Ольга Громыко - Верные враги Страница 4

По городу поползли странные слухи. Якобы в небе над вересковыми пустошами видели дракона. Здоровенного, черного с прожелтью. Шумно хлопая крыльями, он проскользнул среди облаков, потом вынырнул из них, покружил, словно разыскивая кого-то, разочарованно взревел, плюнул огнем и улетел обратно.

Кое-кто шепотом добавлял: зря, мол, колдуна прибили, он бы живо ящера за хвост ухватил да из шкуры вытряхнул. Вот пущай те, кому он помешал, его и заменяют — логово ищут, башку гаду откручивают, а уж на бесхозные сокровища всегда охотники с подводами найдутся. Увы, здоровый дракон воодушевлял мастеров оглобли куда меньше больного колдуна, они отсиживались по домам, надеясь, что купцы-очевидцы приняли за дракона ворону. Огнедышащую, о чем красноречиво свидетельствовал выжженный круг в центре пустоши.

Я дракона не видела, над логовом он не летал, а колдун был совсем плох. В себя он приходил далеко не каждый день, и даже в эти редкие часы от него было мало толку: разговаривать со мной он не желал или просто не мог, устало закрывая глаза, когда я подсаживалась к его постели о ушатом теплой воды и горстью ветоши. Порой стонал, если думал, что я не слышу. Нужные травки у меня были, но пользоваться ими приходилось с крайней осторожностью, он и так был слишком слабый, апатичный. Боль, по крайней мере, не давала ему впасть в предсмертное забытье.

Днем меня не было дома, большую часть ночи — тоже, и, возвращаясь, я с порога прислушивалась: дышит ли. Дышал. Иногда слабо и редко, иногда метался в жару, жадно хватая ртом воздух.

Как я и предполагала, через недельку ученик набрался духу и заявился снова. Еще более оборванный и жалкий, с арбалетом и одной-единственной стрелой. Естественно, промазал, а я не отказала себе в удовольствии оставить на его заду четкий оттиск подошвы. И арбалет отобрала. Хороший, отлаженный. Вот бы топор в следующий раз принес, размечталась я, мой-то вконец иззубрился.

А арбалет повесила на стену и стрел для него прикупила. Мало ли что. Мало ли кто.

Дни проходили за днями, выпал первый снег, второй, третий… пятый остался лежать, укутав землю пушистым одеялом толщиной в локоть. Замерзли реки, по ночам в лесу трещали обледеневшие деревья, печку приходилось топить по два раза на дню, утром и вечером. Мои вылазки стали короче и всё реже приносили успех. Зверски коченели лапы, если за пару часов не удавалось никого поймать, я сдавалась и бежала домой, стуча зубами. Перекидывалась у сарая, за поленницей, потом босиком по снегу. Лапами засов не отодвинешь, да и мало ли кто завернет в гости: голая девка, выскочившая из баньки — это одно, а корежащийся на крыльце оборотень — совсем другое.

Может, другим девкам и доставляет удовольствие прямиком из парной голышом ухнуть в прорубь, еще и поплескаться с радостным визгом, но меня подобные развлечения никогда не приводили в восторг. Хоть бы поскорей добежать, окунуться в избяное тепло, одеться и нырнуть под одеяло, досыпать, если до рассвета еще далеко и суетиться по хозяйству рано…

Сегодня мне повезло — в пасти, а теперь в руках тряпично моталась заячья тушка. В логове чуть слышно вздохнул, нетерпеливо шевельнулся спеленатый колдун. Он узнавал о моем возвращении задолго до скрипа щеколды, каким-то непостижимым чутьем. Услышать не мог, это точно. Не много радости в приходе врага, но после трех недель неподвижности, в тишине и полумраке тесного закутка, начинаешь ценить и такую малость. Заживающие раны зудели, он хотел есть и пить, а еще — чтобы его вымыли, перетряхнули слежавшуюся постель, подставили посудину. Хотел — но никогда не просил. А потом молча смотрел, как я суечусь на кухне, нарочно раздвинув занавески. Истосковался по свету, живым звукам, хоть какой-то зацепке для взгляда.

