Андрэ Нортон - Знак кота. Гнев оборотня Страница 4

Я остановился, ожидая, пока они не подскачут поближе. Каликку так рванул поводья, что его орикс встал на дыбы, песок из–под копыт. Мяу подскочила и зашипела, с неприязнью глядя на брата.

— Эй, подстилка, — это ещё не самое обидное из прозвищ, которыми награждал меня брат, — пошевеливайся. Твоё место…

Он не закончил фразы, нагнулся и удивлённо уставился — не мне в глаза, а на медальон, который я не успел спрятать.

Затем подъехал поближе. Орикс всхрапнул.

— Где ты взял это? Сколько денег моего отца ты выложил за это? — тут он повернулся к сестре. — Кура, он, должно быть, просадил всю твою выручку!

И брат одарил меня презрительно–вызывающим взглядом, каких я с лихвой навидался за свою жизнь. «Попробуй же, огрызнись!» — читалось в нём. И как всегда, я не доставил ему этого удовольствия. Удовольствия, с каким он однажды избил меня, когда мы были маленькими.

— Это подарок, — немалым усилием воли я заставил себя разжать стиснутые кулаки.

— Подарок?! — он издевательски захохотал. — Кому придёт в голову сделать тебе подарок? Хотя я готов биться об заклад, что взять его силой тебе тоже не хватило б духу!

Кура тоже подвинулась поближе. Заметив заинтересованный взгляд сестры, я снял медальон с шеи и протянул ей.

— Нет, — удивленно покачала она головой, — это сделала не Тупа. (Она назвала имя одной из знаменитых мастериц нашего народа). Это гораздо старше и… Воистину, я ещё не видела более тонкой работы. Откуда такая, брат?

— От Равинги, кукольницы из Вапалы. Она иногда приезжает к нам на рынок.

Сестра не торопилась выпускать медальон из рук, словно лаская золотую маску в ладони.

— А как она попала к ней?

Я пожал плечами.

— Этого я не знаю и…

Я не успел договорить — Каликку взмахнул рукой, пытаясь выхватить медальон. К счастью, Кура оказалась проворнее и отдёрнула свою ладонь.

— Это украшение воина, а не того, кто привык гнуть спину, — сердито воскликнул брат. — Оно моё по праву!

— Нет.

Впервые я отказался покорно сносить унижение. Эта вещица всю ночь покоилась у меня на груди, и с каждым шагом я всё сильнее чувствовал, что она становится частью меня. Я не знал, что она означает, не знал, откуда во мне появилось это чувство, но оно жило во мне.

— Нет? — брат оскалился, как песчаный кот в предвкушении лёгкой добычи. — Кто же такая эта кукольница, за подарю! которой ты так цепляешься? Твоя подружка?

— Прекрати! — Кура редко повышала голос. Иногда она так глубоко погружалась в свои мысли, что вообще могла нас не замечать.

Она разжала пальцы, и цепочка с медальоном скользнула в мою ладонь.

— Если Хинккель говорит, что это подарок, значит, так оно и есть. А подарки не дарят по принуждению и не принимают без причины. Хинккель, если ты разрешишь, я хотела бы взглянуть на него попозже и, может быть, сделать с него рисунок.

— Когда прикажете, — кивнул я. Среди нас нет рабов — мы не варвары из Аженгира. Наши слуги вольны менять хозяев, как им вздумается, — но, как у членов касты, у них есть своё, вполне заслуженное положение и своё достоинство. А мне приходилось быть слугой в доме моего отца потому, что я оказался неудачным сыном, сыном, недостойным даже отцовского внимания. С детских лет стало ясно, что я ничего не смыслю в тех вещах, которые должен знать и уметь настоящий воин.

В физической силе я никогда не мог сравниться с братом, к тому же мне просто не нравилось всё то, что составляло смысл его жизни. Хотя в глубине моей души всегда скрывалась затаённая боль — осознание того, что отец отрёкся от меня, — я находил утешение в другом. Я ухаживал за нашим скотом, следил за полями водорослей, охотно ездил на рынок. И всё же в глазах моего отца я не заслуживал того, чтобы носить его имя. Правда, я действительно был мечтателем. Я хотел творить красоту так, как Кура, — но единственная вырубленная мною из камня неуклюжая фигура кота–хранителя оказалась далеко не шедевром, хотя я упрямо водрузил её у своих дверей, как отец с братом — «боевые» штандарты у своих.

Итак, третьего не дано, я был слугой и достойно нёс эту ношу, стараясь быть хорошим слугой. Именно поэтому я ответил моей сестре, как отвечает слуга.

— Тебя ждут, — сестра слегка отстранилась, словно подчёркивая: она заняла мою сторону только потому, что этого требовала справедливость, и мы должны вернуться к тем отношениям, которые существовали раньше. — Сипура достигла зрелости. Настало время для праздника избрания. Барабаны уже разносят весть о празднике другим кланам, а сделать нужно ещё очень много.

Каликку захихикал.

— А ты ей не завидуешь, Кура? Праздник, столько ухажёров?.. — брату, наверное, казалось, что его голос хлещет, как плётка.

Сестра рассмеялась в ответ, но её смех прозвучал гораздо искреннее.

— Нет, не завидую.

Бросив поводья на шею вышколенного животного, она подняла руки, повернув их ладонями вверх.

— Вот что даёт моей жизни значение. То, что могут эти руки. И во мне нет зависти к Сипуре.

Итак, я вернулся домой в разгар хлопот. Не все наши женщины созданы для брака. Иные никогда не достигают зрелости. Не знаю, многие ли из них сожалеют об этом. Одно я знал точно — Сипура не упустит своего, если уж ей выпал такой случай. Случай оказаться в центре праздника, в центре всеобщего внимания на целую неделю, а то и больше, до тех пор, пока она не назовёт своего избранника.

В тот день я так и не выспался. Пришлось побегать — проверить, достаточно ли припасов, отправить одного слугу за тем, приказать другому это. Медальон с котом я больше не надевал, чтобы избежать ненужных пересудов. Я снял его и спрятал в небольшой ларец, в котором держал несколько по–настоящему дорогих мне вещей.

И к моему немалому удивлению, Мяу, вместо того, чтобы, как обычно, ходить повсюду за мной по пятам, уселась караулить ларец. Так она там и просидела почти всё время, пока мы готовились к приёму гостей.

Силура выбрала себе украшения из запасов сестры: золотое ожерелье, украшенное рубиновыми головками котти, эмалевые браслеты и пояс из дымчатого агата. Самые лучшие — она всегда была жадной. Специально сшитые новые платья были под стать украшениям.

Я почти не видел сестру, кроме того момента, когда, согласно обычаю, принёс ей свои поздравления. Она приняла их, как должное, с самодовольной миной.

Потом стали прибывать гости, целыми семьями, и просто компании молодых кавалеров, готовых показать себя и свои умения. Кругом замелькали высокие округлые парики, украшавшие даже тех, кто ещё не видел ни одной битвы, даже с грабителями караванных троп; и немало времени потратили состязавшиеся в верховой езде, в пении и танцах. Наш маленький остров был надолго вырван из привычной спячки ритмичными раскатами барабанов, пением флейт и звенящими звуками арф.