Ольга Сергеева - Дочь Кузнеца Страница 4

Кузнец распахнул дверь кузницы и вышел наружу, потянулся, глубоко вдохнул свежий морозный воздух. Спустился с крыльца и замер, словно натолкнувшись на невидимую стену, так и не поставив ногу на первый хрупкий снег, припорошивший землю: прямо напротив кузнецы в десяти шагах от него стоял мужчина. Тот самый, что заказал ему меч три дня назад. Все в том же добротном черном плаще с дорогим серебряным шитьем, но сегодня он был без коня. Как он оказался здесь? К высоким сапогам не прилипло ни травинки, ни комочка лесной грязи. На непокрытых темных волосах, забранных в хвост, не лежало ни одной снежинки, словно и не шел этот человек морозным зимним утром издалека через лес. Да и снег вокруг — хрупкое белое кружево, зацепившееся за травинки, — не хранил ни одного следа!

Незнакомец стоял напротив кузнеца и смотрел на него холодным насмешливым взглядом темных чуть прищуренных глаз.

— Здравствуй, кузнец!

— И тебе поздорову, добрый человек! — кузнец вздрогнул от звука собственного голоса, показавшегося вдруг чужим. Да и никакой это не добрый человек. Чужой, пришлый, несущий с собой зло! Зачем он только принял его заказ? Да теперь уж поздно об этом! Отдать поскорее, да и дело с концом!

Незнакомец усмехнулся, недобро, одними уголками губ, словно мысли кузнеца были для него открытой книгой, а страх смешил.

— Готов ли мой заказ, кузнец?

Мужчина, не говоря ни слова, повернулся и скрылся за дверью кузницы: ему как можно скорее хотелось отдать этот проклятый меч!

Занила подпрыгнула на своей удобной лежанке и бросилась к маленькому окошку: со стороны двора раздались веселые песни и задорный звон бубенцов — это сваты пришли вызывать невесту. Заслушается красная девица лихих песен, соблазнится удалым весельем, выйдет во двор, а там ее уже ждут молодцы с лицами, закрытыми у кого страшной маской, а у кого просто воротником шубы, поднятым до самых глаз! В мгновение ока схватят они зазевавшуюся невесту и уволокут к жениху! А родители поминай, как звали! И нет больше у них в избе старшей дочери, зато у соседей появится дочка младшая — нареченная!

Так было, конечно, в давние времена. Сейчас все деревня должна была гулять на свадебном пиру. Любой человек должен был видеть, как девушку из одного дома передают в другой. А саму молодую семью и ее будущее потомство должен был благословить ведун, живший неподалеку в лесу и отгонявший от деревни злых духов. А задорные песни сватов теперь означали лишь, что хозяевам хватит прятать невесту, пора открывать сени да начинать лихой пир!

Мать всполохнулась не меньше младшенькой дочери, бросившейся к окну, и уж точно сильнее дочери старшей — ей какие хлопоты? Ей сегодня счастье одно! А вот у матери еще и стол для гостей не до конца накрыт и сама не прибрана. А ну как скажут соседи: нерадивая хозяйка? Старшую дочь по матери берут! Да и самое главное — хозяина в доме нет! Час уж, как младшенькая вернулась, сказала: сейчас вслед за ней будет, а его все нет! Вечно он в своей кузнице пропадает! Три ночи дома не ночевал! И даже в такой день его оттуда не вытащишь!

— Занила! — мать бросилась к младшенькой. — Беги к отцу! Где он пропадает? Не видишь, уж и сваты на дворе!

Занилу не пришлось долго уговаривать. Она схватила свой плащик: в суматохе приготовлений мать так и не достала из сундука зимнюю шубку, и бросилась к двери.

— Да не туда! — схватилась мать за голову. — Через двор беги, огородами, чтобы люди добрые тебя не видели! Что ж они про нас-то скажут? Все не как у людей! — причитала она, но тяжелая дверь во двор уже успела бухнуть — только пятки мелькнули.

