Александр Прозоров - Врата смерти Страница 4

Чародей решительно выплеснул свое зелье тонкой струйкой на горячие камни по краю очага, и оно мгновенно превратилось в пар, чтобы окутать слабой дымкой тела трех людей. Стены, потолок поплыли, словно попавший в кипяток пчелиный воск, дрогнули – но устояли, сохранив былую прочность. В знахарской пещере повисла мертвая тишина. Только через минуту ее нарушил легкий шелест.

– Нормальный ква, – вздохнул Олег и кинул на пол бесполезную скрутку.

Произнесенное Вороном заклинание перенесло в будущее Роксалану и... самого Ворона. Что, пусть и запоздало, показалось вполне логичным: ведь читал заговор именно колдун!

– Надо было таки ее обнять... – признал правоту Ливона Ратмировича ведун. – А может, и не надо. Остались бы вдвоем, получилось бы еще хуже. Ладно, придется сушиться здесь. Где тут у него хворост заныкан?

Найденные чуть ли не на ощупь у стены сухие ветки, попав в очаг на темно-красные россыпи углей, уже через минуту украсились высокими языками пламени, и ведун наконец-то смог оглядеться.

Жилье Ворона особой роскошью не поражало, однако из главной пещеры, в которой он находился, уходили в стороны несколько темных лазов, а потому аскетизму учителя Середин поражаться не спешил. Дым от костра уходил наружу не через притолоку над дверью, как в большинстве топящихся «по-черному» изб, а куда-то в специально пробитое наверху отверстие. Именно вокруг него, вероятно, висели пучки ивовых и березовых веток, связки мелкой рыбы и каких-то трав. Видимо, тех, что нуждались не в засушке, а в легком копчении. Еще немало пучков обветривалось у верхнего края кошмы, плотно прибитой к земляным стенам по всей их длине, похоже, для красоты – в отапливаемых пещерах стены и без того обычно теплые, отгораживаться от них ни к чему. Правда, пол оставался просто глиняным, хотя и хорошо утоптанным.

– Ладно, разложу тогда подарки, пока хозяин возвращается... – Ведун распустил ремни скрутки, развернул кошму. В воздухе тут же запахло мокрой шерстью. Олег перебрал оружие, развесил его на стенах – ему тоже лишняя влага на клинках и в ножнах ни к чему. Короткие коврики прицепил у входа, кошму бросил на пол в глубине пещеры. Затем разделся, подбросил еще хвороста, погрелся немного возле пламени – и отправился на улицу расседлывать и поить скакунов, разбирать остатки вещей.

В хлопотах прошел остаток дня – однако Ворон так и не вернулся. Того, что учитель загостится в будущем, Олег особо не опасался. Колдун мог провести там хоть половину жизни – но там все равно не его мир. Рано или поздно чародею захочется домой. А вернуться он должен точно в тот миг, из которого ушел.

Правда, это может случиться совсем в другом месте...

Перед самым закатом ведун все же решился углубиться во владения своего учителя и осмотреться в других пещерах. Одна из них оказалась уютной опочивальней с букетами пижмы и полыни для аромата, толстыми кошмами и коврами на полу и шкурами в несколько слоев на самой постели – не столько для тепла, сколько для мягкости. Укрывался Ворон подбитой снизу шелком шкурой белого медведя. Видимо, где-то в глубине души старый колдун все же оставался обычным мальчишкой-пижоном. Еще две пещеры были небольшими кладовочками с готовыми мазями, зельями, травами и порошками. Большую часть ведун узнал на вкус и на запах – зря, что ли, столько лет в послушниках у Ворона бегал. Но еще очень многие оставались ему незнакомыми. Наговорены составы или нет, тоже было непонятно. Освященного креста Середин, увы, с собой в этот раз не имел.

Четвертый лаз, как оказалось, уходил глубоко вниз, в весьма вместительный погреб, половина которого отводилась, опять же, всякого рода зельям, а другую занимали съестные припасы, причем довольно обширные. Тут были и яйца, и копченая курятина, и соленая рыба, и ветчина, и белорыбица, и бочонки с медом, и крынки с тушенкой. Именно ею и настоящим ставленым медом Олег и соблазнился, благо никакого приготовления перед употреблением эти блюда не требовали. Однако в тепле, сытости и сухости он не смог одолеть и половины миски, заснув прямо возле очага.

Утро на удивление оказалось ясным, солнечным и даже жарким. Вычистив лошадей, ведун пустил их щипать траву по низу холма, поправил край навеса, заменив прохудившуюся слегу новой, срубленной у дороги в овраге, после чего отправился в лес на поиски сухостоя – хворостом, известное дело, дома не протопишь, а никаких дров среди запасов Ворона он не нашел. Искать пришлось недолго – в окрестном лесу, похоже, нога человека не ступала вовсе, и десятки мертвых почерневших стволов торчали среди юной поросли в нескольких минутах пути от пещеры. К вечеру половина свободного места под навесом для скакунов была занята поленницей, и потому новым утром Середин, с наслаждением работая топором, стал рубить по другую сторону площадки новый навес. Руки его давно соскучились по работе, обычной человеческой работе, припасы Ворона позволяли не задумываться о хлебе насущном, ну а польза – всякому понятно, что дрова и крыша лишними никогда не бывают. Особенно если снова зарядит ненастье, и на счету будет каждый сухой клочок земли.

На третий день, когда ведун уже вовсю крыл новый навес дранкой, на поляну вышла растрепанная заплаканная крестьянка в мешковатом кожухе, в руках она держала щуплого ребенка годиков четырех. Шмыгая носом, она сразу заголосила:

– Здесь ли Ворон, дома ли он ныне-е! Да смилуются боги над моей горестью-ю... – Подвывала она изредка, но Олег почуял, что рискует оказаться свидетелем настоящей истерики, и, вогнав топор в очередной чурбак, поспешил к женщине.

– Что за беда у тебя, милая?

– Ворона звать надобно, Ворона! Малыш уходит к богине ночи, Мара уж рядом совсем, чует мое сердечко...

Ведун на всякий случай оглянулся, негромко пробормотал:

– Не оставь меня милостью, прекраснейшая из богинь. – И уже громче спросил: – Что с ребенком?

– В горячке весь, четвертый день уж беспамятует! Я уж лихоманку и жаром гнала, и малиной, и медом, и наговором, а горячка токмо сильнее делается...

Олег потрогал тыльной стороной ладони лоб ребенка, его горло, прислушался к дыханию. Указал на скамью возле коновязи:

– Ну-ка, разверни.

– Ворона, Ворона зови, – потребовала мамочка.

– Нет Ворона, – отрезал Олег. – Могу посмотреть, или ступай с богом, иных знахарей тут ныне нет.

Женщина чуть поколебалась, но все же решилась, стала раскрывать намотанные на ребенка платки. Олег быстрыми движениями растер ладони, чтобы были теплее, коснулся горла тяжело дышащего малыша, его груди, живота. Тот, даром что был в беспамятстве, резко вскрикнул.

– Куда ты смотришь, мамаша?! – в сердцах сплюнул Олег. – У малыша колики, а ты лихоманку гонишь! Жди здесь, сейчас зелье дам!