Роберт Говард - ТЕНЬ ЯСТРЕБА. Сага призрачных замков Страница 4

Молчание спутника действовало ей на нервы. Несколько раз она пыталась заговорить, но отсутствие какой-либо реакции с его стороны в конце концов заставило ее замолчать, возбуждая любопытство и задевая самолюбие. Никогда еще ее попытки заинтересовать мужчину не заканчивались столь откровенной неудачей. Она ощущала некое неуловимое равнодушие с его стороны, неестественное и пугающее. Ей стало страшно, но она шла следом за незнакомцем, поскольку не знала, что еще можно предпринять. Он заговорил лишь однажды, когда, оглянувшись, она в ужасе увидела позади несколько крадущихся темных фигур.

— Нас преследуют! — воскликнула она.

— Не обращай внимания, — ответил он своим странным голосом. — Они всего лишь слуги Аллаха, которые служат ему подобающим им образом.

Этот загадочный ответ заставил ее содрогнуться, и больше она не услышала ни слова, пока они не подошли к небольшим воротам в высокой стене. Незнакомец остановился и громко крикнул. Ему ответили изнутри, ворота открылись, и в них появился молчаливый негр, высоко державший факел. В его мертвенно-бледном свете незнакомец казался нечеловечески высоким.

— Но это… это же ворота Великого Дворца! — заикаясь, произнесла Заида.

Вместо ответа незнакомец откинул капюшон, открыв длинный бледный овал лица, на котором горели странно мерцающие глаза.

Заида вскрикнула и упала на колени.

— Аль Хаким!

— Да, Аль Хаким, о неверная грешница! — Его глухой голос звучал подобно похоронному звону, неумолимый и безжалостный, словно медные трубы страшного суда. — О, самонадеянная и глупая женщина, осмелившаяся нарушить указ Аль Хакима, который есть слово Господне! Та, что ходит по улицам во грехе, и отвергает приказания благочестивого правителя! О Аллах, могучий и великий! О, Повелитель Трех Миров, отчего не поразишь ты ее ударом молнии, дабы все узрели ее участь и содрогнулись!

Затем, внезапно переменив тон, он резко крикнул:

— Схватить ее!

Когда руки чернокожих слуг коснулись ее тела, Заида упала в обморок — в первый и последний раз в жизни.

Она не чувствовала, как ее подняли и пронесли через ворота, через увитые цветами и пахнущие пряностями сады, через коридоры, обрамленные спиральными колоннами из алебастра и золота, а затем в комнату без окон, двери которой были заперты на золотые засовы, украшенные аметистами.

Венецианка пришла в себя на покрытом коврами и подушками полу. Ошеломленно оглядевшись по сторонам, она внезапно вспомнила все, что с ней случилось. Тихо вскрикнув, она отпрянула, увидев над собой схватившего ее человека. Калиф стоял со сложенными на груди руками и мрачно горящими глазами, которые, казалось, прожигали ее насквозь.

— О Лев Правоверных! — Взмолилась она, пытаясь подняться на колени. — Пощади! Пощади!

Еще не договорив, она уже понимала всю тщетность просьб о пощаде — здесь милосердие было неизвестно. Она стояла на коленях перед самым ужасным из монархов мира, чье имя звучало проклятием в устах христиан, иудеев и правоверных мусульман; человека, который, объявив себя наследником Али, племянника Пророка, был главой шиитского мира, воплощением Божественного Разума для всех шиитов; человека, приказавшего убить всех собак, вырубить лозы и сбросить в Нил весь мед и виноград; человека, который запретил все азартные игры, конфисковал собственность христиан-коптов и подверг собственный народ ужасным пыткам; человека, который считал неподчинение любому из его приказов, сколь бы незначительно оно ни было, самым тяжким из всех возможных грехов. Переодевшись, он бродил ночами по улицам, как когда-то Гарун аль-Рашид, следя за тем, чтобы соблюдались все его указы.

Аль Хаким смотрел на нее немигающим взглядом, и Заида чувствовала, как внутри у нее все сжимается от ужаса.

— Богохульница! — прошипел он. — Орудие шайтана! Дочь сил зла! О Аллах! — внезапно закричал он, воздевая к небу руки в широких рукавах. — Какого наказания заслуживает сей демон? Какой кары, каких ужасных мук будет достаточно, чтобы воздать ей по справедливости? Даруй мне мудрость, о Аллах!

И тогда Заида поднялась с колен, сбросила порванное покрывало и вытянула руку, указывая на его лицо.

— Зачем ты призываешь Аллаха? — истерически взвизгнула она. — Призови Аль Хакима! Аллах — это ты! Аль Хаким — Бог!

Неожиданно смолкнув, он закружился на месте, схватившись за голову и что-то неразборчиво крича. Затем он выпрямился и ошеломленно взглянул на нее. К ее природным актерским способностям добавился неприкрытый ужас того положения, в котором она оказалась. В глазах Аль Хакима она выглядела ослепленной неким неземным великолепием.

— Что ты видишь, женщина? — прошептал он.

— Аллах явил свой лик предо мной! — прошептала она в ответ. — В твоем лице, сияющем словно утреннее солнце! О нет, я сгораю, я умираю в сиянии твоей славы!

Она закрыла лицо руками и, дрожа, упала на колени. Аль Хаким провел дрожащей рукой по лбу и вискам.

— Бог! — прошептал он. — Да, я Бог! Я догадывался… я мечтал об этом… я, и только я обладаю мудростью Бесконечного. Теперь же и смертный узрел это, узнал Бога в обличий человека. Да, это истина, которой учат наставники шиитов — Воплощение Божества. Наконец передо мной предстала Истина из истин. Не просто воплощение божества — самого Аллаха! Аль Хаким — Аллах!

Обратив взгляд на женщину у своих ног, он приказал:

— Встань и посмотри на своего Бога!

Она робко поднялась, съежившись под его немигающим взглядом. Венецианка Заида не казалась чрезвычайно красивой в глазах арабов, требовавших идеально отточенных черт и изящной фигуры, но она была хороша собой: крепко сложенная, с большой грудью, массивными бедрами и плечами несколько шире обычного. Нельзя было отнести к классическим греческим образцам и ее слегка веснушчатое лицо. Однако от нее исходила жизненная энергия, превосходившая внешнюю красоту. В карих глазах светился проницательный разум, а в гибких руках и крупных бедрах чувствовалась физическая сила.

Что-то изменилось в широко раскрытых глазах Аль Хакима; казалось, он впервые отчетливо увидел ее.

— Твой грех прощен, — нараспев произнес он. — Ты первая, кто приветствовал своего Бога. Отныне ты будешь служить мне верой и правдой.

Она распростерлась перед ним, целуя ковер у его ног, и он хлопнул в ладоши. Низко кланяясь, вошел евнух.

— Немедленно отправляйся в дом Захира эль Гази, — приказал Аль Хаким, глядя поверх головы слуги и словно не замечая его. — Скажи ему: «Это слово Аль Хакима, который есть Бог: день завтрашний станет началом великих событий, строительства кораблей и сбора воинства, так, как ты и желал; ибо Бог есть Бог, и неверные слишком долго оскверняли имя Его!»