Вверх по реке (СИ) - Сапожников Борис Владимирович Страница 4

Так мы и шагали по коридорам укреплений Недрева, ища дорогу к ближайшему штабному помещению. Там-то и начнётся настоящая работа, и как всё оберётся, я не мог сказать. Всякий раз, когда я доходил до этой части, всё шло как-то иначе — ни разу сценарии не повторялись. Когда-то уходили со стрельбой и взрывами, прямо как в грошовых романах, а бывало покидали расположение врага, прежде чем кто-то успевал понять, что случилось. И мне отчаянно хотелось, чтобы и в этот раз вышло также, но у судьбы или святых, или кого бы то ни было, имелись свои планы на нас.

Мы вошли в первый же штабной бункер, какой нам попался. К нам обернулись пара розалийских офицеров и ещё один в трирской форме. Миллер аккуратно прикрыл за нашими спинами двери, штурмовики остались по ту сторону: их задачей было отпугивать всех своим грозным видом.

— Господа, — обратился я офицерам, — это диверсия. Лишь от вас зависит: умрёте вы легко и быстро или же придётся помучиться.

К чести их стоит сказать: все схватились за оружие, но я был быстрее. Мой «фромм» дважды рявкнул, прежде чем они успели достать пистолеты из кобур. В бетонном мешке штабного бункера выстрелы ударили по ушам, как обухом, гильзы зазвенели по полу в повисшей тишине. Тишина пахла пороховым дымом и немного кровью из простреленных рук двух розалийцев.

— Вы все уже мертвы, господа, — заявил я, — как видите, я сразу честен с вами. И сразу озвучил все альтернативы. Быстрая и чистая смерть или мучения. Времени у нас немного, значит, пытать вас будем жестоко. Теперь всё ясно?

Менее резвые офицеры убрали руки с кобур, те же, кому я прострелил ладони, пытались зажимать раны. Кровь стекала между их пальцев на пол.

— Мне нужна карта минных заграждений этого участка, — продолжал я, намерено не меняя тона, — и я от вас получу сведения о ней. Уверен, хоть кто-то из вас знает, где она находится. Альтернативы я уже озвучил вам, так что выбор за вами.

— Здесь нет предателей! — выпалил старший по званию офицер с нарукавными знаками команданта. Он был одним из тех двоих, кому я прострелил руку.

— Боль, — шагнул к нему Миллер, доставая нож, — делает предателями самых стойких.

Розалиец собрал слюну, чтобы смачно плюнуть ему в лицо, но прежде я врезал ему под дых, а затем добавил рукояткой пистолета по шее. Командант повалился к нашим ногам, скрипя зубами от боли.

— Теперь вы понимаете, что шутить мы с вами не собираемся, господа, — продолжал я тем же ровным тоном. — Командант ещё жив только благодаря своему званию — любого другого я бы уже прикончил.

Я шагнул ближе ко второму розалийцу с простреленной рукой и сдавил ему пальцы, которыми он зажимал рану. Офицер с лейтенантскими нашивками на пропитавшемся кровью рукаве мундира побледнел и застонал сквозь зубы.

— А вот вы, — я поднял правую руку с «фроммом», — для нас, думаю, бесполезны ввиду слишком низкого чина.

Я дважды нажал на спусковой крючок — два выстрела ударили по ушам, две пули врезались в живот стоящего в паре шагов офицера с нашивкой су-лейтенанта[4] на плече. Он повалился на пол, скрючившись в позе зародыша.

Лейтенант, которого я продолжал держать за раненную руку, рефлекторно дёрнулся, но я пальцев не разжал, и он застонал от боли.

— Хватит! — вскрикнул трирский офицер. — Карта в центральном-шесть, — он для верности указал на схеме, висящей на стене, нужный штабной бункер.

— Жалкий… — прохрипел у нас под ногами командант, но договорить не сумел — Миллер прикончил его двумя выстрелами в голову.

Как и было обещано, мы быстро и чисто покончили со всеми в бункере. Кажется, трирский офицер хотел что-то сказать — он даже вскинул руки в жалкой попытке защититься. Вот только это его не спасло.

— Закладывай гранаты под тела — и уходим.

С этим Миллер справлялся лучше меня. Минировать тела — практика гнусная, но сейчас надо привлечь как можно больше внимания к этому бункеру. Тогда шансы уйти из того, где хранится карта минных заграждений, немного подрастут.

