Олег Маркелов - Рождение героев Страница 4

– Мрак… – прошептал он, упав на колени в сухую кровь бесконечной пустыни мира, где в небе царило не священное Око бога жизни Увара, а лик проклятого божества Черного Трона.

Свет нечестивого светила, казалось, высасывал из него жизнь, вытягивал душу. Воин собрался с силами и, закричав, рывком поднялся с колен…

Экраим в холодном поту вскочил с кровати, держа в руках кривой, остро отточенный нож. Молния осветила его поджарую фигуру, а громыхнувший следом гром заставил дрожать стекла в окне его комнаты.

– Опять этот сон, – простонал Экраим.

За долгие годы, казалось, можно было привыкнуть ко сну, повторяющемуся вновь и вновь, но каждый раз, когда сон приходил к Экраиму, он не помнил, что когда-то уже видел эту пустыню крови. Во сне забывалось все. В памяти был лишь краткий миг происходящего, и ничего более.

В дверь комнаты постучали.

– Эй! Открывай! – прозвучал грубый голос.

Экраим набросил на плечи плащ и откинул засов. На пороге стоял владелец постоялого двора.

– Что у тебя случилось? Ты орал, словно тебя четвертуют, – недовольным тоном спросил хозяин.

– Все в порядке. Мне просто приснился дурной сон, – ответил Экраим, жестом приглашая трактирщика осмотреть комнату. – Непогода. Кости ломит от сырости.

Хозяин заведения мельком оглядел комнату и, не заметив ничего подозрительного, потерял интерес к постояльцу. Бурча под нос ругательства в адрес беспокойных клиентов, он вразвалку побрел к лестнице.

Экраим запер дверь на засов и лег в постель, но сон больше не шел к нему. Он зажег свечу и вновь перечитал письмо.

– Проклятый Нарлинг! – зло прошептал он и начал одеваться.

Строчки письма подгоняли его в путь. Странное чувство, наполнявшее Экраима от воспоминаний прошлого, заставляло его как можно скорее разобраться с этим непонятным делом.

Экраим выехал за ворота Нирда, оставив позади еще один город.

Еще до пробуждения Ока Увара по размытой дождем дороге одинокий странник отправился дальше, на запад. Темное мешковатое одеяние не позволяло даже приблизительно судить о сложении путника, а широкий плащ, ниспадающий опавшими крыльями на круп коня, и вовсе превращал фигуру в нечто призрачное – настолько, что вряд ли можно было определить, мужчина это или женщина.

Утренний холод пробирал до самых костей, и, чтобы отвлечься от изнуряющего разум холода, Экраим вспомнил жаркую родину – Наин. Там ждала его война. Долгая война ради справедливости. Ради мести.

– Ты особенный, Экраим, – твердил ему Осмах дель Порту. – Люди, обстоятельства и даже действия приспешников Истинного Врага в конечном итоге явились теми нитями Судьбы, которыми связал твою жизнь, милый мой мальчик, и мою жизнь Сущий Творец.

Экраим мысленно усмехнулся. Его воспитывали согласно Кодексу Жизни – священному писанию Нахена, или, как его называли в странах Фиринского Царства, Сущего Творца. Но также в него вдалбливали Писания Карающих – книгу пророка Омара. Писания Карающих содержали гимны и литании, которые выучивались воинами и перед битвами наносились на тело. Жестокое учение, которое балансировало на тонкой грани между ересью и догмами Сущего Творца. Но, как бы ни старались его воспитанники, Экраим так и не почувствовал себя частью замысла Белого Трона, созданием Света, кем являлись все верующие Наина, да и остальных двух стран, граничащих с ним, – Уфуром и Рилабаром.

Экраим ненавидел Истинного Врага не потому, что он являлся противником Белого Трона, но из-за боли, которую его слуги принесли ему, его стране и людям, бывшим ему близкими и родными.

Экраим вспоминал наставления Осмаха и то, как его учили находить метки Мрака на теле приспешников Таллара или Десидо. Как он впервые увидел чуждые всему Светлому демонические глаза Пораженных, горящие изнутри неприятным желтым светом.

Когда эль Нарим размышлял о Мраке, из глубин подсознания поднималась лишь жажда мести. Она звала назад, на восток. К дворцам, построенным на берегу великой реки Лиаг…

Утро незаметно перешло в полдень, когда Экраим промчался мимо странной компании – взлохмаченный старик кричал на солдат, охранявших повозку. Эль Нарим гнал коня вперед, а полдень начал сменяться сумерками. Тоскливая дорога тянулась через чащобу прямой грязной лентой. Лес, с обеих сторон темной стеной вздымающийся в вечернем полумраке, мрачный и тяжелый, словно каменные стены ущелья, отступил от тракта, и на севере стали видны Мертвые Горы.