Порой я приходила в крови, споласкивалась над бадьей, с наслаждением глотая стекающую по лицу воду. Он всякий раз напряженно подавался вперед, потом успокаивался. Интересно, как отличал? По запаху, что ли? На людей я не охотилась. Сейчас, по крайней мере.

Он знал, что я его жалею. Не понимал, явно ожидая какого-то подвоха, но и не изображал воплощение ненависти, бесстрастно пропуская мимо ушей все насмешки. Я в общем-то и не собиралась его унижать, просто не могла удержаться от колкостей. Но всё реже и реже. Колдун вызывал невольное уважение — искалеченный, совершенно беспомощный, но несломленный. Притворяться он тоже не считал нужным. Я частенько задумывалась: а что он будет делать, когда поправится? Вызовет меня на честный бой или молча уйдет, отложив поединок до первого найденного в лесу трупа? В любом случае в спину не ударит.

Но его проклятый ученик меня достал! Самой удачной его находкой был толченый перец. Мешок извел, не меньше, сыпучей струйкой очертив кольцо вокруг логова. Я, конечно, ничего не имела против перца в супе, горошком, но толченая дрянь напрочь отбила у меня нюх на несколько дней, пока ветер не разогнал ее по лесу. До этого назойливый щенок пытался читать под окнами заклинания, нараспев, жалостливо так, я аж заслушалась, но эффекта так и не дождалась. Капкан медвежий под самое крыльцо приволок, неумело замаскировав снегом. Мне он не мешал, но пришлось разрядить из-за бродившей по двору живности. И кто ему сказал, что оборотни боятся дохлых ворон?! Штук пять по плетню развесил, смердели жутко. Еще ужаснее ругалась я, на рогатине относя их в лес и предавая земле. В смысле снегу.

Сегодня вон порог водой облил. То ли просто из вредности, то ли и впрямь освятил в храме ведерко-другое.

Позавтракав, я оседлала коня и поехала в город, на работу. Смирный, залохматившийся к зиме Дымок в охотку трусил по лесным тропинкам, по-драконьи выпуская из ноздрей белые струйки пара. В городе меня хорошо знали. Встречные селяне раскланивались, снимали шапки, стражники у ворот перебрасывались скабрезными шуточками. Очень их интересовало, когда же я найду себе если не мужа, то хотя бы мужика. Дескать, негоже бабе одной в лесу прозябать. Я отшучивалась, но составить мне компанию не предлагала. Да они особо и не настаивали, таких девушек в городе — пруд пруди. Впрочем, я годилась не только на то, чтобы в оном пруду квакать, — среднего роста, стройная, синеглазая… не Кветка, конечно, но какие-никакие перед и зад тоже имеются. Русые волосы днем заплетены в косу, челка подстрижена до бровей, чтобы не лезла в глаза ночью. На таких обаятельных серых мышках охотно женятся и так же, не задумываясь, изменяют им при первом удобном случае.

Вот только мало кто знает, что серыми бывают не только мышки.

Работала я, смешно сказать, помощником знахаря. Летом собирала и сушила травки, зимой готовила снадобья. Смешно потому что толстяк-знахарь раздувался от гордости за рецепты своих «эликсиров», частью полученные в наследство, частью купленные за большие деньги у королевских лекарей. А что больные от тех снадобий порой помирали — так у конкурентов и того хуже. Я пару раз предлагала внести кой-какие изменения, но хозяин либо смеялся, либо грубо советовал не лезть не в свое дело. Откуда ему было знать, что оборотень по запаху травы может сказать, от чего она помогает и с чем лучше всего сочетается? Зато клиенты живо подметили, что золотая монетка, сунутая проворной девке, существенно повышает шансы на исцеление. Хозяин пару раз ловил меня на мздоимстве и пытался закатить скандал, но я с ледяным лицом напоминала, сколько он мне платит, и предлагала нанять другую дурочку за те же деньги.