Чарли Бон и Алый король - Ниммо Дженни Страница 4

— Мое! Мое!

Земля легонько вздрогнула — не очень заметно, но этого было достаточно, чтобы вселить страх в каждую живую душу в округе. Проснулись и беспокойно защебетали птицы, лихорадочно засуетились грызуны в поисках укромного местечка, в морозном воздухе разнесся заунывный собачий вой.

Тревожно блестя глазами, Огнецы следили за действиями незнакомки. Вот она выбралась из развалин. Не отряхнув от снега подол черного пальто, светя себе раскачивающимся на ледяном ветру фонарем, она добралась до дверей большого серого здания академии Блура и исчезла там. Спустя некоторое время в одном из верхних окон загорелся свет.

Коты смотрели на светящееся окно. Они опасались самого худшего.

А женщина стояла перед портретом Алого короля в золоченой раме, освещая помутневшую, потрескавшуюся от старости живопись.

— Теперь оно у меня, — шептала она, но шептала явно не королю.

Женщина извлекла из складок одежды некий предмет, походивший на ракетку для пинг-понга, но сделанный из металла.

Король смотрел с портрета темными загадочными глазами, золотой обруч блестел на черных волосах, а красный бархат плаща казался совсем настоящим.

Женщина качнула загадочным предметом так, чтобы на него попал свет фонаря, который она держала в другой руке, и внезапно яркая вспышка осветила живопись. За плечом короля можно было разглядеть тень, которая после вспышки внезапно начала выделяться, принимать более четкие очертания, становиться рельефнее.

— Пробудитесь, милорд, — с тоской в голосе убеждала женщина. — Я нашла зеркало Аморет!

Тень медленно зашевелилась. Вот она выскользнула из-за плеча короля и двинулась вперед, ближе, ближе.

Женщина задыхалась от возбуждения. Фонарь в ее руке закачался, таинственный предмет опять блеснул, свет на картине заплясал и ярко вспыхнул. Портрет сорвался со стены и рухнул на пол. Женщина вскрикнула.

Тень поднялась над портретом и направилась к ней.

Пропавшие животные

устой звон часов кафедрального собора поплыл над городом, и мальчик на холме опустил руки.

— Целый час! Да хватит! — Он вздохнул, потом зевнул.

Тающее облако белых хлопьев удалялось от холма. Снегопад, настоящая пурга, постепенно стихал. Через несколько минут небо очистилось, на черном его бархате зажглись звезды.

Танкред, склонив голову, оценивал результаты своей работы: тишина, белые крыши, заснеженные улицы, заснеженные провода, паучьей паутиной растянутые над городом.

— Для первого раза неплохо! — весело признал мальчик.

Он отряхнул рукава, и несколько снежинок опустились на его домашние тапки.

Танкред удивился: оказывается, он забыл обуться! Хотя что ж тут удивляться, если за котами он побежал, еще до конца не проснувшись… До сих пор он даже холода не замечал, зато теперь его затрясло. Возвращаться домой пришлось тоже бегом. Он несся рысью по узкому переулку, иногда на ходу подскакивал и обеими ногами одновременно смачно ударял в землю. Эту привычку он приобрел недавно, и она очень забавляла его друзей.

К тому времени когда Танкред добрался до своего дома с тремя башнями, раскатистый отцовский храп стал совершенно неистовым. Оба Торссона, и старший и младший, были повелителями погоды, и Танкред с удовольствием предвкушал, как они с отцом будут обсуждать сегодняшний снег.

— Интересно, а сам-то он такое пробовал? Нужно рассказать Зандру и Чарли… — закрывая за собой дверь и вытирая ноги о коврик, бормотал себе под нос Танкред.

— О чем рассказать? — Замученная бессонницей миссис Торссон пила в кухне чай.

— Про снег, — ответил Танкред.

— Ах, так это ты сделал, да? А я-то удивилась, куда ты подевался.

Миссис Торссон все больше начинало интересовать необычное поведение сына. Хотя ее муж всегда говорил: «Мальчик уже должен уметь делать все, особенно если речь идет о погоде».

— Во папа как грохочет!

Танкред скинул промокший плащ.

Миссис Торссон рассеянно положила себе третью ложку сахару, потом налила чаю Танкреду. Он сел на стул напротив и жадно отхлебнул из чашки. Все-таки снеготворчество отнимает много сил. Будем надеяться, что больше этого не понадобится. Хотя бы в ближайшее время.

