Узлы вяжите двойные, как я вас учил. Дракона покрепче пеленайте, он у них самый опасный! Глядите, чтобы сеть не порвал!..

   Максиму заломили руки за спину и крепко их связали, а самого плотно закутали в сеть, как куколку гусеницы, да сверху еще туго обвязали веревкой. Во время этой свалки он основательно испортил нескольким нападающим внешний вид: кому-то разбил кулаком нос, кому-то своротил скулу, кому-то заехал локтем в глаз. Отбивался как мог. В тесноте замахнуться не было возможности, иначе он, разбросал бы нападавших, развесил на ветвях ближних деревьев. Максиму и самому досталось немало: тычки под ребра, удары по спине и плечам сыпались на него густым градом. А потом кто-то стукнул его по затылку, да так сильно, что он потерял сознание.

Глава десятая.

   Очнулся Максим от покачивания. Его почему-то качало: вверх и вниз, вправо и влево. Как будто он в воздухе болтался. Максим вспомнил: набросили сеть, навалились, спеленали, стукнули... Он попытался поднять руки. Какое - поднять, какие там руки? Он был так крепко упакован, что шевельнуться не мог. Максим открыл глаза. Хорошо хоть глаза не завязали. Его, оказывается, несли. Двое разбойников несли его, привязав к длинной и толстой жерди.

   "Как в кино, - прикинул Максим. - Сейчас принесут, и будут жарить на костре. Потом съедят, как капитана Кука.[35] Хотя нет, это людоеды съедают, а у нас сегодня разбойники. Разбойники грабят, пытают, потом отрубают голову. Где же остальные?" - Ему удалось немного приподнять голову, и он увидел, что впереди несут еще двоих. А несли ли четвертого члена команды сзади, он увидеть не мог, но понадеялся, что несут. - "Кто-то кричал, чтобы всех вязали, значит, всех и несут. Развязать бы сейчас руки. Ближайших разбойничков можно разбросать в два счета, а потом освободить Агофена. Вдвоем быстро управились бы с бандой. Но спеленали так, что только дышать можно, а более ничего". - И все же, пленение свое Максим не особенно переживал. Был уверен, что позже, когда разбойники успокоятся и хоть немного ослабят путы, все остальное будет для него с Агофеном не так уж и сложно.

   Максима принесли на какую-то поляну и бросили на траву. Невдалеке еще что-то шлепнулось, и раздался недовольный голосок Дороши: