Антон Соловьев - Восставший против Неба Страница 4

— Но, простите, я вовсе не хотел подслушивать вашу сверхмудрую беседу. Просто я не знал, кто может меня ожидать у костра, и поэтому решил сначала приглядеться.

— Да что уж теперь. Ты ведь, наверное, не из того рода тёмной деревенщины, которая по кабакам распускает про нас всякие немыслимые слухи. Да, в не котором роде мы действительно странные люди. Хотя это все из-за нашего чрезмерного увлечения своим ремеслом. Не можем мы без Силы, как ты без музыки. Но иногда, признаться, и нам хочется поговорить о чем-нибудь совсем уж простом. Ведь мы такие же, как и все остальные, только с талантом, как ты, например, с музыкальным. А у нас талант — чувствовать и управлять Силой. А все человеческое, как и тебе, нам не чуждо. Однако пора представиться: меня зовут Иеронимус, я посвящённый круга тени, а мой молчаливый друг — Бротемериус — он, наоборот, посвящённый круга света. А как зовут тебя?

— Меня зовут Тильво. Просто Тильво. И больше ничего. Я бродячий певец.

Посвящённые почтительно закивали своими бородатыми головами. При ярком свете костра Тильво теперь смог гораздо лучше рассмотреть своих новых знакомых. Из-за длинных бород определить их возраст было достаточно сложно. Однако у Бротемериуса была основательно тронутая сединой борода, тогда как у Иеронимуса седина имелась только на самом кончике бороды. Хотя седина далеко не показатель, но всё же видно, что светлый старше. У него под глазами залегли целыми горстями морщины, а кожа на лице напоминала смятый кусок пергамента, так что тёмный казался по сравнению с ним моложе. У этого почти не было морщин, а глаза, в отличие от грустных и глубоких глаз Бротемериуса, будто бы всё время чему-то улыбались. Хотя возраст у посвящённых — не то, что у людей. С помощью Силы они могут поддерживать в себе жизнь аж до трехсот лет. По крайней мере так говорят обычные люди.

Одеты они были довольно просто: облачены в просторные балахоны с капюшонами чёрного и белого цветов.

— Присаживайся и раздели с нами трапезу.

Тильво благодарно кивнул и присел к костру.

— Вина хочешь? — спросил Иеронимус, доставая бурдюк.

— Пожалуй, не откажусь, — ответил Тильво, роясь в своём заплечном мешке. — Я выпью вина из чаши, которую мне подарили за моё мастерство.

— Кого же ты так развеселил, что он расщедрился на чашу? — усмехнулся Иеронимус.

— Не насмешил, а растрогал сердце древней балладой, — с набитым едой ртом проговорил Тильво.

— И кого ты так растрогал?

— Хозяина вон того замка.

— Ну ты и враль, Тильво! Я знаю хозяина этого замка. Это на редкость скупой и глупый мужлан. Мы сами не захотели останавливаться в его замке.

— Наверное, потому, что боялись: вдруг хозяин не пустит посвящённых на порог.

— А ты, оказывается, остёр на язык, Тильво, — усмехнулся Иеронимус.

— Надеюсь, твой язык так же остёр, как твой меч? — поддержал Иеронимуса Бротемериус.

— Оставьте в покое хотя бы меч, — вздохнул Тильво.

— Небось раздобыл его там же, где и чашу. Стащил под шумок у пьяного рыцаря в каком-нибудь кабаке. Или про меч у тебя тоже заготовлена байка?

— Я так и обидеться могу, — ответил Тильво. — Хотите верьте, хотите нет, а его мне подарили, когда посвятили в рыцари. Я спас одному человеку жизнь.

— Наверное, помог не захлебнуться в чаше с вином, — продолжал подначивать Иеронимус.

— Никто мне не верит.

— А ты ври более правдоподобно, — улыбнулся Бротемериус. — И не обижайся на нас. Лучше сыграй что-нибудь.

— Ладно, вы сами напросились, — проворчал певец, доставая из чехла дайлу.

