Роджер Желязны - Эпиталама Страница 4

— Мне кажется, в вас это было и, видимо, осталось.

— А если осталось?

— Тогда вполне возможно, что вы в состоянии изгнать его — сейчас самое подходящее время. Мы сосредоточим на этой задаче все наши силы.

— Вы уверены, что у нас получится?

— Нет, но если мы не попытаемся сейчас, могут пройти века, прежде чем представится новая возможность. И не останется ни одного роялиста.

— Дайте мне подумать.

— Думайте побыстрее.

Они приближались к Червонному Замку. Бингерн приказал первому встречному — невысокому рыжеволосому садовнику, — чтобы тот доложил о его прибытии. Парень тут же умчался, при этом он отчаянно вопил:

— Бингерн вернулся! Бингерн вернулся!

— Какое трогательное проявление чувств, — проговорил Бингерн. — Входите. Сами найдем их величества.

Теперь Бингерн шел позади всех остальных, словно был загонщиком. Он боялся, что Люцер каким-нибудь образом освободится и уведет за собой Алису. Щебетунчики остались охранять ворота.

Короля и Королеву обнаружили под кроватью в четвертой спальне. Их величества были одеты в ужасающие лохмотья.

— Почему они так себя ведут и так необычно выглядят? — спросила Алиса.

— Стража! Защитите нас! Рубите ему голову! Бингерн! Бингерн! Умер! Умер! Умер! — голосили тощая Королева Червей и ее крошечный муж.

— У них возникли какие-то странные фантазии на мой счет, — объявил Бингерн, глаза которого метали молнии, — не говоря уже о том, что они ленятся исполнять свои обязанности... Ну-ка, идите сюда! Оба! Вылезайте из-под кровати! Нужно издать королевский указ.

— Почему мы? Почему мы?

— Потому что вы королевской крови. Необходимо срочно подписать несколько постановлений: Люцера снова отправить на рудники, Бингерна — в его вотчину, Алису — в кресло судьи. Записывайте! Побыстрее! Подпись внизу! Довести до сведения всех живущих! И сделайте проклятую копию для вашего вонючего архива!

— Писец! Писец! — заорала Королева.

— Почему ты зовешь только двоих? — спросил король. — Сделай более множественное число.

— ...сцы... сцы, — добавила Королева.

— Похоже на шипение жалкой индюшки, — заметил Король.

— Служанки старушки всегда просят пенсию, — заявила Королева. — А какое это все имеет к ним отношение? И что с ними сталось? Что? Что?

— Рудники! — воскликнул Люцер. — Говорит: «Платить не желаю». Отпусти их, отпусти, отпусти, умоляю!

— Этого не может быть, — возмутилась Королева. — Кто мог такое приказать?

Люцер повернулся и уставился на Бингерна.

— Нечего было их так обожать, — заявил тот.

— Отпусти их!

— Сегодня не обещаю.

— Где королевские мантии? — поинтересовался Король.

— Я отдал постирать их.

— Ты их продал! Ты нас предал! — рассердился Король.

— А где драгоценности нашей короны? — поинтересовалась Королева.

— В музее — ими любуются матроны.

— Ложь! Ложь! Ты нас ограбил. Верни их! Верни их!

— Мне кажется, я слышу шаги писцов, — сказал Бингерн. — Давайте посадим их тут, и пусть делают, что я прикажу.

— Думаю, мы не нуждаемся в твоей помощи. Мы совсем не так просты.

— В таком случае ваших друзей и фаворитов я жестоко накажу, — пообещал Бингерн и поднес к губам свисток.

— Остановись! — возопил Король. — Сделаем все, как скажешь ты.

— Я знал, что ты сможешь себя превозмочь. Все должно быть сделано в эту ночь. Сейчас — кто станет спорить против этого факта!

Он открыл дверь, и все четверо вошли внутрь.

— Тебе не хватает такта. Но ведь у тебя в руках козыри, — проговорила Королева.

— ...Люцер, Рожденный на Звезде, нашей волей приговаривается к рудникам. Все остальные политические заключенные остаются в своих камерах. Подтверждаем, что Аксель Дж. Бингерн продолжает владеть своей вотчиной... — диктовал Бингерн.

— Это, — напомнил ему Люцер, — зависит от того, как пройдет Пир Юлеки в часовне, расположенной в твоих владениях.

— Знаю!

— Прекрасно. Тогда запиши.

— ...И это в тот момент, когда Алиса наконец с нами, в самую важную ночь из всего года.

— Страхом меня обделила природа! — заявил Бингерн.

— А мы его не упоминали.

— В указе про это не написали! — вскричал Бингерн. — Прибавьте все необходимые формальные подтверждения и словечки, и пусть идут ко всем чертям!

— Какой язык! — возмутилась Алиса.

— Он дурно воспитан — это известно нам, — согласился Люцер.

— Выполняйте приказ! В копи его! — орал Бингерн.

— Я имею право присутствовать на службе, — заявил Люцер.

— В таком случае возьмем его с собой. Отправим на рудник после.

Люцер поднял руку и сжал пальцы Алисы.

— Сегодня я стану самим собой, а он, скорее всего, нет.

— Это хорошо? — поинтересовалась Алиса.

— Радуйся и будь честен, — ответил Люцер, — и все будет по-нашему.

— Ничего не понимаю.

— Время прозрения наступает.

— Бингерн всегда казался таким приятным джентльменом, а вы — преступником, хоть и очень воспитанным.

— Он все время врал. Вы видели, какой он выбрал путь? Кстати, и чужое не дурак стянуть.

— Теперь мне ясно. Он и вправду обманщик ужасный.

— Мы скоро отправляемся на службу. Вы голодны? Если да — он позаботится о том, чтобы вас накормили. Хочет, чтобы вы себя хорошо чувствовали.

— Я обойдусь. Что-то мне не хочется здесь есть.

— А что плохого в здешней еде?

— Тут все наполовину не в себе.

— Верно. Но на другую половину они совершенно нормальны.

— Я на вашей стороне. Что еще можно сказать? Урла-лап!

— Кур-ла-ла!

— Нам пора! — воскликнул Бингерн.

Покинув замок и тот день, они пустились в путь. Через поля, холмы, луга — и негде отдохнуть. Они стремились в светлый край, страну по имени Балбесния.

— Спойте для меня, Алиса, — попросил Бингерн, и она начала «Старое доброе время»[4].

Мотоциклы Щебетунчиков рокотали впереди и позади, луна источала масло и яд, и куда бы Алиса ни посмотрела, ей казалось, что она видит улыбку без Кота. Налетел прохладный ветерок, и все тени превратились в черное одеяло.

Справа от тропы сиял лунный свет, отражаясь от громадной ледяной глыбы. Проходя мимо, они заглянули внутрь куска льда, и голос Алисы дрогнул, замер на полуслове: она увидела внутри Мартовского Зайца, Мышь-Соню и очень печального Болванщика.

Когда они перебрались через следующий холм, Алиса услышала хрустальный звон, словно рассыпалась тысяча осколков, — казалось, никто, кроме нее, не обратил на звон никакого внимания.

— А здесь погромче, — сказал Люцер, и Алиса старалась изо всех сил.

Она услышала позади фырчанье, сопение и пыхтение, словно по склону с трудом взбирался тюлень.

— На этой поляне вы должны петь особенно красиво, — попросил Люцер.