Илья Одинец - Младший вовсе был дурак Страница 4

И тут меня осенило. Ну я и дурак! У меня же теперь есть сила! С её помощью можно соорудить костёр или послать в небо сигнальный фейерверк, тогда меня наверняка найдут.

Бросив недоделанную набедренную повязку, я осмотрел руки. Руки как руки, самые обычные, чешутся от нестерпимого желания колдовать. Я повернулся к камышам и выставил ладони.

— Огонь! — скомандовал я.

Ничего не произошло.

— Гори!

Чёрт, а это сложнее, чем кажется. Я закрыл глаза и сосредоточился на ладонях, стал по капельке собирать теплоту тела и направлять её на руки. Ну, или мне казалось, что направляю, потому что ничего необычного не происходило. Шелестели деревья, щебетали птички, солнце приятно согревало плечи. Вдруг от воды потянуло прохладой. Я открыл глаза и обомлел. Метрах в двухстах от меня полыхал камыш, а озеро, как раз там, где я вышел из воды, затянуло тонкой коркой льда.

Офигеть! Такой костерок трудно не заметить, но с силой, нет, с СИЛОЙ, нужно обращаться аккуратнее, ведь и Лаврентьева говорила, что в нашем мире её способности сильно ограничены.

Я смотрел на огонь и не мог поверить собственным глазам. Колдун, блин! И что делать? Вдруг пламя на лес перекинется? Будут потом меня разыскивать, как маньяка-поджигателя.

Вдруг до моих ушей донеслись странные звуки: топот, скрип.

«Лошадь с прицепом! То есть, кто-то едет на телеге. Быстро же заметили мой сигнал о помощи», — догадался я и бросился к воде.

Одежда одеждой, но для начала хорошо бы убедиться, что в телеге не разбойники и не охотники на беглых крестьян. Без одежды как докажешь, что ты не крестьянин? Тут и холёные ручки не помогут, посадят в телегу, да пахать запрягут. Эх, были бы на мне джинсы да куртка, сошёл бы за иностранного туриста.

Я быстро разбил ледовую корочку, которая уже практически растаяла, вошёл в воду, которая показалась обжигающе холодной, и спрятался в камышах.

Скрип и топот приблизились, а потом мужской голос басовито выкрикнул:

— Тпру! Стоять!

Я осторожно раздвинул заросли и увидел белого коня. Довольно красивого: ухоженного, с расчёсанной гладкой гривой, длинными ногами и украшенной цветными камнями кожаной сбруей. Не бедный конь. В смысле, не бедные его хозяева. Я подвинулся влево и присвистнул. Конь вёз не телегу, а вполне соответствующую своей красоте карету, точнее небольшую двухместную открытую коляску с синим гербом на дверце, изображающим парящего орла. На козлах сидел бородатый мужичок в блестящих сапогах, широких полосатых штанах, синем кафтане и залихватски сдвинутой на затылок шапке. На разбойника точно не похож.

Незнакомец спрыгнул на песок, покосился на догорающий камыш и склонился к земле.

Следы что ли изучает? Понятное дело, натоптал я там немало, но ни одна дорожка следов не ведёт к лесу, а это значит… Исходя из того, что я узнал от Лаврентьевой о Таэрии, меня запросто могут принять за водяного… Медлить нельзя. Я тихо выплыл на видное место и шлёпнул по воде, привлекая к себе внимание.

— Уф! Вот вы где! — с облегчением выдохнул незнакомец. — А я вас повсюду ищу.

— Правда?

— Вылазьте из воды!

Это что-то новенькое. Он что, меня искал? Скорее всего, с кем-нибудь перепутал. Впрочем, мне всё равно, мне нужна одежда, а этот бородач может помочь.

— Нет ли у вас какой-нибудь одежды? — спросил я.

— У вас? Ваше высочество, вы меня не узнаете что ль? Прохор я. Прошка!

Я прищурился. Ваше высочество? Это он мне? Приехали. Вместо разбойников и охотников на беглых крестьян мне попался сумасшедший. Возможно буйный, вон как глазом дёргает. С таким лучше не спорить.

— Узнаю, — крикнул я и выбрался на берег.

Прохор снял кафтан.

— Изволите надеть?

— Спасибо.

— Звиняйте, ваше высочество, не ожидал, что вы голышом купаться убежите, — мой сумасшедший новый знакомый подошёл к карете и открыл дверцу. — Садитесь.

Я надел кафтан и сел на мягкое, обитое синим сафьяном сиденье. Прохор захлопнул дверцу, закрыл защёлку и вскочил на козлы.

— Н-но! Пошла!

— Куда едем? — спросил я его широкую спину.

— Во дворец, — отозвался Прохор. — Али изволите покататься? Голышом очень не рекомендовал бы, людишки у нас недобрые, смеяться начнут.

— Тогда давай во дворец.

Раз Прохор называет меня высочеством, значит, принял за принца. За того самого Власилиана, в которого Лаврентьева втюхалась. Ну, точно сумасшедший. Как нас можно спутать? Власилиан, по Ленкиным словам, блондин с курчавыми волосами, высокий, как шкаф, и «похож на милого амурчика», а я темноволосый, отнюдь не шкафообразный, а с амуром и рядом не стоял. Будем надеяться, во дворце недоразумение разрешится, Прошку за ошибку побьют не слишком сильно, а мне дадут какую-нибудь одежду.

Карета оказалась не самым комфортным средством передвижения. Рессоры работали плохо, коляску раскачивало, меня то и дело подбрасывало на кочках, приходилось крепко держаться за борт. Прохор направлял карету к лесу, где явственно виднелась широкая аллея, уходящая вглубь дебрей. С того места, где я совершал свой нечаянный заплыв, аллею видно не было, но я наверняка нашёл бы её и без посторонней помощи.

— Вас уж все обыскались, — не оборачиваясь произнёс Прохор. — Поначалу никто и не понял, что вы убежать изволили, а как пропажу обнаружили, такой кавардак начался! Ещё бы! Сегодня ведь особенный день, из соседних держав целый дворец гостей понаехало, а тут принца не досчитались. Его величество за сердце схватился, её величество ножкой топнули, а братцы ваши и вовсе разозлились. Побить обещали.

Братцы? Не припомню, чтобы Лаврентьева говорила о Власиниановых братьях. Может, просто не сочла нужным? Да какая разница? Мне бы до дворца добраться и одежду достать, а там видно будет.

Карета ехала по лесу довольно долго, но вот впереди замаячил просвет, и я увидел обширный парк. По обеим сторонам от песчаной дороги старательные садовники высадили, наверное, миллион цветов. Здесь были и розы, и гортензии, и георгины, и лилии; от многообразия красок рябило в глазах, а когда карета подъехала ближе, засвербило в носу — смесь здешних цветочных ароматов с лёгкостью могла дать сто очков вперёд любому парфюмерному магазину.

По периметру парк окружала высокая каменная стена с башнями, на верхушках которых развевались синие флаги с орлом, точной копией птицы на гербе. Видимо, стеной была огорожена вся дворцовая территория вместе с озером и парком. Лично я на месте его величества, так бы и сделал. Справа высилась громада королевского дворца.

Ну, допустим, про громаду это я преувеличил. На первый взгляд замок казался гигантом, но на самом деле он не дотягивал до уровня городской девятиэтажки, его самая высокая башня заканчивалась на высоте седьмого или восьмого этажа, остальные не превышали пяти этажей. С точки зрения инженерии, это неплохо, ведь камень не самый удобный строительный материал, да и подниматься пешком не очень-то весело — про лифты здесь никто не слышал.