Когда с этим делом было покончено, мы вышли в коридор и вместе со штурмовиками направились к центральному-шесть. Система тоннелей и переходов, связывающих между собой укрепления Недрева, за прошедшие с начала осады месяцы настолько выросла и усложнилась, превратившись в настоящий подземный город, чьи улицы изредка выходят на поверхность, что без указателей давно уже не обойтись. Мы следовали им, и чем дальше, тем меньше мне нравилось, что они уводят нас всё глубже и глубже.

— Это же почти центральный донжон старой крепости, — сказал Миллер, пока мы шагали по пустому коридору и появилась возможность поделиться опасениями друг с другом.

— Название должно говорить само за себя, — пожал плечами я. — Да и с каждым разом карту прячут всё надёжнее.

— Попахивает ловушкой, — заметил Миллер.

— Просто воняет, — кивнул я, — но раз уж влезли, без карты возвращаться глупо.

Но нас обоих интересовал один вопрос — положили ли в эту мышеловку сыр? Ответ на него ждал нас в штабном бункере центральный-шесть.

Мы снова вошли внутрь, как к себе домой, только штурмовиков на сей раз оставлять по ту сторону не стали. Слишком уж высокие чины то и дело шастали по коридорам в этой части укреплений. Кто угодно может прицепиться, а услышав чудовищный акцент, поднять тревогу.

Внутри нас ждали вовсе не штабные офицеры, а один мой очень неприятный знакомый и с ним отряд бойцов, вооружённых новенькими астрийскими пистолет-пулемётами «Ригель». Для встречи он надел на полевую форму золотые полковничьи погоны — этот ублюдок вообще любил глупые эффекты. И, надо сказать, они ему удавались.

Когда мы вошли, он стоял спиной к двери и обернулся к нам, демонстрируя новенькие погоны. Левая рука, как пришитая, лежит на рукоятке сабли, правой же он подкручивал лихой кавалерийский ус.

— Я уже начал опасаться, что не дождусь вас, — произнёс граф Хоттек, начальник контрразведки Недрева, громадная заноза в заднице что у нас, что у собственного командования. Несмотря на то, что воевали в урбе розалийцы, контрразведкой руководил астрийский граф, из-за запутанной системы командования в Священном Альянсе не подчиняющийся никому в гарнизоне Недрева. И этим граф Хоттек пользовался напропалую. Конечно, если бы он оказался не настолько эффективным руководителем, то быстро расстался бы с должностью — да только его можно обвинить в чём угодно, но только не в отсутствии результатов. И, похоже, я вполне могу стать одним из них.

— Думаете, их хватит, чтобы с нами справиться? — кивнул я в сторону астрийских штурмовиков, одетых в полевые мундиры, но под ними видны были белые рубашки с отложными воротниками и чёрные галстуки — гвардия.

— Чтобы нашпиговать свинцом четверых — вполне, — кивнул граф. — Я, конечно, предложу вам сложить оружие, но…

— Можете поцеловать меня в задницу, — отмахнулся я и, падая на колено, вскинул к плечу приклад карабина.

Недавно поступивший на фронты Г-99 — самозарядный карабин, сам по себе был отличным оружием. То, что не приходится передёргивать затвор после каждого выстрела, уже сильно облегчает работу по уничтожению врага. Однако, когда Тонкий прослышал о том, что есть уже автоматические винтовки, стреляющие очередями, что твой пулемёт, он загорелся этой идеей. Несколько недель гоблин сидел в своей мастерской, делая редкие вылазки на склады за деталями и оборудованием, которое ему было нужно. Миллер тогда клял его на чём свет стоит, ведь именно ему приходилось общаться с разъярёнными снабженцами, у которых пропадало то, что сумел стащить Тонкий. Такими мелочами, как запрос или декларация, гоблин пренебрегал. Но итог оправдал всё. Самозарядные карабины Г-99, переделанные Тонким, теперь могли стрелять короткими очередями в три патрона.

И это стало крайне неприятным сюрпризом для графа Хоттека и его гвардейских штурмовиков.

Они были достаточно опытными бойцами — и вскинули свои «ригели», как только мы начали действовать. Они вполне могли залить всё помещение свинцом, прежде чем мы сделаем и пару выстрелов. Но три винтовочные пули имперского калибра[5] вместо одной серьёзно склонили чашу весов на нашу сторону. Мы успели скосить почти половину отряда штурмовиков, прежде чем те открыли огонь. «Ригели» застучали словно взбесившиеся швейные машинки.