Пол Кемп - Эпоха легенд 1. Маленькая победа Страница 4

Поднялась Неру, но сгустившиеся облака скрыли её свет. Вслед за ней появилась Сахмет, и её дурное свечение просочилось сквозь облака, залив пустыню своим нечестивым, бледно-зелёным светом. Сердце Масуда лихорадочно забилось. Он не мог сказать, почему.

Из темноты перед ними вынырнули силуэты, стая шакалов, высунувших языки, кравшихся в тишине по направлению обратному пути Масуда, и священники бросились вперёд. Стая не обратила на людей никакого внимания. Масуд мог протянуть руку и коснуться двоих из проходивших мимо созданий. Он почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он переглянулся со жрецами, но одежды скрыли выражения их лиц.

— Идём дальше, — произнёс Масуд.

Вскоре холодный ветер над дюнами принёс шёпот. Торопливо идущему вперёд Масуду показалось, что он услышал стон.

— Вы слышали это? — спросил он ближайшего жреца, забыв о бессмысленности этого вопроса — человек лишь покачал головой.

Масуд сглотнул, широко открыв глаза и навострив уши, внимательно наблюдая за пустыней. Шипение послышалось из темноты слева от него. Другие животные?

Он поднял руку, останавливая жрецов, сделал пару шагов в сторону от дороги и вгляделся в пустыню. Облака скрыли зеленоватый свет луны, и в наступившей темноте видно было не слишком далеко. Он не видел ничего, кроме катящихся дюн, чьи вершины в брызгах песка сбривал ветер.

Вновь откуда-то из темноты раздалось шипение: низкий, долгий стон, вызвавший слабость в его ногах. Это не животное.

— Теперь то вы слышали это? — прошептал он через плечо.

Жрецы переминались на ногах, глядя друг на друга и на него.

— Говорите же, прокляни вас боги, — сказал он. — Вы слышали это?

Новый стон, раздавшийся откуда-то из-за спин жрецов, заставил их всех резко обернуться.

Шатающаяся фигура направлялась к ним, раскинув руки. Жрецы отпрянули, судорожно вцепившись в свои посохи. Один из них споткнулся и упал на спину.

— Остановись и назови себя! — крикнул Масуд, направляясь к незнакомцу, крепко сжав рукоять хопеша.

Ответом ему был стон.

Словно нож, свет Неру прорезал облака, окрасив пустыню во вспышке серебристого света, и Масуд смог разглядеть незнакомца: плоть цвета кровоподтёка; наполовину разрушенный череп под тюрбаном; лицо, покрытое коркой из крови и мозгов; оскаленные, словно у зверя, зубы и пустой, мёртвый взгляд. Он носил одеяния всадника пустыни.

Масуд бросился мимо жрецов к твари. Она застонала при его приближении и задёргала руками. Её челюсть задвигалась, словно пережёвывая воздух, а зубы застучали.

Масуд сделал медленный неуклюжий выпад, опустив хопеш на шею зомби и практически отделив голову твари. Кровь брызнула на него, когда труп, подёргиваясь, упал на землю. Он снова ударил его, потом ещё раз, и ещё, пока тот, наконец, не перестал шевелиться.

Он оглянулся, увидев сгрудившихся жрецов, которые выставили перед собой посохи, как будто приготовившись отразить атаку существа. Он прислушался и сквозь ветер услышал, как ещё больше стонов раздалось в пустыне. Он не мог сказать, откуда они пришли: сзади или спереди.

— Армия Узурпатора приблизилась к Бхагару быстрее, чем сообщали разведчики.

Он раздумывал, возвращаясь к жрецам, что, может быть, стоило вернуться и предупредить город? Но он должен был найти Наэмах. Кроме того, у царя-жреца были разведчики. Они предупредят его.

— Кто-нибудь из вас хочет повернуть назад?

Священники переглянулись и покачали головами. Кватар был их единственной надеждой.

— Тогда пойдём, — сказал он.

Жрецы двинулись следом, идя за ним, словно призраки. Время от времени он останавливался и прислушивался к пустыне. Изредка он слышал глубокий, медленный ритм военных барабанов, исходящий откуда-то из пустыни, словно искусственное сердцебиение армии — армии, ни одно сердце в которой не билось.

Вдали, в темноте, было слышно шипение: ещё больше стонов и завываний. Ветер приносил гнилостный запах. Жрецы тесно сгрудились вокруг него, крепко обхватив свои посохи. Он шёл, держа в руке хопеш, его тело было напряжено.

Боковым зрением он увидел тени. После чего они услышали ужасающий стук зубов, раздававшийся на противоположной стороне дюны. Масуд со жрецами укрылись на обочине дороги и подождали, пока ужасающий звук не поглотил ветер.

Страх подкрался к Масуду, схватив его своими холодными пальцами. Он так сильно потел, так громко дышал, что боялся, как бы их не обнаружили. Холодный ветер взъерошил волосы на его липком теле.

Он посмотрел на небо, гадая, который час.

— День уже скоро, — прошептал он, но это была ложь. У них впереди было много часов темноты, и, кроме того, он не был уверен, что так уж жаждет увидеть то, что мог явить день.

Тем не менее, стремление найти Наэмах по-прежнему снедало его. Он представил, как она, её семья и их слуги медленно тащились по дороге в повозке, когда мёртвые появились из темноты. Он убеждал себя, что они двигались быстрее, чем он предполагал, так что уже находились в безопасности далеко-далеко отсюда. Надежда врачевала его беспокойство и поддерживала его силы.

Час спустя они нашли караван Наэмах — и надежда умерла.

Щадящий лунный свет заливал повозку зловещим серебром. Она лежала на обочине дороги, наполовину занесённая песком. Лошади, всё ещё запряжённые, лежали на боку, их туши были обглоданы практически до костей. Разбитые горшки, два рулона ткани и иные вещи валялись вокруг, погребённые в песке, словно обломки потерпевшего крушение корабля.

Он побежал вперёд, чувствуя слабость в ногах. Он упал, поднялся и снова упал. Повсюду были следы крови, окрашивавшие песок в коричневый цвет. Но тел не было. Не было. Боги.

Он закрыл лицо руками. Забылся страх, забылась усталость, всё забылось и стало неважным, всё утекло в зияющую чёрную дыру отчаяния. Наэмах была поймана мёртвыми. Его любимая, цветок его жизни. Её нежная плоть была… он заставил себя думать об этом — съедена. Она умерла от ужаса, страдая. Перед его мысленным взором вновь и вновь вставали видения её смерти: её крики, её агония, её кровь.

Он чувствовал себя выпотрошенным, вывернутым наизнанку. Он словно выплыл из своего тела, ставшего пустой оболочкой. Остались лишь боль, и горе, и отчаяние.

— Наэмах! — закричал он, не задумываясь о том, кто — или что — мог его услышать. — Наэмах!!

Двое жрецов побежали к нему. Один прижимал палец к губам, призывая его к молчанию, другой же обхватил Масуда за плечи, пытаясь успокоить. Масуду было уже всё равно. Он отшвырнул их.

— Прочь! — закричал он, плюясь в ярости. — У меня больше ничего нет, ничего, ради чего стоило бы жить. Проваливайте! Уйдите и умрите в тишине, если вы так этого хотите. Я умру с её именем на устах. Прочь!