Наталья Егорова - Инородное тело Страница 4

Дважды звонил телефон, и невидимый собеседний жарко дышал в трубку, пугая до слабости в коленках.

Всю ночь ворочался директор на ставшей внезапно угловатой подушке, всю ночь мучали его кошмары, в коих летал он под облаками верхом на черной трубе и ловил сачком искрящиеся горошины, а после засовывал их себе в уши, в нос - куда придется.

Просыпаясь, он всякий раз взглядывал на будильник, но утро не спешило, и бесовские наваждения терзали измученную директорскую душу снова и снова.

К утру решил он, что заболел. К тому же и грипп свирепствовал в том году с особенной неукротимой силой, так что вполне можно было списать вчерашние ужасы на температурный бред.

Заваривши себе литровую кружку зверобою, добавив туда для верности шалфею с ромашкой, обложился Игорь Михайлович в постели старыми номерами "Семьи и школы", вознамерившись отдохнуть в домашнем уюте от изрядно опостылевших загадок.

Не тут-то было.

Сперва завуч заполошно прокричала по телефону, что на утренней линейке видели, дескать, северное сияние. Да-да, вот прямо на стене, где горнист и Ванька Туров дырку проскреб. Нет, само по себе воссияло точь в точь вокруг ванькиной дырки, и пропало тоже само.

Игорь Николаевич махом допил зверобой и положил на лоб мокрое полотенце.

Через два урока завуч позвонила снова. Теперь в кабинете физики обнаружился веселый фонтанчик, бивший прямо из пошарпанного паркета и утекающий в никуда. Вода в фонтане была пузыристой, с едва заметной кислинкой. Завхоз Степаныч клялся, что никакой трубы, а тем паче водопроводной, под кабинетом физики не проходит.

Когда же тряпочная пальма на третьем этаже сама собой вспыхнула синим пламенем и горела, не сгорая, всю большую перемену, а в спортзале прямо с потолка выпал снег, укрыв маты полуметровым слоем, Игорь Михайлович стиснул зубы и, выпив две таблетки аспирина - для верности - отправился разбираться.

Но не стал заходить ни в спортзал, ни к завучу, ни к завхозу. Ибо чувствовал Игорь Михайлович, что есть человек, которому ведома причина и странных явлений, и возникновения трубы, выпятившей с потолка блестящий бок, и даже дурацкого поведения таинственной горошины. Все указывало исключительно на Марь Иванну Лютикову.

С печалью на лице шагнул он в химический кабинет, и щелкнул замок за спиной его. Сурово глянули со стен черно-белые ученые лица.

– Я требую объяснить, - припечатал директор и даже кулаком по парте стукнул. Тихонечко. И пальцем на трубу указал.

Труба, и верно, уходила в лабораторию, а там оканчивалась здоровенной махиной, злобно ощетинившейся рычагами и вентилями.

– Отчего ж не объяснить-то, - радушно закивала учительша. - Объясню, как есть объясню. Трубопровод это межизмеренческий.

Игорь Михайлович с трудом отвел взгляд от зеленых хвостов, шустро полоскающих в раковине пробирки.

– Побочное измерение в трубку свернули, вот трубопровод и получился, - ворковала химоза, - а гонят по нему антиматерию из антигалактики Блюсс в дельтовидную галактику Икс-27, ну а там в топливо перерабатывают. Я же наблюдателем поставлена, за антиматерьяльным потоком следить, утечки отслеживать, давление регулировать. Для того мне и трансформблютор даден, чтобы не упустить чего ненароком. Только вот некоторые, мы уж пальцами тыкать не будем - кто, подбирают чего попало, да еще и в уши суют! Отдашь ли трансформблютор, касатик, а? Добром прошу... пока.

– Да я бы с радостью! - воскликнул измученный директор. - Объясните только, как.

Потупив глаза и теребя пуговицу на строгом жакете, Марь Иванна объяснила.

Игорь Михайлович, натурально, ужаснулся.

Нет, мадам Лютикова была, конечно, еще хоть куда. Со спины, в толпе, издалека, ноябрьским вечером ей вполне можно было дать лет тридцать... ну, тридцать пять. Но чтобы вот так неожиданно, в разгар учебного дня, среди немытых пробирок... да и смотрел на нее директор не со спины, а очень даже в лицо смотрел, и возраст знал с точностью до года, ибо доступ имел ко всем личным делам.

Нет уж, увольте.

Никакой, даже самый антиматерьяльный трубопровод не стоит подобных жертв.

– Вы поймите, Игорь Михалыч, - с придыханием поясняла Марь Иванна, отрезая директору путь к дверям, - судьба множества миров висит на волоске. Ведь вы же понимаете, если прекратятся поставки антиматерии... о, если прекратятся поставки - это же топливный кризис!

Директор кивал китайским болванчиком, огибая средний ряд парт, но на химозу поглядывал бдительно.

– Перспективы будут ужасны: волнения, бархатные революции, а кое-где, вы только подумайте, и даже не бархатные...

Игорь Михайлович аккуратно взошел на кафедру, шагнул за вытяжной шкаф, присматриваясь, как бы метнуться в дверь мимо бдительных очей преследовательницы. Только бы добраться, а там - никакой замок ему не помеха.

– Повышение межмировых пошлин, - продолжала стращать химоза, - срыв экспортных поставок, снижение качества продукции и скачок - невероятный скачок инфляции!

Скачок инфляции - это он понимал. Но даже самый разнузданный её, инфляции, рост мерк перед морщинами на шее старой жабы Марь Иванны.

– Ни-ког-да!

Рванулся директор, прыгнул раненым тигром, разом перелетел через учительский стол, смахнув по дороге коробку с железными опилками. Взмыла к потолку серая хмарь да и осела обратно, расположившись вокруг красно-синего бруска в строгом соответствии с магнитными линиями.

Три шага всего осталось до двери, а там - удариться всем телом, проломить, прорвать хрупкую преграду, вырваться на свободу...

Ах! - вскричали мы, наблюдающие за этой сценой, ибо точно видели, что в следующее мгновение коварно подвернется под ногу директору все тот же злополучный трехногий стул.

Ып! - успел сказать Игорь Михайлович, обрушиваясь в проход, да так, что дрогнули и нервно звякнули на столе колбы.

Ага! - торжествующе завопила Марь Иванна, коршуном набрасываясь на беззащитную жертву.

Хлипкая на вид, на деле обладала она чудовищной силою, враз припечатавшей Игоря Михайловича к немытому линолеуму, аки таракана тапкой. Тут бы и сдался милейший директор школы, тут бы и пал под натиском инопланетного чудовища, однако играл на его стороне еще один маленький, не учтенный почтенной дамой фактор.

Дурацкий такой. Сугубо физиологический.

Нет, в самом деле, войдите в положение бедного Игоря Михайловича. Эти морщины, и эти всклокоченные седые волосы, и эти костлявые коленки, и игриво вьющиеся по полу зеленые хвосты... Нервы директора мало походили на стальные канаты. Все остальное, впрочем, тоже сталью не звенело.

Слаб человек перед лицом вселенской необходимости.

Но зловредная химоза не отставала и распластанного под партой директора не отпускала; даже непредвиденная проблема ничуть не обескуражила ее.