Татьяна Любушкина - В лабиринте миров Страница 4

«И деньги за квартиру будешь отдавать уже не бабке, а своему парню» — ехидно подсказал внутренний голос.

Я остановилась. Прямо передо мной гостеприимно мерцала вывеска «ЛОМБАРД». Кольцо в руке согрелось и стало горячим. Я поставила ногу на ступеньку. Положила руку на перила. А паспорт? Там же паспорт надо… обычно я ношу его с собой, надо проверить. Я полезла в сумку и в глубине наткнулась на острую спицу зонта. Ну, что за чёрт! Почему я до сих пор не выкину эту дрянь и таскаю с собой!

Я вынула руку из сумки, с ладони капала кровь. Я беспомощно оглянулась — вытереть руку было нечем, а кровь меж тем, вовсю лилась на аккуратный коврик, любовно постеленный возле двери. Я отступила.

С крыши соседнего дома весело стекала вода, и я подставила руку под холодную струю. Через несколько секунд кровь остановилась, и я спрятала закоченевшую руку в карман. Угрюмо покосилась на призывную вывеску и белоснежные ступени, закапанные моей кровью, и свернула с главной улицы в узкий переулок, ведущий прямо и вверх. В гору.

Не успела я сделать и двух шагов, как неожиданно безмолвие пустынных улиц нарушил резкий визг тормозов и громкие, возбуждённые голоса. Я оглянулась.

— Что случилось?

— Девку задавило! — бойкая старушонка с зонтом наперевес юрко шмыгнула в открытую дверь подъезда и из его тёмной, вонючей пасти донёся её звенящий от причастности к событию голос:

— Людка, Людмила! Открой! Ты дома, Люда?! Пошли на проспект, там девку задавило!

Мимо меня пробежали два подростка, и я отчего-то испугалась, вжалась спиной в тень мокрой серой стены, стараясь стать незаметной.

— Насмерть?!

— А то! Джипарь въехал в крыльцо, а она на ступеньках стояла!

— Где?! Какое крыльцо?

— Там… где ломбард! Крыльцо в крошки, а её — всмятку!

Почему я испугалась? Не знаю. Не могу объяснить. Только что, на том самом месте, где пятью минутами ранее стояла я, погиб человек. Но не это известие заставила меня содрогнуться от панического, животного ужаса. Меня испугали бледные от холода лица подростков. Застывшие, неживые лица — карикатуры на настоящих людей. Наркоши, наверное…

Мальчики убежали, и я с трудом оторвала взмокшую спину от каменной стены.

Теперь я по-настоящему торопилась. Бежала, стараясь быстрее покинуть неуютные улочки, где машины врезаются в людей и ходят подростки с бледными лицами мертвецов.

С неба повалили тяжёлые хлопья снега, и мне показалось, что стало теплее. А может я просто устала карабкаться по бездорожью. Чем выше я поднималась, тем большие сомнения одолевали меня. И чего я испугалась? Что вообще со мной происходит?! Почему я несусь по грязному склону не разбирая дороги, пугаюсь обычных людей и стремлюсь к маловероятной встрече с человеком, явно преступником… С чего я взяла, что на горе меня кто-то встретит? И почему на горе? Что, в городе мало мест для встречи? Да и гора не такая уж маленькая, здесь не мудрено разминутся…

Я присела на поваленное дерево и смотрела сверху на город. Дома из-за тумана и снега казались размытыми, силуэты людей нечёткими. Тёмные фигурки торопливо перебирали тёмными ногами, обходя стороной свинцовые лужи, и рычащие машины обгоняли их, выстраиваясь на дороге бесконечной чередой. Кое-где зажглись фонари. Я оглянулась. Сумерки ещё не наступили, но низкое облачное небо, не пропускало солнечных лучей, и день казался глубоким вечером. Пора было спускаться вниз. Нечего мне делать на этой горе. Пойду к бабке, надену сухую одежду, заберусь под одеяло. Один день она переживёт, а завтра сдам кольцо. Будут деньги — будет и пища. И нечего нюни распускать, все так живут и как-то устраиваются. И я устроюсь. Не пропаду.

Я внимательно оглядела город сверху. А ведь я могу сэкономить на проезде! Если спуститься не там, где я поднималась, а чуть левее, тропинка как раз выведет меня к бабкиному дому и не придётся ехать на трамвае! Пока окончательно не стемнело, я зашагала по крутому склону, постепенно забирая вверх, и вскоре оказалась на самой вершине горы. Расчёты мои оправдались. Бабкин дом стоял с другой стороны холма, и его серая крыша виднелась в череде таких же безликих «хрущёб». Я возликовала. Мне, голодной и продрогшей, бабкина квартира больше не казалась такой уж убогой. Да и где я лучше-то видала? Мамкину избушку в Грязновке?!

Ноги бодро понесли меня вниз. Сухая трава и опавшие листья мягко пружинили, сумка хлопала по бедру и эти хлопки, и шаги так одиноко звучали в безжизненной тишине пустынной вершины, что мне стало не по себе.

«Даже ворон нет», — подумала я и ухватилась за тонкую ветку тощего, обнажённого деревца, чтобы не упасть на скользком склоне. Ветка предательски обломилась, и я поехала вниз на спине, собирая листья и грязь. Затормозила каблуками и медленно поднялась, тихо матерясь и отряхивая безнадёжно выпачканную одежду.

— Оно и лучше, что никого нет, — мрачно произнесла я в пустоту. — Поржать над тобой, Женька некому.

Левую ногу подозрительно захолодило и я опустила глаза, рассматривая свою неказистую обувь. Зрелище было впечатляющим. Тормозной путь не прошёл даром для моей обуви. Подошва левого ботинка не выдержала нагрузки и сейчас сиротливо лежала в полутора метрах выше по склону, а пальцы ног в дырявых носках мяли клочья выцветшей травы.

— Зашибись, — констатировала я.

Забрала недостающую часть своего гардероба и заковыляла по склону, неловко поджимая ногу и прикидывая, как бы мне произвести ремонт в полевых условия. Внизу чернел ствол поваленного дерева, на него я и опустилась, прижимая к груди оторванную подошву. В таких местах всегда много мусора, пластиковые бутылки, пакеты, консервные банки. Я вознамерилась найти кусочек проволоки и примотать подошву к сапогу, но таковой поблизости не находилось. Зато за широким стволом я разглядела узкую чёрную дыру. Пещера? Или нора. С каким-нибудь диким зверем. Хотя откуда здесь дикие звери? Нога замерзала всё больше, и я удвоила свои поиски. Ни проволоки, ни верёвки не находилось. С неба опять заморосил дождик, быстро набрал обороты и загудел мощным ливнем, стекая по склону серым сплошным потоком. Кажется, нет никакого смысла в починке обуви. Пойду так.

Меж тем, склон холма за несколько секунд превратился в бушующий поток, с водоворотами и стремительным течением. Я сидела на дереве, поджав ноги, хлопала отсыревшими ресницами и не решалась спуститься вниз. Внезапно стемнело. Вокруг меня бушевала непогода, замёрзшее тело отказывалось двигаться, и я с трудом вытянула окоченевшие ноги. Ступила в ледяной поток и левую ногу тут же свело мучительной судорогой. Я вскрикнула от боли. Держась руками за ствол, чтобы меня не унесло течением, добралась до темнеющей расщелины. Пальцы нащупали каменистый порог, и я буквально вползла в узкую щель, наплевав на диких зверей.