Дженни Ниммо - Зеркальный замок Страница 4

— АПЧХИ!

— Бум!

Не успел Манфред и нос утереть, как в лаборатории прогремел взрыв и все окуталось непроглядной дымовой завесой. Сам Манфред, сестры Юбим и разъяренный Иезекииль отчаянно закашлялись, от едкого дыма у них покатились слезы из глаз. И вдруг над столом возник какой-то гигантский силуэт. Мгновение-другое он парил в воздухе, а потом бесследно пропал в клубах черного дыма. Жирный коротконогий пес, который все это время прятался в дальнем углу лаборатории, взвизгнул от страха, как щенок, и зажмурил глаза.

— Бум!

Последовал еще один взрыв.

— Что случилось? — не выдержав, завопила Лукреция.

— Что-что, этот сопливый идиот чихнул! — провизжал Иезекииль.

— Я нечаянно! — заскулил Манфред. — Это все из-за пыли!

— Что же ты наделал! — напустилась на него Венеция. — Вся работа пошла прахом! Неужели не мог сообразить и пойти чихать в коридор? Такие труды пропали даром!

— Может быть, не все потеряно, — вмешалась Лукреция, — гляньте на стол, кости-то исчезли.

В окно влетел внезапный порыв ледяного ветра, дым на диво быстро рассеялся, и все увидели, что Лукреция права. Скелет Гамарана исчез, но плащ с пряжкой, шлем, и кольчуга Борлата все так же лежали на столе — несмотря на примененное к ним колдовство.

— Проклятие! — Иезекииль стукнул кулаком по столу, да так, что все лежавшие и стоявшие на нем вещи подпрыгнули. — Не сработало!

— То, что было на моей ответственности, сработало, — сквозь зубы сказал Манфред, — видите же, лошадь исчезла. — Для убедительности он показал на здоровенный пролом в стене.

— Молчи, недоумок! — заорал Иезекииль, брызжа слюной. — Моя лаборатория разгромлена, а боевой конь вырвался на свободу! Что теперь будет?!

— Прошу заметить, боевой конь, в груди которого бьется сердце тирана Борлата, — очень тихо и раздельно добавила Венеция. — Посмотрите, сердце-то ведь тоже исчезло.

И точно, там, где к кольчуге был привязан кожаный мешочек, осталась только паленая дыра.

— И что это значит? — спросил Манфред, подняв брови.

— Это и значит, что не все потеряно, — буркнул Иезекииль, — но мне потребуется помощь. А-а, я знаю, кто мне поможет. Есть у меня один добрый знакомец, который сравняет счет…

Все вопросительно посмотрели на старика, дожидаясь дальнейших разъяснений, но Иезекииль умолк и, судя по всему, решил, что больше им знать незачем.

— Вообще-то боевой конь может быть нам полезен, — задумчиво произнесла Венеция, — конечно, при условии, что кто-то сумеет с ним справиться.

Взгляды присутствующих вновь обратились к столу, где совсем недавно белели лошадиные кости. Затем Манфред решительно сказал:

— С животными умеет обращаться Билли Гриф.

А Билли Гриф в это самое мгновение проснулся тремя этажами ниже, в холодной темной спальне. Его разбудил приступ беспричинного ужаса. Мальчик с белыми волосами посмотрел в окно: мирное сияние луны обычно действовало на него успокаивающе. Но сейчас в лунном свете среди рваных облаков проплыла фигура белой лошади — и скрылась.

Глава 2

ПРИЗРАЧНАЯ ЛОШАДЬ

Первого сентября Чарли Бон, запыхавшись, выбежал к завтраку с расческой, застрявшей в густых всклокоченных волосах.

— Ты соображаешь, что делаешь? — вопросила бабушка Бон со своего обычного насиженного местечка у плиты. — Мальчик, на кого ты похож?

— На дикобраза? — попробовал отшутиться Чарли. — Я дергал-дергал, а расческа застряла намертво.

— На огородное пугало ты похож, вот на что! — припечатала костлявая старуха. — Приведи себя в человеческий вид. В академии Блура неряхи не в чести.

— Поди, сюда, детка, — участливо подозвала Чарли вторая бабушка, пухленькая и благодушная Мейзи. Она отставила чашку чая и, когда Чарли нагнулся к ней, со всей силы дернула расческу.

— Ай! — вырвалось у мальчика, и было отчего: расческа покинула его шевелюру вместе с клоком волос. — Больно же! — со слезой в голосе возмутился Чарли.

— Прости, лапка, но иначе было никак.

— Ладно уж… — Чарли с кряхтением потер пострадавшее место, потом сел за стол, насыпал себе тарелку хлопьев, полил молоком и основательно посыпал сахаром.

— Не копайся, времени у тебя в обрез. Опоздаешь на школьный автобус, — сказала бабушка Бон. — Доктор Блур во всем любит пунктуальность.

— Ну и что? — с набитым ртом отозвался Чарли.

— А разговаривать с набитым ртом — невоспитанно.

— Да оставьте вы бедного ребенка в покое, Гризелда! — вмешалась Мейзи, вечная заступница. — Пусть поест, как следует. Знаю я, как в этой академии кормят — всю неделю одни помои.

В ответ старуха Бон только фыркнула и принялась за банан. Вид у нее был мрачный — последние три месяца, с тех пор как сгорел дом ее сестрицы Венеции, Гризелда Бон не удостоила окружающий мир ни единой улыбкой.

Чарли быстро запил, хлопья чаем, накинул куртку и помчался в свою комнату, на второй этаж, за сумкой.

— Ой, не забыть бы плащ! — сказал он себе, вспомнив, что форменный синий плащ висит в шкафу. Когда Чарли вытащил его, из кармана на пол спорхнула маленькая фотография. — Бенджамин! — Чарли поднял ее и улыбнулся. — Каково-то тебе сейчас в Гонконге?

На фотографии щуплый мальчик с соломенными волосами обнимал крупного лохматого пса соломенной масти. Чарли их сам и сфотографировал, и было это накануне десятилетия Бенджи. Применять свой дар к этой фотографии смысла не имело: вряд ли она поведала бы ему что-то новое. Но Чарли все равно сосредоточился и, как это часто с ним, бывало, забыл, что люди, изображенные на фотографии, тоже видят его. Так что в этот самый миг Бенджамин Браун, живший с родителями в Гонконге и мирно пивший апельсиновый сок, вдруг увидел на дне стакана лицо Чарли.

Сам Бенджи к дарованию своего друга уже привык, а вот его пес, Спринтер-Боб, — нет, поэтому, когда лицо Чарли вдруг улыбнулось из миски каши в «Зоокафе», пес шарахнулся от нее с воем, от которого лазурный питон, один из обитателей кафе, в панике уполз под шкаф, а хозяйка заведения, Онория Комшарр, уронила блюдо свежих сдобных булочек. И только три кота разной степени рыжести, дремавшие на холодильнике, открыли глаза, лениво зевнули и вновь зажмурились.

Чарли сунул фотографию в карман, плащ запихнул в сумку и помчался в прихожую. Мейзи крикнула ему вслед, чтобы он не забыл что-то взять, но что именно, Чарли не расслышал — он уже несся по Филберт-стрит к перекрестку, где урчал школьный автобус, готовый тронуться с места. Чарли припустил быстрее. Дверца автобуса отворилась, и из него высунулся круглолицый мальчик с вьющимися волосами и блестящими глазами.