Нетрадиционная медицина (СИ) - Нельсон Ирина Страница 40

У рулевого забегал взгляд. Я кашлянул и выдал своим фирменным сопрано:

- Ах, я прошу прощения перед нашими гостями, мне сегодня нездоровится!

- Сестрица, всё же спуститься к нам, пусть оценить Дан Вторакович твой наряд, - настойчиво попросил господин Чан и с нервным смешком пояснил: - Она стеснительная.

Делать было нечего. Скрипнув зубами и выставив кружевной веер на манер щита, я побрел вниз. На лестнице мне закономерно попался под ногу длинный подол. Я споткнулся, покачнулся и, промахнувшись рукой мимо перил, пышной грудой свалился на Хван Цзи. Тот, естественно, меня поймал и даже удержал на ногах. Я поймал любопытный взгляд Дана Втораковича, поспешно уткнулся носом в грудь «племянника» и с намеком наступил ему на ногу.

- Ах, я сегодня такая неловкая! Простите, мне сегодня совсем нехорошо!

А Хван Цзи, дурак и осёл, вместо того, чтобы подыграть, отступил от меня и удивленно протянул:

- Тетушка Шу?..

- Дан Вторакович, позвольте представить, моя сестра Чан Шу, - не растерялся господин Чан. – Чан Шу, это тот самый мореплаватель, что избороздить семь морей в поисках земли обетованной. Она так хотела с вами встретиться!

Я едва успел взмахнуть веером перед лицом и качнуть полами шляпки, закрывшись от Дана Втораковича, и жеманно захихикал:

- Ох-хо-хо! Хи-хи-хи! Мне очень приятно, Дан Вторакович! Но, уверяю, братец всё преувеличивает! – и выразительно поднял брови в сторону «братца». – Мне вовсе не любопытно! Зачем отвлекать уважаемых мужчин такими скучными разговорами? Порядочной девице такое не пристало!

Господин Чан на меня даже не посмотрел, продолжая улыбаться.

- На языке Шу это означает, что она невероятно смущена и просто жаждет вас расспросить, - жарко произнес он.

Я мысленно взвыл. Да что они все, ослепли, что ли?!

- Нет, братец, это означает, что я жажду сменить наряд! В этом «последнем писке континентальной моды» я вот-вот издам свой последний писк! В нем невозможно дышать!

Такой антирекламный спич господин Чан не смог проигнорировать при всем желании. Он повернулся ко мне и наконец-то рассмотрел моё перекошенное в панике лицо и веер, который обмахивал это лицо так, чтобы дорогие гости не рассмотрели всё подробно.  

- Милый братец, - умоляюще произнес я. – Я же не могу так просто переступить через воспитание и показать своё лицо нашим гостям!

- Сестра, конечно же, ты будешь ужинать с нами за своей ширмой, - нашелся он после секундного замешательства. – Так ты сможешь задать все вопросы и соблюсти традиции нашей родины!

Я не удержался от облегченного выдоха и повернулся к каюте, окончательно войдя в роль своенравной купчихи:

- Тогда пойдемте поскорее! Дану Втораковичу и его спутникам немедленно нужно отведать наших куропаток! Племянник, а ты что встал? Подай локоть. Не видишь, что тетушке нехорошо?

Дан Вторакович басовито расхохотался. Неудивительно, что я сразу его не узнал. Когда мы виделись в последний раз, он больше напоминал развалину с его распухшими деснами, синюшным цветом лица и кое-как постриженной бородой. Сейчас же на палубе корабля стоял моложавый мужик лет тридцати пяти, в кафтане, новомодных сафьяновых сапогах и с двумя слугами по бокам.  

- О, ваша сестра, господин Чан, очаровательна, словно цветок шиповника!

В каюте Чана уже накрыли стол, выставив на белоснежную ажурную скатерть дорогую фарфоровую посуду и красиво оформленные блюда. Мне накрыли отдельно, как и говорил Чан, в углу за резной ширмой. Запах стоял такой, что у меня тут же заурчало в животе, а рот наполнился слюной. Я жадно принюхался к жареному поросенку, поперхнулся, поспешно шмыгнул за ширму и прокашлялся в платок. Кризис уже прошел, тело уже почти победило болезнь, но самочувствие всё равно оставляло желать лучшего. Особенно в этом дьявольском платье.