— Приходили Огнецы, — объяснил он матери. — Им зачем-то был нужен снег. У меня создалось впечатление, что там, в городе, что-то не в порядке.

— Твой отец тоже говорил, что у него дурные предчувствия. Он что-то плохо спит. — Миссис Торссон покачала головой. — Иногда я даже думаю, не убраться ли нам отсюда. Ты бы ходил в нормальную школу и…

— Нет! — решительно возразил Танкред. — Мое место здесь. Так же, как и Чарли, и Зандра, и Габриэля, и… и Эммы. Здесь жил Алый король, а мы — его потомки. Мы должны держаться вместе. И уж ты-то это знаешь, мама!

— Да, Танкред, — вздохнула мать.

Миссис Торссон была не единственной матерью, желавшей, чтобы и она, и ее семья оказались подальше от этого города. Мама Чарли Бона тоже очень хотела бы избавиться от жизни в доме, который ей не принадлежит. В доме, где каждый скрип и шорох нашептывают об ужасном прошлом. И из этого дома ее сын вынужден ходить в школу, которой руководит недобрый старик.

Но у Эми Бон нет денег, и бежать ей некуда. Кроме того, Чарли совершенно счастлив. Его, кажется, решительно ничто не может огорчить. Вот уж неисправимый оптимист! Ничто не могло поколебать его уверенности, что отец жив и что когда-нибудь он, Чарли, его найдет. В этой его уверенности была даже какая-то упертость… В конце концов она просто махнула рукой.

Восемь часов утра, суббота. Все обитатели дома номер девять по Филберт-стрит, за исключением мамы Чарли, еще спят. Спит даже бабушка Мейзи: Эми, на цыпочках пробираясь мимо ее комнаты, слышала, как та тихо посапывает.

Эми торопливо позавтракала и отправилась на работу, в зеленную лавку, расположенную всего в десяти минутах ходьбы от дому. От прошедшего ночью снегопада не осталось и намека. Воздух был прохладным, а тротуар влажным, никто и не догадался бы, что всего несколько часов назад снег покрывал весь город слоем в несколько дюймов.

— Миссис Бон! Миссис Бон!

Эми резко обернулась. Кричал мальчик с противоположной стороны улицы. И это был… не может быть!

— Бенджамин! Ты ли это? — воскликнула Эми.

Мальчик поглядел в одну сторону, в другую и бросился через дорогу.

— Ой, Бенджамин! Я так рада, так рада тебя видеть. — Эми крепко-крепко обняла мальчика. Она никогда так не делала, и Бенджамин даже удивился.

— У вас… э-э… все в порядке, миссис Бон? — немного задыхаясь и запинаясь, спросил он. — Я имею в виду со всеми вами все в порядке?

— У Чарли все отлично, — ответила Эми. — Он еще спит, но я тебя впущу. То-то он удивится!

Она взбежала на крыльцо, отперла дверь дома номера девять и распахнула ее:

— Знаешь, где его комната? А я побежала, а то опоздаю на работу. Ну, входи, входи. — Она легонько втолкнула Бенджамина в дом и закрыла за ним дверь.

Бенджамин оглядел тихую прихожую и с радостью убедился, что здесь ничего не изменилось. Впрочем, и сам он не слишком изменился: все тот же невысокий светловолосый мальчик с растерянным выражением лица. Он еще не совсем пришел в себя после перелета и, в общем-то, не ожидал столь скорой встречи с Чарли и Спринтером-Бобом, собакой, которую он на время отъезда оставил на попечение Чарли.

Бенджамин заглянул в кухню. Собачьей корзины не видно. И миски. Ну конечно, Спринтер-Боб должен спать в комнате Чарли.

Поднимаясь по лестнице, Бенджамин услышал шаги наверху, а потом на лестничной площадке появилась бабушка Чарли — та, которая добрая, — в ярко-розовом халате.

— Бенджамин Браун! Какой желанный гость!

Бенджамина еще раз подвергли удушающим объятиям. Мейзи Джонс, невысокая, пухленькая особа в кудряшках, с остро поблескивающими глазками, так стиснула мальчика, что после ее объятий он чуть не скатился с лестницы.