Твердая, прихваченная первым морозом тропинка легко ложилась под ноги. Крупные мягкие хлопья снежинок ласково тыкались в лицо. Студеный ветер сорвал с головы капюшон, но Заниле было не холодно. Она бежала, не чувствуя под собой ног, даже и не думая уставать. Через мостик над рекой, опрокинувшей в себя низкое и такое высокое одновременно небо, вверх по холму. До кузницы совсем немного, только спуститься, а там отец! Нужно быстрее привести его! Без него праздник не начнется! А Мирима такая счастливая!..

По давней привычке Занила приостановилась на вершине холма. Думала только на секунду, но дальше ноги так и не двинулись. Перед ней словно неглубокой овальной чашей лежала крошечная долина, перечерченная посередине свинцовой лентой реки с кузницей, примостившейся на одном ее берегу, и высоким темным еловым лесом, почти вплотную подступавшем с другой. На пороге кузницы стоял отец — чтобы узнать его, Заниле и не нужно было вглядываться, а напротив него стоял другой человек — незнакомый чужой и от этого страшный. Тот самый, о котором говорила Катрин, словно рассказывая страшилку! Темный плащ скрывал его фигуру, но даже отсюда было видно, какой он высокий — выше отца, как гордо он держит голову, словно хозяин. Занила замерла, не зная, что ей делать дальше.

Отец на минуту скрылся в кузнеце, а затем снова появился на пороге, держа на вытянутых руках что-то узкое длинное и довольно тяжелое, завернутое в мягкую темную кожу — меч. Тот самый! Меч, что показывал ей утром. Он дождался хозяина!

Слева, словно разбредшиеся подружки, по склону холмы к кузнице спускались редкие ели. Редкие, а от того высокие и стройные — выросшие на приволье. Занила бросилась к ним. Она не могла оставить отца одного, она должна быть рядом с ним, но она боялась, что незнакомец увидит ее. Прячась за елками, Занила спустилась почти к самой кузнице, когда незнакомец шагнул к отцу. Отсюда она уже могла рассмотреть его, его уверенные полные силы движения, дорогую вышивку на его добротном плаще, его лицо, властное, холодное, чуточку насмешливое. Занила вздрогнула, когда мужчина повернул голову в сторону редкого ельника. У него было непривычно смуглое для здешних жителей лицо и внимательные темные, словно знающие что-то, доступное только ему, глаза. Занила отпрянула за дерево, стараясь слиться с его корой. Незнакомец не заметил ее: его сейчас волновало только то, что кузнец держал на руках. И девочка снова робко выглянула из-за ели.

Кузнец аккуратно одной рукой развернул кожу, и на скупом зимнем солнце сверкнула серебристая сталь. От простой, обвитой кожаным ремешком рукояти, до самого заостренного кончика по червленому узору, словно живая, пробежала искра. Незнакомец протянул руку и взял меч, отступил на шаг назад, легко поднял его над головой в сильном и изящном замахе. Занила задохнулась от восторга: меч ожил! Он струился и тек в руках незнакомца, сверкал на солнце, описывая немыслимые круги. Он был легким, незримым, невесомым и… смертоносным. Незнакомец сделал лишь полшага вперед, сверкающий жадный клинок лишь на миллиметр изменил траекторию полета, а лезвие коснулось шеи кузнеца. Легко, словно разрезая масло или снег, вошло в его плоть и, не замедлив своего полета ни на секунду, вышло, унося с собой человеческую жизнь, ставшую невесомей света зимнего солнца. Кузнец не успел ни отстраниться, ни поднять руки, защищаясь, он, как стоял, так и осел на деревянные ступени крыльца. Его тело грузным неуклюжим мешком привалилось к перилам, а голова с косым срезом шеи покатилась по траве, по хрупкому белому снегу, разбрасывая крупные капли горячей алой жидкости.