Олег Кулагин - Война теней Страница 4

Что-то звучит в ушах. Неясное… убаюкивающее… Словно чей-то ободряющий голос нашептывает: волноваться не стоит… Все тревоги закончились… Тебя ждут друзья… Друзья помогут…

Двое выступают из тьмы и подхватывают его под руки. Снаружи уже ждет машина с распахнутой дверцей. Под ровным светом тускнеющего неба он видит смуглые лица.

«На немцев не похожи. Скорее на индусов…»

Черный «Опель» сразу срывается с места. Впереди воют сирены — опять началась бомбежка. Но шофер не сбавляет ход — он безошибочно выбирает путь среди клубящихся пылью завалов.

Грохот разрывов… Едкая пелена дыма… Языки пламени… Все сливается в настоящий ад.

Однажды они едва успевают проскочить улицей. Сзади раскатисто ухает. Штурмфюрер вяло оглядывается. Будто хлипкая декорация, на глазах рушится шестиэтажный дом. Грузовик с мальчишками из гитлерюгенда, который они обогнали секунду назад, исчезает под обломками.

Эсэсовец равнодушно отворачивается. В каком-то оцепенении следит за мелькающими в окне руинами… Разбросанный домашний скарб, неубранные трупы гражданских вдоль дороги — все кажется ненастоящим. Мир плывет, как длинная декорация…

Эсэсовец закрывает глаза. Куда он едет и что с ним будет — все равно.

Сладкая приторная безмятежность растворяет его в своих объятьях…

Остановка.

Что, уже приехали?

Они где-то среди руин. Его выводят из машины. Впереди — подъезд явно нежилого дома, часть здания словно срезана гигантским ножом, так что видна уцелевшая внутренняя обстановка квартир.

Вестибюль.

Подвал.

Неказистая крашеная дверь, за ней еще одна, тяжелая бронированная… Вспыхивает лампочка. У порога — худощавый, будто высушенный старик. С кожей смуглой, как у похитителей, но с монголоидным разрезом глаз. Скорее не индус, а тибетец. Одет диковинно — в немецкий генеральский мундир со следами от споротых погон и петлиц.

«Разжаловали? Или сам?..»

Внимательные холодные глаза уставились на гостя. Старик приглаживает белую, как снег, бороду. И вдруг ласково щурится:

— Здравствуйте, Юрий. Давно вас ждем.

Сказано по-русски, без малейшего акцента.

— Не понимаю, — выдавливает эсэсовец на чистом берлинском диалекте.

Штурмфюрера ведут вниз по лестнице. Он не сопротивляется. В голове еще туман, но мысли текут свободнее.

«Откуда они знают имя?!»

За второй бронированной дверью — просторное помещение. Тут, глубоко под землей, тепло и сухо. Ярко светят стоваттные лампочки, неизвестно откуда получающие энергию.

— Извините за то, что доставили вас сюда против воли. Но, боюсь, иначе эта встреча могла и не состояться. — «Генерал» указал на удобное кресло, сел сам. И добавил без длинных предисловий: — Мы знаем про вас все.

— Так уж и все? — усмехнулся эсэсовец. Говорил он по-прежнему на языке Шиллера и Геббельса.

Только усмехаться ему пришлось не долго.

— Юрий Павлович Шадрин, — проговорил старик, будто читая с невидимого листа. А потом назвал позывные для радиосвязи, фамилию непосредственного начальника и на закуску — номер дома, в котором во время последнего визита в Москву Шадрин останавливался.

«Генерал» ласково моргнул. Вероятно, что-то прочел на лице «штурмфюрера».

— Не надо волноваться, мы не из гестапо. И сдавать вас туда не собираемся. Более того, мы — ваши спасители. Еще чуть-чуть, и вас бы, юноша, обязательно арестовали.

— Откуда такая трогательная забота? — выдавил «гость», переходя на русский. Вся конспирация летела к чертям.

— Мы — друзья.

— И что от меня нужно… друзьям?

«Генерал» доверительно наклонился в его сторону:

— Знаете о народе бонпо?

— Честно говоря, не много…

— Наша родина — Тибет.

— Далеко вас занесло.

— История сейчас вершится в Европе.

— Кажется, вы плохо ее учили.

«Генерал» улыбнулся:

— Историю пишут люди… Когда-то фюрер великой Германии был чтим у нас. Высокие Махатмы оказали ему поддержку. Не скрою, именно благодаря этой поддержке он получил власть и подчинил себе Европу…

«Ахинея… Нацистская ахинея, — поморщился Юрий и с Удивлением отметил, что разрывы бомб и снарядов совершенно не доносятся в этот подвал. Картины пылающего города встали в памяти. — Чертовщина… Такое творится наверху! А здесь — тишина, как в барокамере…»

Голос тибетца звучал невозмутимо и уверенно:

— В мире есть силы, которые издревле нам противостоят. Именно они помешали фюреру Германии посетить перед войной наш священный край и совершить обряд. Великий обряд, дарующий подлинную власть. Это дорога от людей к богам. А фюрер так и остался смертным. И потому проиграл. Человек слишком слаб.

— Он — человек? — усмехнулся Юрий. — Ну, не знаю. В этом я не уверен.

— Мы знаем.

— А вы-то ради чего старались? Тоже хотели в гауляйтеры?

— Наши цели лежат за пределами мира. Вам этого не понять, юноша.

— Махатмам не повезло. Такие высокие цели. И такой поганый исполнитель.

— Тут вы правы, — легко согласился «генерал». — Это главное, ради чего вы здесь. Махатмы раскаиваются в том, что связали выполнение своих замыслов с Гитлером. Ход истории иногда определяют случайности.

Шадрин вздрогнул — на мгновенье он ощутил что-то вроде холодного прикосновения. Почудилось, будто в сумрачном дальнем углу находится еще кто-то… Следящий из тьмы пристальным тяжелым взглядом.

Юрий поежился, стряхивая наваждение.

А старик в генеральском мундире не сводил с него выцветших карих глаз. И все говорил — твердо, властно. Словно хотел намертво отпечатать каждую фразу в памяти «гостя».

— Вначале Учителя Истины делали ставку на вашего вождя и повелителя. Мы считали весьма правильными и благодетельными суровые меры по отношению к темному народу. Ведь народ — это стадо, которому требуется пастух с палкой в твердой руке. Позже нам пришлось изменить свое отношение. В тридцатые годы при участии Сталина были уничтожены многие полезные и верные наши люди. Это было прискорбно. Они не были его врагами. Под влиянием действий вашего вождя Высокие Махатмы решили отдать предпочтение Гитлеру.

— Махатмы тоже ошибаются?

— Иногда. Россия — самая большая ошибка. Теперь мы понимаем, что именно здесь решится, по какому пути пойдет человечество. Мы предлагаем союз Махатме Сталину. Пусть те досадные недоразумения, которые нас разделили, канут в забвение.

— Даже так? — иронически вскинул брови Юрий. — Значит, когда мы, темное стадо, приперли к стенке вашего фюрера, вы решили предложить свою дружбу?

«Генерал» пронзил его холодным взглядом: