Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать Страница 39

– И снег, – закончил их маг.

– Где снег?

– Вон, впе…

– А-А-А-А-А!!!..

Прямо перед ними, откуда ни возьмись, вырос, материализовался из тьмы и принял их в свои неласковые объятья необъятный горный склон, покрытый снегом.

В последний момент ковер попытался сманеврировать, повинуясь телодвижениям пассажиров, набрать высоту, и поэтому они не врезались в вековые сугробы, а плавно, по инерции проскользив несколько метров вверх и зарывшись передним краем в снег, остановились.

Такой огромной и крутой снежной горки никогда не видали даже в Лукоморье. Верх и низ ее терялись во мраке, но насколько хватало света неугасающего пока факела, кругом лежал только снег, снег, снег…

– Интересно, почему мы не скатываемся? – наконец осторожно пошевелился чародей. – На таком крутом склоне, можно было бы побиться об заклад, не в состоянии удержаться ни один пред…

То ли сила тяжести, наконец, спохватилась и занялась своим делом.

То ли ковер услышал их и признал их правоту.

То ли налетел решающий порыв ветра, который и нарушил хрупкое равновесие системы…

Но они вдруг обнаружили, что сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее катятся вниз, и вот они уже не просто катятся, а мчатся, несутся, летят, и снежные волны ведрами бросают им в лицо жесткий колючий снег…

– А-А-А-А-А!!!.. – снова перекрыло шум поднимающейся бури.

И внезапно они ощутили, что летят – но летят как-то странно, не так, как летели раньше, а как листок бумаги, упавший со стола – сверху вниз и слегка планируя.

– Ковер, вве-е-е-е-а-а-а-а-а!!!..

ПЛЮХ!!!

Возможно, это горное озеро когда-нибудь назовут в их честь.

Как первооткрывателей.

Посмертно.

Иванушка мог поклясться, что на всей карте, когда они ее разглядывали несколько минут назад, из воды была только слеза Агафона.

Теперь же…

От удара о воду путешественники посыпались во все стороны, и черные волны холодно встретили их появление.

"Ах, да," – вспомнил Иван. "Я же не умею плавать".

– Я не умею плавать!!! Я не умею плавать!!!.. – озвучил его мысль полный паники голос чародея где-то рядом. – Помогите!!!..

– Держитесь за ковер! – прокашлял сиплый голос старика. – Он почему-то не тонет!

– Где ковер?!..

– Плыви на мой голос!

– Я не умею плавать!!!

– Держись!..

– Я не умею плавать!!!

По воде что-то зашлепало.

Иванушка, чувствуя, как его одежда начинает потихоньку намокать, тяжелеть и холодеть, испуганно забил руками и ногами и через несколько секунд уткнулся лицом во что-то плоское и жесткое.

Ковер?

Рядом с ним прямо из-под самой поверхности воды исходило неширокой полосой ровное неяркое свечение.

А это еще что?

Приглядевшись, он увидел, что это был их факел.

Иван протянул руку, ухватился за палку, выдернул факел из воды и поднял его высоко, как только мог.

Дед Зимарь буксировал обмякшего чародея к ковру.

Хорошо.

Их крики и свет не привлекли ничьего нездорового внимания.

Тоже хорошо.

Но, к разочарованию Иванушки, на этом столбик "Хорошо" его таблицы заканчивался, и начинались столбики "Плохо" и "Очень Плохо".

Берега не было видно.

Воздух был холодным, а вода – еще холоднее.

Одежда, сапоги и меч тянули гирями ко дну.

Неизвестно, сколько человек сможет выдержать ковер и как долго.

Неизвестно, сколько человек может выдержать холодной ночью в ледяной воде.

Сверху начали медленно падать замороженные куски неба.

Поднапрягши извилины, царевич был уверен, этот список можно было продолжать до бесконечности, но пока ему хватало и этого.

– Ох, помираю… Ох, силушек моих больше нетушки… – как русалка, наконец добравшаяся до берега, дед Зимарь ухватился за край ковра и навалился на него всей грудью, извергая клубы горячего дыхания. Рядом с ним уцепился Агафон и, хоть он и не проронил ни слова, по лицу его было видно, что ему: а) холодно; б) страшно холодно; в) жутко страшно и г) просто жутко.

Пока Иванушка пытался растянуть коченеющие губы в стеклянную улыбку и придумать что-нибудь если не полезное, то хотя бы подбодряющее, Агафон заговорил первым:

– А… ак-кулы… зд-д-д-десь… есть?.. – сформировал губы в слова чародей.

– Т-ты… ч-что… К-какие… ак-кулы… – закачал головой Иван.

– К-какие т-тебе… в т-такой х-холодной… в-воде… ак-кулы… с-сынок… – от такого вопроса очнулся даже дед Зимарь. – Р-разве… т-только… в… в шерсти…

– Т-таких… ак-кул… н-не… – продрожал Иванушка и вдруг замер. – А в-вы… от-ткуда… зн-наете?..

– Что? – не понял дед.

– П-про ак-кул. В ш-шерсти.

Старик резво повернулся – так, что чуть не согрелся – и вперился взглядом туда, куда не отрываясь смотрел царевич.

Прямо на них, медленно, но неуклонно, с самой границы света и тьмы, надвигался косой черный плавник над серебристой шерстяной спиной.

– Все залазим на ковер!!! – наконец, до царевича дошло, что то, что он видит – не плод его обмороженного воображения, а несколько сотен килограммов мускулов, зубов и большой пустой желудок – и первый последовал своему приказу.

Старик – за ним.

– Я… н-не м-могу… – простонал Агафон. – П-пусть… ест…

– Держись обеими руками!

– Н-не м-могу… Т-там… м-мешок…

– Брось!..

– Н-н-н-н…

– Дедушка, тащите его! – Иван вытянул с хлюпом из ножен меч и взял наизготовку факел.

Больше у них все равно ничего не было.

Черный провал бездонной отверстой пасти неотвратимо надвигался прямо на них.

"Какая она огромная…" – с тоской подумал Иван. "Жесткая шерсть… Шкура толстая… Мечом ее не прошибешь… Тут магию надо… Да где же ее взять…"

И он, в тот самый момент, когда акула уже хотела защелкнуть свои челюсти на ковре и на изрядном куске Агафона, загнал отчаянно, как копье, ей в глотку факел.

Возможно, первый раз в жизни акула пожалела, что рыбы не умеют говорить.

Она яростно клацнула зубами, перекусывая палку у самой руки отпрянувшего Ивана, извернулась всем телом, чуть не накрыв своей длинной, мерцающей в свете подоспевшей к самому интересному луны, тушей людей и винтом ушла в глубину, подняв волну, которой едва снова не смыло в ледяную воду только что кое-как вытянутого на ковер специалиста по волшебным наукам.

– Ага, съела! – радостно взмахнул мечом Иван.

– Теперь тебя изжога-то помучает! – злорадно хихикнул дед Зимарь, потирая руки – то ли от радости, то ли от холода.

– А ну, кто тут хочет рыбки жаре… ной, – Иван осекся, как волной ледяной окатило. – Она возвращается.

Акула, развернувшись где-то за гранью видимости, неслась на жалкую кучку людишек посреди чернильной воды как самонаводящаяся торпеда возмездия.