Пол Макоули - Перечисли мертвых Страница 4

— Остановитесь, старина. Мы сами управимся.

— На нем ни одного призрака. Он замучил не меньше пятнадцати девушек, и ни одного призрака!

— Что тут странного? Он долго сидел в тюрьме.

Роулс был человеком практичным, но инстинктивно схватывал множество оттенков всего, что касалось мертвых.

Он допил кружку.

— Может, тот малый, что пытался давить на вас, забрал призраков Саммерса.

— Но зачем ему Саммерс? Кстати, вы слишком много пьете, Роулс.

— А вы — едите. Через два часа у меня встреча с шефом. Холодный доктор философии, вся практика которого составила шесть часов, прежде чем его посадили перебирать бумажки. На пятнадцать лет моложе меня. Выражается как, типичный администратор, с подобающими случаю цитатами, и каждое слово у него на вес золота. В будущем году ухожу на покой, и, вполне вероятно, меня заменит компьютер последней модели. Да, Карлайл, старые времена позади.

— К сожалению, мне это ясно, как никому.

Прощаясь со мной, он добавил:

— Надеюсь, теперь это всего лишь трость. Если какой-нибудь ретивый молодой бобби вздумает к ней приглядеться, вы попадете в кутузку за ношение холодного оружия.

Предупреждение оказалось на сегодня не последним.

Как я уже упоминал, мой дом защищен. Здесь, в сердце старого Спитлфилдза, между убогостью рынка и блеском Брик Лейн не так-то много улиц, но для того, кто ищет мой дом с недобрыми намерениями, эти кварталы превращаются в непроходимый лабиринт.

Однако следующее предупреждение не постучалось в мою дверь, а с ревом и бульканьем вырвалось из раковины на кухне, устроенной в том подвале, где когда-то работал сапожник. Шум был такой, что весь дом сотрясался, но я уже сбегал вниз со свечой в руке.

Из сточной дыры била вода, подрагивая и кружась небольшим водоворотом. От нее исходило слабое зеленоватое свечение. Смрад стоял невыносимый. И вдруг на колеблющейся поверхности показалось лицо, то самое, которое ожидаешь увидеть в кроне дерева, на месте, где была отломана ветка. То самое, которое выплывает из темноты, если прижать к сомкнутым векам кончики пальцев. Подобие лица. И хотя глаз у него не было, я понимал, что оно меня видит.

Слова вырывались из тонких губ с ужасающим клекотом. Латинские слова. И я сразу узнал, кто это. Древнейший из всех лондонских призраков. Я тут же почтительно склонился перед ним.

Он никогда не был человеком, и это делало его могущественнее любого обычного привидения. Нечто вроде эманаций, от которых мне становилось дурно рядом со Спитлфилдзским рынком — сконцентрированной жажды крови тысяч мужчин и женщин, сбегавшихся, чтобы ради забавы поглядеть на казни, только куда более сильной и сфокусированной, ибо подпитывалась и поддерживалась она жертвенными церемониями прихожан храма Митраса, основанного Ульпиусом Сильванусом, ветераном легиона Августа, во время римского владычества в Британии. Археологи нашли барельеф с изображением бога, убивающего быка, скульптуру речного божества и другие предметы культа в центре Уолбрука. Очевидно, это и был жертвенник, вокруг которого позже выстроили поселение. Но лишь я знал точное место, где стоял храм, и истинную природу ритуалов. В жертву приносили не только быков, но и людей. Несчастных сажали в брюхо медного быка, а под ним разводили огонь.

Создание, которое объявило о себе, показавшись в стоке моей кухонной раковины, и было тем, что осталось от речного бога, созданного поклонением и жертвоприношениями. Можно сказать, отголоском коллективной мании, настолько сильной, что две тысячи лет люди находились под ее чарами. Призрак говорил только на латинском, но благодаря своему отцу я не только хорошо знаю латынь, но и умею (в отличие от современных знатоков этого мертвого языка) правильно произносить слова. Я даже распознал испанский акцент Митраса: Ульпиус Сильванус, как многие легионеры, захватившие Британию, был родом со средиземноморского побережья Испании.

— Не трогай убийцу, — приказал Митрас. — Оставь его в покое, и все будет хорошо.

— Но почему? В чем твой личный интерес?

— Я говорю от имени всех мертвых.

— В таком случае, ты оказал мне огромную честь своим визитом.

Вынув из морозилки стейк, я бросил его в крутящийся, подрагивающий столб воды. Стейк мигом исчез, разорванный в кровавые лохмотья. Я смотрел, как исчезает мой ужин, но в данном случае куда важнее было умилостивить старого бога. До этого я видел его всего однажды, во время того неудачного похода в лондонские подземелья вместе с молодым инженером и доктором Преториусом. Правда, это было давно, в дни моей молодости.

— Жертва принята, — объявил Митрас. — Можешь спрашивать.

Когда-то в его честь десятки быков были умерщвлены всего за один день. Мужчины, пьяные от густого красного вина, названного «Бычьей кровью», бежали по улицам впереди жертвенных животных, а тех, кто попадал на рога и под копыта, считали такими же жертвами Митрасу, как и бедняг, которых поджаривали в чревах медных идолов. Митрас был могущественным богом, охранявшим римское поселение от древних туземных призраков враждебных земель, простиравшихся за стенами крепости. И выжил только благодаря своему влиянию. Да, он архаизм, давно забытое прошлое, но сумел сохранить кое-какую силу. Интересно, когда ему в последний раз приносили жертвы?

— Один вопрос, — разрешил он. — Говори.

— Робертом Саммерсом завладел живой человек?

— Нет такой личности, как Роберт Саммерс.

— В таком случае, что он собой представляет?

— Ты задал свой вопрос и получил ответ. На этом все. Не спрашивай. Не ищи. У тебя есть покровители, но я мог бы расправиться с ними одним махом. Если бы пожелал, конечно.

— Где библиотекарь? Приведи его сюда, и я поговорю с ним.

Скорость вращения воды все увеличивалась. Жирные брызги каплями оседали на моем лице. Зеленоватый водоворот издавал высокий воющий звук, и откуда-то из глубины этого звука донесся голос Митраса:

— Он более не существует.

— Саммерс уничтожил его? Или тот, кто властвует над ним?

— Не спрашивай. И помни, ты живешь здесь только из милости. Моей милости.

— Хм-м-м… при всем моем уважении к вам, это не совсем верно. Мой дом лежит к востоку от стен вашего города.

— Достаточно и того, что некоторые из моих мертвых лежат поблизости.

Теперь я вспомнил, что четыреста лет назад в полях к востоку от аббатства Святой Марии, покровительницы Спитлфилдза, были найдены римские захоронения. И уже открыл было рот, чтобы продолжить расспросы, но лицо исчезло или расплылось на мерцающей поверхности неустойчивого столба воды. Силы, державшей воду, больше не существовало.