Тильво заиграл. Это была странная музыка, хотя мелодия показалась двум посвящённым знакомой. Но было в ней нечто необычное, что заставляло сосредоточиться. А потом Тильво запел. Это был странный язык, не похожий ни на острую речь северян, ни на текущий, как ручеёк, язык южан. Диковинные шипящие слова попадали в ритм с музыкой, унося слушателя куда-то в необозримую даль. А затем исчезло Небо. У посвящённых было такое чувство, будто их неожиданно толкнули в круг света. Они прищурили глаза и уставились на Небо. Вместо него ночь была испещрена миллиардами маленьких колючих огоньков. Но свет исходил не только от них. В небесах сиял абсолютно ровный жёлтый диск. Его тусклые лучи казались пожаром после вечного мрака, который приносит с собой ночное Небо.

Внезапно музыка оборвалась, и реальность снова нахлынула на поляну. Была глубокая непроглядная ночь, отблески костра освещали застывшие в изумлении лица посвящённых.

— Ну как, понравилось? — усмехнулся Тильво.

— Прости нас, бессмертный. Прости, один из учителей. Мы не признали тебя сначала.

— О чём вы говорите? — удивился Тильво. — Я и сам не понимаю смысла этих слов, они просто исходят из глубины моего сердца. Для меня этот язык так же незнаком, как и для вас.

— Ошибаешься, певец, этот язык слишком хорошо нам знаком. Это язык наших бессмертных учителей, которые давным-давно создали ордена посвящённых. Посвящённых в тайны бессмертных.

— Но я ведь обычный человек. Мне всего двадцать лет.

— Ты готов поклясться в этом? — не унимался Иеронимус.

— Да сколько угодно. Клянусь Небом, я самый обычный человек.

— Обычный, — усмехнулся Бротемериус. — Знаешь ли, обычные люди не поют на языке бессмертных, из которого даже посвящённым известно лишь небольшое количество слов.

— Давно у тебя открылся Дар? — спросил Иеронимус.

— Дар? В смысле когда я начал петь? Ну, этого я не помню. Может, лет в пять.

— Нет, Дар открывать завесу. Давать людям возможность видеть сквозь Небо.

— Не знаю. Впервые я спел подобную песню в таверне «Бешеный кабан». Это было три года назад.

— Много народу слышало, как ты поешь?

— Какой-то старый пьяница да дочь кабатчика. Вот и все. Я пел ещё несколько раз, когда было плохо на душе или я обижался на кого-то, как сейчас. Но в моём, как вы говорите Даре, нет ничего интересного. По крайней мере ничего полезного, кроме как полюбоваться огнями в Небе. Но за это денег не дадут. Больше того, Слуги Неба могут запросто сжечь. Я живу с бесполезной забавной способностью.

— Мальчик, ты даже представить себе не можешь, каким сокровищем владеешь; — Бротемериус был весьма взволнован.

— И куда только смотрят Слуги Неба? — усмехнулся в который раз Иеронимус, хотя в его улыбке теперь было намного больше тепла.

Дальнейшую дорогу до Терика Тильво разделил с двумя посвящёнными, которые направлялись в этот же город на ежегодный Большой совет. После того как Тильво спел им странную песню, их отношение к певцу в корне изменилось. Помимо того, что они всю дорогу кормили Тильво за свой счёт, они как зеницу ока охраняли его от любых посягательств. Правда, единственным случаем, когда Тильво действительно угрожала опасность, оказалась склока с пьяным рыцарем, который придрался к мечу Тильво. Оружие было вытащено из ножен, и могла пролиться кровь, если бы Тильво перед началом вооружённой схватки не съездил кичливому рыцарю кулаком про меж глаз. В кабацких драках Тильво был завсегдатаем, поэтому поспешил сразу воспользоваться своим мастерством, потому что мечом он действительно владеть не умел. Этот случай ещё больше поднял авторитет Тильво в глазах посвящённых, и все бы продолжало складываться хорошо, если бы не другой печальный инцидент.