Джал Халгаев - Оскольки Страница 4

Я вскрикнула, когда острие сабли распороло ему правое предплечье.

На дорогу, устланную красноватыми кирпичами, хлынула темная багровая кровь.

Проводник завалился на бок и рухнул на колени. Цепь на его руках глухо звякнула. Всадник не успел остановиться, и его жеребец, запутавшись в железных оковах, рухнул на землю. С грохотом он подмял под себя своего хозяина, и его копыто угодило прямо ему в голову. Звук был такой, словно треснуло куриное яйцо.

Шатаясь, пленник поднялся, едва не лишившись рук, а за его спиной, пытаясь пробиться через визжащую толпу, к дороге пыталось протиснуться подкрепление. Коротко глянув в их сторону, он развернулся и побежал прямо ко мне, хромая на левую ногу.

Я попятилась, понимая, что не успею уйти. Через секунду мы с ним оказались прямо лицом к лицу. Я зажмурилась, ожидая, что сейчас меня убьют, но вместо этого хриплый голос с усмешкой произнес:

— Девчонка, — выдохнул он. — Знала бы, как больно…

— Ч-чего?

— А я ведь почти ушел!

В следующий миг он с глухим стуком свалился рядом, а в его боку — в том месте, где должна была находиться левая почка, — зияла страшная рана, в которой хищно поблескивал алым короткий арбалетный болт.

— Людвиг!

Этот голос заставил меня вздрогнуть, и скользкая стеклянная солонка проскользнула между пальцев и с треском разбилась о деревянные половицы, исторгая из себя содержимое.

— Черт, — выругалась я и кинулась собирать с пола соль.

Папа устало вздохнул.

— Да, Марта?

— Людвиг, ты не мог предупредить, что мы уезжаем хотя бы на день раньше?

— Я уже говорил, Марта, что это срочно! Я и сам не знал, что мы уедем.

— Напомни-ка, зачем мы срываемся и бросаем наш дом на целый месяц? У тебя работа, Людвиг, а у меня на рынке дел по самое горло, и я не намерена все оставлять этой хитрющей лисице, чтобы она там все переворотила назло мне!

— Да, пап, — поддержала я свою мачеху, — с чего это вдруг?

— А ты вообще молчи, Ольха, — беззлобно поморщился он. — Нет, куда ты вообще смотрела, а? Ладно, как и все, кинулась к воротам, но почему не побежала? Он ведь мог тебя убить.

Две пары глаз испытующе уставились на меня, и я не нашла ничего лучше, как просто пожать плечами.

— Ну, не убил же.

Марта фыркнула, но напоминать о случившемся у ворот больше не стала, вновь наседая на отца по поводу нашего внезапного отъезда, а тот продолжал в ответ закатывать глаза и отнекиваться.

— Кстати, — вновь подала я голос, не поднимая головы от пола и продолжая соскребать с половиц оставшиеся крупицы белой соли, — а за что его взяли? Проводника?

Марта махнула рукой.

— Держатель опять чего-то там напридумывал, — ответила она. — Кажется, из-за какой-то твари погибла то ли его сестра, то ли любовница, и он как всегда решил все скинуть на проводников. Сама-то не слышала, что ли?

Я качнула головой.

— В общем, теперь любой, кто встретит одного из этих проходимцев, обязан доложить все стражам, а там уже по накатанной.

— В смысле?

— Сначала в темницу, а потом на плаху, — отрезала она и вернулась к своему излюбленному занятию.

Я закусила губу. Неужели все так просто? Раз один из них провинился, обязательно ли из-за этого наказывать десятки других? Ведь это столько жертв! Ладно, сами проводники, но еще и люди, которых они могли спасти, невинные души, в конце-то концов! Хотя вон, в Тарантуре такой закон еще в прошлом году приняли, и ничего, живут, вроде как.

Я вздохнула. Власть — странная штука…

Внезапно к нам громко постучали.

Мы втроем замерли и молча уставились на сотрясающуюся как от порывов штормового ветра дверь.

Марта стала подниматься со стула, но отец положил на ее плечо руку и отрицательно покачал головой. Он прошептал:

— Наверх, обе. Быстро!

— Папа, что, черт возьми…

— Тьфу, Ольха, когда-нибудь ты меня будешь слушать?

Я нахмурилась: с чего это вдруг такой интерес к моей персоне? Но спорить не стала.

— Пошли, — Марта взяла меня под руку и повела к лестнице на второй этаж.

Мы поднялись по ступенькам. Марта хотела увести меня в их спальню, но я упрямо остановилась и мотнула головой, припав боком к углу и нервно сжимая пальцами шероховатые деревянные перила.

— Да что же с вами сегодня творится?

Дверь оглушительно хлопнула. Я услышала топот тяжелых сапог по полу и тихий возмущенный голос отца, но я так и не услышала, о чем он говорил.

— Прости…

Мои брови взлетели вверх. Я ослышалась, или Марта извинялась? Передо мной?!

Она вздохнула. Она подошла ближе, ее рука мягко легла на мое плечо, и мне вдруг стало до чертиков страшно, что даже волосы на загривке встали дыбом, а коленки сами собой подогнулись.

— Надо было все рассказать, Ольха, — от волнения делая ударение на первый слог, прошептала она. — Все-таки мы тебе не чужие. Да, между нами были разногласия, я не буду спорить, но Людвиг тебя любит и…

— Замолчи! Заткнись!

Марта вздрогнула и отпрянула.

Я дрожащими пальцами прикоснулась к обрезанным растрепанным локонам и провела ладонью по своим волосам.

— И давно вы… — я сглотнула, стараясь сдержать слезы. — Давно вы знаете?

— С прошлого месяца, — честно ответила Марта. — Людвиг отказался продавать Гансу стилет, и он, в общем, проболтался. Сначала мы думали, что он врет, но потом спросили кое-кого, и те подтвердили. Святая Райна, Ольха, такое не скрывают! Но я до сих пор не понимаю, почему он хотел уехать…

Я поморщилась, но отвечать не стала.

— Что сделал отец, Марта?

— Он подал жалобу Правителю…

— ЧТО?!

Я со всех ног помчалась по лестнице вниз, но Марта нагнала меня у самого конца и прижала к стене, и я ничего не смогла с этим сделать: женщина была в полтора раза выше меня и в сто раз сильнее.

— Пусти! — выдохнула я ей в лицо. — Ты что, дура? Ладно, он, но как ты могла это допустить?

— Что? Ты про что, Ольха?

В эту секунду до нас донесся грохот и треск ломающегося стекла — большого круглого зеркала, что висело в прихожей, сразу же догадалась я.

— Вот про это.

Мы обе одновременно побежали в сторону шума и рассерженных голосов.

Я застыла, так и не успев сделать и трех шагов.

— Ну, привет, рыжая, — прогундосил Фальрик, вытирая платком со стилета кровь. — Говорил же я тебе: скажешь кому, и твой папаша отправится на тот свет.

— Я… — я сглотнула, боясь посмотреть в ту сторону, от которой по полу растягивалось длинное пятно крови. — Я никому не говорила.

— Людвиг! — Марта кинулась к мужу, но в следующую секунду ее остановил серебряный росчерк палаша. Отрубленная голова с глухим стуком подкатилась к моим ногам.