Эль Нарим остановился и спешился. Из леса вытекал глубокий ручей и скрывался под каменным мостиком впереди дороги, чтобы затем появиться и исчезнуть в противоположной стороне леса. Экраим окунул голову в глубокий ручей кристально чистой обжигающе-холодной воды и встряхнул волосы, чувствуя быстрый прилив сил. Вновь наклонившись к воде, он сделал несколько больших глотков, впуская бодрящую свежесть внутрь себя. Леса этой страны были для него чудом, которое постигалось не сразу. Того, кто привык жить в степи, на которую наступают пески пустыни Шакхи, буйная растительность Срединных Королевств вводила в замешательство. Вода, бьющая прямо из-под земли; причудливые звери, разгуливающие по лесным тропам.

Мощный далекий рев заставил Экраима резко обернуться. На фоне серого неба он увидел над лесом приближающийся силуэт красного дракона. Эль Нарим поспешил схорониться под сенью деревьев. В своих когтях дракон нес что-то похожее на повозку или фургон. Конь раздраженно зафыркал, но Экраим тихим голосом успокоил его. Алый дракон повернул в сторону Мертвых Гор и вскоре скрылся в темных пиках.

Ветер толкнул странника в спину, будто напоминая о том, что надо торопиться. Экраим бросил последний взгляд на горы, среди которых скрылся дракон, и мягким, но стремительным движением заскочил в седло. Тронув пятками круп лошади и отпустив поводья, он послал животное медленным галопом.

С небес полил дождь. Холодные мелкие капли вонзались в лицо и руки – единственные открытые части тела. Шерстяной плащ намок, а глубокий капюшон слетел на затылок, открыв смуглое, непривычное этим краям лицо с темными глазами и суровыми морщинами. Тонкие и хищные черты лица гармонировали с его неуловимым языком тела – плавными и точными движениями.

Смуглолицый странник изрыгнул проклятья и поклялся при возможности обзавестись просторным кожаным плащом, под которым можно не бояться ни дождя, ни ветра. Чем дальше на северо-запад он продвигался, тем сильнее портилась погода. Холодные ветра, дожди и отсутствие солнца утомили его, заставляя все чаще обращаться мысленным взором к своей родине.

Экраиму не привыкать было передвигаться по вражеской территории – а именно такой территорией он считал земли Срединных Королевств. Неотданный долг и желание уничтожить зло, порожденное Истинным Врагом, гнало его в городишко на окраине королевства Дионии.

Продвигаясь из города в город, Экраим удивлялся, как люди могут жить на этой земле. В постоянном холоде, постоянном страхе перед Истинным Врагом. На родине Экраима тоже была несправедливость: жестокие нагиры – советники Наместника, жадные ростовщики, но справедливость восстанавливалась если не мирным путем, то кровью.

Диония не граничила ни с одной из стран Фиринского Царства, и Экраиму пришлось пересечь несколько королевств, прежде чем попасть в саму Дионию. Последнее королевство, которое проезжал эль Нарим, называлось Бария. Имея территорию большую, чем Диония, Бария пребывала в сильном упадке. Страх перед Пораженными, а также жестокость короля и его вассалов привели к тому, что в Барии начались народные волнения. Однажды Экраим даже стал свидетелем восстания. Крестьяне, находящиеся под властью какого-то деспота, подняли бунт и сожгли замок лорда, повесив всю его семью на центральной площади деревни.

Банды разбойников шныряли по дорогам королевства. Правители земель оказались настолько разрозненными, что даже чужак, коим был Экраим, видел, насколько бесполезно было бы пытаться исправить положение.

Временами он вспоминал о том, что в его стране до сих пор идет гражданская война. Как же он мог оставить все это?.. Но неоплаченный долг подгонял его вперед. Как только Экраим разберется с этим, то сможет вернуться на родину, чтобы продолжить сражаться ради мести, ради своей страны, против тех, кто продал свои жизни Истинному Врагу и отравляет души истинных верующих ложными идеалами.

Он двигался вперед, вновь и вновь, словно заведенный. Временами с его губ срывались проклятия в адрес Нарлинга.

Неожиданно Экраим осадил коня, ощутив что-то в вечернем густеющем воздухе – выработанное с годами чутье на опасность заставило его опрокинуться на круп коня. И в тот же миг, одновременно с его движением, из темноты леса едва видимым росчерком ударила стрела. Чуть коснувшись оперением груди запрокинувшегося всадника, она исчезла в зарослях с другой стороны дороги. Тут же с разных сторон зазвучали яростные крики выпрыгивающих из засады разбойников. Стрелок, который должен был без шума и пыли ссадить задремавшего путника с коня, промахнулся. Но с численным перевесом, который имели полтора десятка бандитов по сравнению с одним-единственным странником, можно было смело бросаться в лобовую атаку. Это ведь не карета под прикрытием нескольких воинов. Здесь главное – не дать путнику ускакать на своем коне.