Волчий хлеб (СИ) - Андрей Зимний Страница 4

— Что, стыдно тебе, синеглазый? — с доброй усмешкой спросила она.

— Сказал же, что из леса, а ты не верила, — виновато улыбнулся Арен.

— Да пошли уже! — Иль положил ладонь Руты на сгиб своего локтя и потащил её к лесу. — Ночью там не то, что днём! Такие чудеса увидишь, если не побоишься!

— Побоюсь, — честно сказала Рута. — С людьми там по ночам плохое случается.

— Так мы же с тобой! А если ты с нами — ничего не случится. Пойдём!

Арен, стоявший по другую сторону от неё, серьёзно кивнул.

Рута шла, и нога заплеталась за ногу. Послушать песню леса изнутри, посмотреть на него, не пугливо, из-за оконного стекла, а стоя на тропе, в самом сердце, рядом с чудесами, пугающими и прекрасными… В том, что меж деревьев пряталось и прекрасное, Рута не сомневалась. Её волки были тому вернейшим подтверждением.

— Перед тем, как вы появились, ко мне приходила страшная голова: беззубая такая, как будто её от старика отрезали. Ох и нагнала она страха! Сложно после такого не бояться леса.

— Это дядюшка Оро, — ответил Арен. — Вот уж кого точно пугаться не стоит.

— А знаешь, почему он беззубый? — вставил Иль, прижимая локоть, а вместе с ним и руку Руты, к себе. — Потому что он добрый! И говорит всем: «Зачем мне зубы? Я никого и никогда кусать не буду». Вот такой вот наш дядюшка Оро.

За разговором Рута и не заметила, как они оказались у лесной опушки. Никогда ещё песня, блуждающая меж сосновых иголок, не звучала так близко. Рута замерла — сложно переступить порог запретного.

— Ну что ты? Давай! — подбодрил её Иль, и сам первым шагнул за черту, где начинался лес. Арен обнял Руту за плечи: — Если не хочешь, мы прямо сейчас вернёмся.

— Нет, нет. Хочу посмотреть, откуда мои волки.

Рута нырнула под сень сосен. Её будто с головой окунули в воду и заставили ею дышать — и вода не убила, но оказалась в сотню раз прекраснее воздуха. Всё здесь было иным. Сосны, днём чинно стоявшие на своих местах, медленно плыли по мягкому сине-зелёному мху. От коры исходило тёплое янтарное сияние, трава источала нефритовый свет, и в ней кое-где вспыхивали рубины, днём притворявшиеся спелой земляникой. Каждая травинка от прикосновения ветерка издавала слабый серебристый перезвон, изменчивый, как туман.

— Здесь всё как в сказке, — прошептала Рута.

Эхо её голоса многократно повторилось, с каждым разом отдаляясь, а потом обернулось золотистым оленёнком и убежало.

— Только не отходи от нас, — предупредил Арен, и они с братом на всякий случай взяли её за руки.

— Здесь всё живое? — спросила Рута. На этот раз слова падали в бурую хвою крупными каплями, и на их месте вырастали подснежники.

— Вот именно, — ответил Иль, помогая перепрыгнуть через корягу, которая тут же недовольно забормотала. — Поэтому лес и не жалует людей, смотрит, чтобы лишнего не трогали. Только что-то он не очень уследил, когда Вой-Ветер разгулялся и убил наших братишек и волчицу-мать.

— С Вой-Ветром никто не может совладать, даже лес, — шикнул Арен на брата, но тот только передёрнул плечами.

— А почему вы оказались именно у меня?

— Потому что ты добрая, — сказал Иль.

— Дядюшка Оро по всей деревне ходил, прося хлеба, чтобы мы не умерли, но никто не помог, — Арен сильно сжал ладонь Руты. — Только ты.

По правую руку разлилось лазурное сияние, похожее на лоскут, вырезанный из середины июньского неба. Зажурчала вода. Рута прошла ещё немного и увидела ручей. Бережок был не топким, поросшим нежной мшанкой. Рута заглянула в воду. Под неспокойной переменчивой поверхностью, у самого дна, стояло её отражение, а по бокам вместо парней — два волка.

— Вода не солжёт, — хмыкнул Иль. — Она не принадлежит ни лесу, ни людям: течёт сама по себе. Если встанешь в ручей — тебя ни один лесной не тронет, вода духов всей силы лишает. Так что лучше пойдём отсюда, вдруг ты от нас сбежать решишь. — Иль засмеялся и потянул Руту за собой обратно в чащу.

Стоило ей шагнуть за весёлым провожатым, как лес изменился. На светящихся ветвях повисли клочья темноты, они сплетались, становясь порой сплошным полотном. Из-за чёрных занавесей кто-то выглядывал, шептал разными голосами. Рута обернулась и увидела, что её следы темнеют, становятся глубокими ямками, в них натекает грязная вода. Из-за сосны выглянула бесформенная фигура и проскрипела:

— Арен, Иль, кто это?

— Съем тебя! — рыкнул невидимый дух, таившийся в кустах малины.

На тропу выбежал золотистый оленёнок, а верхом на нём сидел филин с заячьими ушами.

— Вкусно пахнет, — филин захохотал, заухал, — точно съем!

— Себя съешь, — бросил ему Иль, а Арен заслонил Руту.

— Зачем привёл, если есть нельзя?

— На свидание, — хитро прищурился Иль. — Понял? Вот и иди, куда шёл, нечего тут подглядывать.

— Ты не бойся их, — зашептал через плечо Арен, — они только говорят зло, а сами больше от скуки пристают. Как в деревне, знаешь, когда старые бабки в окна за молодыми подглядывают, а потом судачат.

Филин взлетел, шумно хлопая крыльями, уселся на ветку и заухал:

— Волки влюбились, женихи невесту на смотрины привели!

Рядом с Илем появилась тоненькая девушка в белом сарафане и притворно надула губки:

— Вот ведь кобель! Я-то думала, ты только меня любишь!

Из-под древесных корней раздались хохотки, такие заразительные, что Рута и сама не выдержала, прыснула. И тут же всё смолкло, даже серебристый звон хвоинок прекратился. В наступившей тишине разлился молодой женский смех. Слушаешь такой и веришь, что хозяйка — настоящая красавица. Но братья почему-то насторожились и спешно повели Руту прочь. Никто из любопытных духов больше не преграждал дорогу, не пугал из тени сосновых веток, только иногда высунется из-под шляпки мухомора чей-то острый нос или две чернички на кусте моргнут, будто глаза. А смех красавицы так и бежал, и бежал за ними по лесу. То стихал, становясь не громче удара капельки о листок, то звенел почти над самым ухом.

Рута поначалу беспокоилась, а потом перестала замечать. Когда за деревьями заметались серебристые отсветы, она и вовсе обо всём позабыла. Через пару шагов перед ней предстало такое чудо, которое разве что присниться может: посреди лесной поляны лежало озеро, только вместо воды в нём плескался лунный свет. Стройный месяц висел над поляной, и с него стекало тягучее сверкающее серебро. Оно пахло дикой мятой и казалось гуще мёда.

— Глазам не верю, — выдохнула Рута.

— Посидим здесь? — предложил Иль.

— Конечно! — воскликнула она и подошла к лунному озеру. — Его можно потрогать?

— Можно, если