Дан Вторакович отослал слуг с сундуком и вместе с семейством Чан прошел следом за мной. Расселись, по русскому обычаю выпили за встречу, и разговор потек веселее. Потом заговорили о последних новостях. Выяснилось, что Дан Вторакович переехал в Трехбережье почти сразу после того, как встал на ноги, буквально за три дня до прибытия первых зараженных. В самом Трехбережье случаи тоже были, но местный мудрец Порядка вместе с князем вовремя заперли всех приезжих на карантин, и такой эпидемии, как в Приморье, не случилось. Дан Вторакович расспросил о борьбе с дифтерией, посмаковал детали вроде того, что Арант со своей командой лечили народ пятой песней с оголенным задом, и упомянул обо мне.

- А не встречали ли вы среди служителей девочку того же народа, что вы сами, господин Чан? Лим Тэхон, кажется…

Господин Чан отпираться не стал.

- Встречали. Только это не девочка, а молодой мужчина. Он принимать людей как лекарь, когда служители ходить с песнями.

- Мужчина? – Дан Вторакович слегка растерялся. – Разве? Её же в моем поместье проверяли!

Господин Чан вздохнул:

- Хаоситы – мастера маскировки, Дан Вторакович. Обман.

- Тэхон - хаосит? – изумился купец. – Быть не может!

Господин Чан снова вздохнул и наклонился ближе.

- По правде, так говорить служители Равновесия, когда Тэхон умереть!

У Дана Втораковича от такой новости даже ложка выпала.

- А?!

- Но, по мне, они просто прикрывать свою… э… несостоятельность. Ведь это Тэхон придумал лекарство, - господин Чан прикрыл рот веером и сощурился. – Только тс-с! Я этого не говорить!

- Понял, - Дан Вторакович посмурнел и потянулся к наливке. – По правде говоря, я тоже в Равновесии этом… Слишком уж они рьяно служат… За упокой Тэхон! Светлого пути ей!

А я чего? Я тоже выпил! Всё-таки Дан Вторакович мыслил куда шире своих современников. Видимо, потому что в разных странах бывал.

- Что же вы, госпожа Чан, всё молчите, ни о чем не спрашиваете? – спросил он, заев наливку запеченной куропаткой. – Кажется, вы хотели спросить о земле обетованной?

Я спохватился и захихикал противным жеманным смехом так, что самого передернуло.

- Ой, вы так хорошо рассказываете! Я заслушалась! А правда, что вы все моря исходили в поисках земли Интернет и в последний раз морскую язву заработали?

Даже сквозь узоры ширмы мне было видно, как Дан Вторакович сразу горделиво выпятил грудь.

- Правда! Меня, кстати, от морской язвы Тэхон и вылечила, госпожа Чан! Ладная девушка была, красивая, росточком как вы примерно. Даже языка не знала, а сумела объяснить! Я её в жены взять хотел, - Дан Вторакович вздохнул. – Отговорили… Да, о земле! Я ж её нашел!

Я чуть из-за ширмы не выпал!

- Нашли?!

- Ну да, - беззаботно кивнул мореход. - Все-все сказания Констатора прочел, все-все подсказочки изучил – и нашел! Посмеялся он, госпожа Чан. Все ниточки к островку ведут, как раз в наших морях, кстати. Да только нет там ничего – руины старые, еще до нас люди там жили. И надпись, рукой Констатора, написанная. Только чего он там написал, до сих пор не пойму – не по-нашенски он писал. Наверное, опять шутку какую навроде: «Попались!»

- Вы эти письмена… переписали?

Я подался вперед, чуть не выглянул из-за ширмы, готовый наплевать на опасность разоблачения. У меня даже дыхание перехватило.

- Переписал. Как же не переписать-то? – важно кивнул Дан Вторакович. – Все закорючки, всё до последней буковки записал и запомнил!

У меня даже голова закружилась от такой новости. Я вспомнил, что сижу в корсете, и поспешно нагнал веером еще воздуха.

- Ах! И вы можете их повторить?

- Отчего же не мочь? Могу! Господа, пожалуйте мне перо и пергамент, я сейчас подарок госпоже Чан нарисую!

Через пять минут Хван Цзи передал мне пергаментный свиток. Я дрожащими руками развернул его и впился взглядом в знакомую кириллицу: «В солнечный закат в пятый день растущей луны вспомнить у колодца, что я твой отец, Люк».

Ага. Понятненько…

Пока я пялился на послание, Дан Вторакович придвинул поближе чашку с десертом.    

- Я бы вас свозил на тот остров, но у меня нет времени, - посетовал он. – У родни свадьба, платья надо шить, подарки… Сами понимаете. Могу показать на карте. Как поплывете из Приморья домой – заплывете. Там недалеко. Можно и запасы пополнить.