Ольга Григорьева - Колдун Страница 4

– Домой иди! – еле сдерживаясь, чтоб не закричать, зло зашептал он, примкнув губами к шершавой двери. – Слышишь, иди!

Она не ответила – только завозилась еще поспешней.

– Иди, не то людей кликну! – вновь пригрозил Егоша, но в этот миг что-то громко звякнуло, дверь распахнулась, и Настена с зареванным и помятым лицом рухнула ему на руки.

– Братец! Уходи быстрей!

Маленькие ладони сестры на мгновение метнулись к его щекам, а потом сильными толчками заколотили в грудь:

– Не стой истуканом, они идут уже! Беги! Егоша и сам слышал, что за ним идут. Не ушами слышал приближение кровников, а странным, где-то глубоко внутри затаившимся чутьем. Даже знал, откуда они появятся. Из-за темнеющей по правую руку Баркиной избы. Но теперь это было неважно. Хотел он того иль нет, а главное Настена уже сделала – вернула ему долгожданную свободу. Теперь, пока никто не спохватился, надобно было проводить ее до отцовской избы, а там – прощай навек, родимое печище!

Запоздало почуяв колющую боль в затекших ногах, Егоша выскочил из погреба, увлек за собой сестру и не разбирая дороги бросился к своей избе.

– Нет! – неожиданно уперлась Настена. – Я с тобой пойду!

– Дура! Домой!

– Нет! – бухнувшись на землю, пискнула она. – С тобой!

За Баркиным домом негромко звякнуло железо. Оружие. Значит, мстители уже близко. Егоша заозирался, сплюнул в сердцах. Вот уж не ведал, что сестра так упряма! Ладно, пусть идет куда пожелает, главное – отсюда подальше, а там уж…

– Ляд с тобой! – буркнул он и повернул к лесу. Мигом вскочив, Настена схватила брата за руку.

Бесшумными тенями они метнулись в ближний кустарник. Напоследок Егоша обернулся. Зловещие длинные тени выползали из-за Баркиной избы, шевелились, готовясь к злодейству. Вовремя Настена его вызволила!

– Бежим! Бежим! – поторопила она и исчезла за стволами деревьев. Егоша побежал следом. За спиной раздался громкий возмущенный крик нескольких людей. Силясь не потерять из виду мелькающий меж деревьями тонкий силуэт сестры, он ухмыльнулся. Он точно знал, что будет дальше. Сперва сбежавшиеся на вопль Первака родичи начнут выяснять, зачем он ночью с оружием отправился к погребу, затем рассуждать, куда мог бы утечь Егоша, и лишь потом отважатся собрать за беглецом погоню. Да и ту ближе к рассвету – считая его выродком, побоятся ночью в лесу напороться на тяжелый охотничий нож. Они лишь в ватаге да с безоружными смелы. Оружие!..

Резко остановившись, он негромко окликнул:

– Настена!

Сестра мгновенно возникла рядом, озабоченно вгляделась в его лицо:

– Чего?

– Как же в лесу?.. Без ножа даже…

Она улыбнулась. Егоше всегда нравилось, как улыбается сестра. Вроде не уродилась красавицей, а едва загоралась улыбкой – и казалось, нет больше ни у кого на свете такой светлой радости.

– Погляди. – Настена подбросила на плечах небольшой кожаный мешок и, заметив его недоумевающий взгляд, пояснила: – Я все взяла. Мяса сушеного немного, кокурки сдобные – мать для тебя постаралась, топорик, который отец дал, нож твой…

Отец? Мать? Стало быть, они знали о Настениной задумке, не отреклись от сына-убийцы?

– Знали, – опять улыбнулась Настена. – Они-то меня к тебе и отправили. Сказали, я, мол, маленькая, неприметная – везде проскочу. Велели проводить тебя в Чоловки, к дядьке Негораду, и проследить, чтоб приняли тебя там по-людски. А потом наказали вернуться и им все рассказать.

– А ты как же? – едва вымолвил Егоша.

– А что я? Мать поутру скажет, будто еще с вечера отправила меня к своим родичам, подальше от братиного позора. Так-то…

Приободряя брата, она нежно повела по его щеке маленькой ладошкой и, резко повернувшись, зашагала в лесную темноту. Остолбенело глядя ей в спину, Егоша не мог прийти в себя. Вот так птичка-невеличка! И добрей, и умней его оказалась махонькая сестрица – верно, в мать… Теплая, мягкая радость окатила душу болотника. Нет, не придется ему, чуждаясь людей, мыкаться безродным сиротой! Будет жить у дальней родни, изредка видеть Настену, подавать весточки родителям…

Вина и обида перестали мять сердце, улетели черными воронами. Знать, простили его пресветлые боги, углядели-таки, что не виновен он в Оноховой гибели.

Вздохнув поглубже, Егоша отер лицо ладонями, будто смывая с него неуверенность и страх, и побежал догонять Настену. Не один он теперь был… Не один…

ГЛАВА 2

Первак сидел на вывороченном пне, ковырял носком сапога замерзшую землю и ругал проклятую ведьму. И где ее нежити носят?! Как баб брюхатых от плода избавлять иль какую напасть на добрых людей возводить, так она тут как тут, а когда к ней с правым делом человек пришел, так пропала невесть куда!

Перваку казалось, что ведьма где-то совсем близко и глядит на него, поэтому он не отваживался ругать ее вслух, а лишь, выражая недовольство, изредка сплевывал да яростно втирал плевок в снег.

Первак не мог точно припомнить, когда впервые подумал о ведьме, но посланная за Егошей погоня вернулась с пустыми руками, а на большом кострище сожгли тело брата, так и не полив его кровью убийцы… Обида за Оноха грызла Первака постоянно, даже ночью не отпускала, являясь в сны кровавыми, смутными картинками мести. Уж сколько раз он молил богов покарать убийцу, сколько жертв принес в Приболотное капище! А однажды вдруг пришли на ум старые дедовские байки о том, что были в старину ведуны, умевшие по следам вора иль убийцы пускать злой дорожный вихрь. Средь людей этот вихрь именовали Встречником, а как его звали по-настоящему, не знал никто. Наиболее сведущие поговаривали, будто был Встречник неумолим и неутомим, как его отец – суровый и могучий колдовской ветер Кулла. Выслеживая жертву, Встречник годами носился по дорогам, сминая любого, кто попадался на пути, но все-таки того, за кем был послан, сыскивал непременно. А найдя, подхватывал, поднимал высоко над землей и швырял наземь, расшибая насмерть.

Раньше Первак не верил подобным россказням, думал, что вырос из тех лет, когда боялся темноты и Лешего, но теперь почему-то захотелось, чтоб дедовы байки оказались правдой и сбежавшего убийцу настигла кара. Подумал об этом, и ноги сами понесли по слабой, едва приметной тропке к вросшей в землю, примостившейся на краю села избушке. Углядев злой и решительный взгляд Первака, встречные шарахались в сторону, шептались за спиной:

– К ведьме, к ведьме пошел…

Ведьму в печище не жаловали, хоть частенько бегали к ней за лечебными снадобьями. Боялись водиться с ней, но и обижать тоже избегали. А что, как осерчает и нашлет на печище напасти?