Елена Грушковская - Нить Ариадны[СИ, книга не издавалась] Страница 4

От себя не убежишь… Смяв листок со стихами, она поднесла к нему пламя зажигалки. Строчки горят, но боль остаётся.

Но, сколько ни избегала Ариадна Влада, встретиться снова им всё же пришлось. В апреле от сердечного приступа умер отец, и девушка осталась совсем одна. Мама умерла десятью годами раньше.

Ариадна была в состоянии ступора. Ничего не понимала. Больница, морг, какие-то люди, к которым нужно было пойти и получить какие-то бумаги. Всё понеслось вокруг неё жуткой каруселью, но поверх всей этой круговерти было написано жирными чёрными буквами: папы больше нет. Его тело лежало в морге, а она всё ещё пребывала в шоке. Организация похорон. Да, но как?.. Её рассудок был парализован.

Когда зазвонил мобильный, она не сразу ответила: просто не понимала, кому она сейчас могла быть нужна. Телефон смолк, но через пять минут зазвонил снова, и нервы болезненно натянулись. Ниточка, связь. Она зазвенела, омертвевшее сердце ожило и заболело. Ариадна ещё не видела, чей номер высвечивался на дисплее, но уже знала, кто это был.

— Русалочка, привет.

От теплоты знакомого летнего голоса дыхание перехватило, в горле что-то булькнуло, но слёзы так и не пошли.

— Ариша, что случилось?

Она пролепетала:

— Папа умер… Я… я отупела совсем. Не знаю, что делать…

Влад приехал сразу же. Но не один: с ним был голубоглазый брюнет, которого он представил как своего друга Даниила. То, что Даниил такой же необычный, Ариадна поняла сразу — по волне силы, от которой волоски на теле становились дыбом. Он был не солнцем, а звездой — яркой, но не такой тёплой, как Влад. На немой вопрос, читавшийся в глазах Даниила, — о том, кем ему доводилась Ариадна, Влад ответил:

— Друг.

Голубые глаза Даниила ласково заискрились, и он, сжав руку девушки, сказал:

— Ну что ж, друг моего друга — мой друг.

Они всё организовали, так что придавленной горем и оттого плохо соображающей Ариадне не пришлось шевельнуть и пальцем. Странно, но её душа онемела, как будто в неё сделали обезболивающий укол. Она даже не вздрогнула, услышав, как Влад сказал кому-то по мобильному:

— Задержусь немножко. Нет, до завтра — максимум. Ладно… И я тебя целую.

Кто был на том конце линии? Любимая девушка? Жена? А может, мать? Мать… да, возможно. А впрочем, не всё ли равно?

Но точки над i расставил Даниил, спросив Влада:

— Что, твоя половина беспокоится?

Влад бросил быстрый взгляд на Ариадну, но на лице у неё не дрогнул ни один мускул. Просто сердце, до сих пор умудрявшееся как-то биться под каменной плитой боли, натужно дрожа, как штангист, фиксирующий вес, теперь остановилось. И плита раздавила его. Крак — и всё. Очень быстро, так что Ариадна даже не успела что-либо почувствовать. Она умерла. А мёртвым — уже всё равно.

Она продолжала убирать со стола после поминок, но душой была там — с папой. Правду говорят, что, пока родители живы, мы остаёмся детьми. А когда они уходят, наше детство кончается безвозвратно. Для отца она всегда была маленькой девочкой, а теперь она стала взрослой.

Нет, не взрослой. Мёртвой.

— Русалочка, иди, приляг, мы тут сами уберём, — сказал Влад.

Ариадна продолжала машинально собирать посуду. Вернее — её тело. Зомби. Она не возражала, когда стопку грязных тарелок забрали у неё из рук, а её саму, взяв за плечи, отвели в другую комнату и заставили лечь на кровать.

— Меня беспокоит, что она не плачет. Поплакала бы — может, легче бы стало…

— Может, потом поплачет, позже.

Это переговаривались Влад с Даниилом, убирая со стола. Ариадна лежала на кровати в своей комнате, глядя мёртвыми глазами в потолок.

Сорок дней прошли, как в тумане. Ариадна машинально ходила на работу — выдавать детям книги, а потом возвращалась в пустую тихую квартиру. Она не знала, откуда у неё взялись деньги на погребение; помнила только, что держала какие-то деньги в руках, причём немалые. Похороны были не самыми дешёвыми, на такие её сбережений не хватило бы. Думать о том, что их оплатили Влад с Даниилом, не хотелось. Но — приходилось, потому что, как только к Ариадне вернулась способность нормально думать, она сразу сопоставила факты. Её с отцом сбережения оказались вообще нетронутыми. Холодильник лопался от еды, за коммунальные услуги, интернет и телефон было уплачено, на счету за мобильную связь лежала хорошая сумма: разговаривай — не хочу. Мусор был выброшен, протекающий кухонный кран отремонтирован…

Кухонный кран. Отец собирался его починить, даже новые резиновые прокладки купил. За день до приступа.

Она стояла на коленях у кухонной мойки и тихонько выла, покачиваясь из стороны в сторону. Плотину прорвало, хляби разверзлись — слёзы лились потоками. Откуда-то из комнаты прибежал Даниил, склонился, обнял за плечи.

— Аришка, ты что? Что такое?

Оказывается, он был здесь. А она даже не заметила.

— Русалочка, всё хорошо, я с тобой.

Сердце вздрогнуло, как плетью огретое, с пульсирующими и тупо ноющими под ожоговым струпом словами «просто друг». Вздрогнуло от «Русалочки», вскрикнуло и забилось: не раздавило его каменной плитой, живо оно было, проклятущее!.. И болело.

— Не называй меня так, — глухо простонала Ариадна.

— Почему? — Даниил присел перед ней на корточки.

— Потому что только Влад… меня… так…

Даниил усмехнулся.

— Ну и что? Что ж делать, если ты в самом деле на неё похожа? Нет уж, буду называть тебя, как мне нравится, и ты мне не запретишь.

Она была жива. Жива. Если чувствует боль — значит, жива.

К лету Ариадна понемногу оттаяла. К душе вернулась чувствительность, к сердцу — боль. Теперь она знала точно: у Влада была девушка, а ей он мог предложить только дружбу. Ариадна решила смириться и принять такие условия, потому что совсем без Влада она не могла. Как растение чахнет и погибает без солнечного света, так и Ариадна не могла существовать без тёплого сияния Влада. Он был человек-солнце, а она — маленькая выжженная планетка, которая вращалась вокруг него, не в силах сойти с орбиты.

Иногда сердце роптало, и в нём копилась обида: зачем Влад приручил её? Зачем ослепил своим светом, если не мог дать ей такую любовь, о какой она мечтала? Зачем пришёл и назвал её своей Русалочкой?

Но разве виновато солнце в том, что, когда его лучи согревают напитанную влагой землю, зерно прорастает и тянется к нему? А потом настаёт зима, и растение гибнет от холода. Никто не виноват. Просто так устроен мир. Солнце не может не светить всему живому, и живое не может не радоваться его свету.

Просто радоваться. И жить.

А потом Влад вдруг пригласил её на выходные за город, на природу. Но ехал он не один, а с друзьями. Девушка его с ними не ехала: срочная работа вынуждала её остаться в городе.