Раймонд Фейст - Ночные ястребы Страница 4

Локлир пытался сделать вид, будто его это не интересует, но долго оставаться равнодушным он не мог, поскольку и сам часто становился предметом девичьих разговоров. Он рос не по дням, а по часам, и был почти такого же роста, как Джимми. Светлые кудри, васильковые глаза, обрамленные по-женски длинными ресницами, красивая улыбка и дружеское обращение - все это привлекало внимание молодых девушек. Локлир еще не чувствовал себя свободно в их компании, так как вырос в окружении братьев, но за время, проведенное с Джимми, убедился, что в девчонках было нечто большее, чем он привык думать дома.

- Знаешь, - сказал Локлир, ускоряя шаг, - если де Лейси не найдет какой-нибудь предлог, чтобы снять тебя с должности, или Джером не натравит на тебя городских хулиганов, то какой-нибудь ревнивый поваренок или сердитый папаша возьмется за кухонный нож. И ни один из них не помолится за нас, если мы опоздаем в канцелярию, так как граф Волней снимет нам головы. Пошли.

Толкнув Джимми в бок, Локлир со смехом побежал из зала, опережая его всего на шаг. Старый слуга, вытиравший пыль, поднял голову и, проводив глазами пробегавших мальчиков, на минуту задумался о волшебном очаровании юности. А затем, подчиняясь неумолимому времени, вернулся к своим не ждущим промедления делам. Герольды начали спускаться вниз по дворцовым ступеням, и толпа разразилась радостными криками. Люди ликовали отчасти потому, что сейчас увидят принца, которого, несмотря на его сдержанность, глубоко почитали и уважали за справедливость, и принцессу, которую все любили: единственная дочь покойного принца Эрланда, она была символом преемственности, связующим звеном между прошлым и будущим. Но главная причина хорошего настроения горожан заключалась в том, что они оказались теми счастливчиками, которым на пиру будет позволено есть из кладовой принца и пить вино из его погреба наравне со знатью.

Праздник Первого Приветствия проводился через тридцать дней после появления на свет нового члена королевской семьи. Как началась эта традиция, никто не помнил, но считалось, что древние правители города-государства Рилланон должны были показывать всему народу, независимо от звания и положения в обществе, что наследники трона не имели никаких недостатков. Обычай утвердился, и теперь этого праздника ждали, словно дополнительного дня равноденствия.

Все преступники получали прощение; дела чести считались разрешенными, дуэли запрещались на неделю и один день, следующие за Первым Приветствием, все долги, накопленные со дня прошлого Приветствия - когда девятнадцать лет назад родилась Анита, - прощались. В этот день можно было не обращать внимания на звания и титулы; простолюдины ели за одним столом с дворянами.

Когда Джимми занял свое место за герольдами, он понял, что кто-то всегда должен работать: приготовить всю ту еду, которая будет подаваться сегодня, убирать дворец после праздника. А он должен быть готовым услужить Аруте и Аните, если им это понадобится. Вздохнув про себя, он опять подумал о своих обязанностях, которые, казалось, настигали его, сколько бы он ни увиливал.

Локлир что-то тихо напевал, пока герольды занимали свои места. За ними следовал отряд личной охраны Аруты. Когда появились Гардан, рыцарь-маршал Крондора, и граф Волней, исполняющий обязанности лорда-канцлера, стало ясно, что церемония скоро начнется.

Темнокожий седой Гардан кивнул представительному канцлеру и дал знак мастеру де Лейси начинать. Мастер церемоний ударил жезлом о землю, и трубачи и барабанщики заиграли приветственный марш. Толпа притихла. Мастер церемоний ударил оземь еще раз, и герольд объявил:

- Слушайте меня! Слушайте! Его высочество, Арута кон Дуан, принц Крондора, Правитель Западных земель Королевства, Наследник Трона Рилланона!

Толпа приветствовала его громкими возгласами, хотя крики раздавались скорее формы ради, а не из-за искренней радости: Арута вызывал у простонародья глубокое уважение и восхищение, но не привязанность.

Вышел высокий, стройный темноволосый мужчина, одетый в богатый коричневый наряд с красной мантией на плечах - знака его положения. Он остановился, и карие глаза его прищурились, когда герольд провозгласил появление принцессы. Стройная красавица с копной золотых волос присоединилась к мужу, и веселый огонек зеленых глаз вызвал улыбку на его губах, а толпа воистину возликовала: это была любимица горожан Анита, дочь Эрланда, предшественника Ару ты.

Сама церемония была довольно короткой, но выход знатных гостей принца обещал затянуться: почти все они имели право на публичное представление.

- Их светлости герцог и герцогиня Саладорские.

Высокий блондин предложил руку темноволосой даме. Лори, бывший менестрель и путешественник, а ныне герцог Саладорский и муж принцессы Каролины, подвел красавицу-жену к ее брату. Они прибыли в Крондор неделей раньше, чтобы познакомиться с племянниками, и собирались остаться еще на неделю.

Герольды трубили, знатные лица друг за другом выходили на площадь перед дворцом. Наконец настала очередь приезжих сановников. Посланник Империи Великого Кеша Абдур Рахман Хазар-хан появился в сопровождении всего лишь четверых охранников, что не соответствовало обычной для Кеша страсти к помпезности. На посланнике был наряд кочевника из Джал-Пура: головной убор, оставляющий открытыми только глаза, длинный плащ синего цвета поверх белой туники и штаны, заправленные в черные сапоги, доходящие до середины икры. Охранники были с головы до ног одеты в черное.

Затем де Лейси вышел вперед и громко воззвал:

- Пусть подойдет народ!

Несколько сотен мужчин и женщин разного звания, от беднейшего попрошайки-нищего до самого богатого купца, собрались у ступеней дворца.

Арута сказал слова, предписанные ритуалом Первого Приветствия:

- Сегодня в триста десятый день второго года правления нашего повелителя короля Лиама Первого, мы представляем народу наших сыновей.

Де Лейси ударил жезлом оземь, и герольд возгласил:

- Их королевские высочества принцы Боуррик и Эрланд!

Толпа взорвалась криками. Сыновья Аруты и Аниты, близнецы, родившиеся месяц назад, впервые слышали громкие возгласы приветствий. Няня, которой поручили заботиться о мальчиках, вышла вперед и передала малышей отцу и матери. Арута взял на руки Боуррика, названного так в честь его отца, а Анита - тезку своего отца. Оба малыша стойко перенесли публичный показ, хотя Эрланду не все понравилось: он был готов раскричаться. Толпа продолжала ликовать даже после того, как Арута и Анита вернули сыновей няне. Арута удостоил собравшихся одной из своих редких улыбок.