Демон тринадцатого месяца (СИ) - Cofe Страница 40

Все порядком устали, хотелось есть и вытянуть гудевшие ноги, но поплелись туда для очистки совести, что б старуха Ши потом не попрекала их в нерадивости. Сарайка, а точнее обветшавший покосившийся домик, находился на отшибе от жилища пропавшего Ло. Заросшая тропинка, что вела к ней, начиналась с совершенно неприметного в кустах поворота. Тихое, безлюдное место. Возле дощатой, перекошенной двери были воткнуты какие-то обгоревшие палки, что при ближайшем рассмотрении оказались прогоревшими факелами. Уже интересно. И тут два мужичка, шедшие впереди Ли Мин, попятились прямо на нее, она едва успела увернуться и посмотрела на то, от чего они шарахнулись.

Крыльцо с провалившимся порогом оказалось исписано какой-то коричневой дрянью и непонятными знаками написали прям целую поэму. Только эти каракули не были иероглифами. Ох, что-то не нравилось Ли Мин в последнее время заходить в заброшенные дома и хижины, вроде Песчаной. Она уже предчувствовала, что ничего хорошего не ждет ее за хлипкой перекошенной дверью сарайки.

Из-за угла на непрошеных гостей выбежала приблудная шавка, которую один из мужчин отогнал, запустив в нее камнем.

А Ли Мин с кузнецом обошли хижину единственное окно которой оказалось занавешено изнутри плотной чёрной тканью. Еще интереснее… Только стало как-то не до шуток, когда оба услышали, что внутри что-то поскуливало.

— Может свинья бабушки Ши? — неуверенно предположила ученица лекаря.

— Ага, — кивнул лобастой головой настороженный кузнец, — и потому занавесили окна черными тряпками, чтоб никто не увидел покражу.

— Надо, наверное, войти? — с сомнением посмотрела на него Ли Мин, предоставляя принимать решение ему. Ведь Фэй Я велел ей слушаться старших. Может кузнец сейчас, скажет, что пусть старуха Ши сама забирает свою свинку.

— Надо, — твердо заявил кузнец голосом народного комиссара верного долгу родины.

Но когда переступили порог, оторопели, застыв на месте, хотя сзади нетерпеливо толкались и напирали два мужичка, умиравших от любопытства. Внутреннее пространство сарайки, снизу до потолка было исписано уже знакомыми коричневыми каракулями, ясно уже, что засохшей кровью. С потолка на нитках свисали птичьи кости и не только птичьи. Очень много костей, несколько сотен точно. Посереди комнаты стоял стол с двумя чёрными кувшинами. А в темном углу кто-то хрипло дышал… Проходить туда вовсе не хотелось. Опять Ли Мин столкнулась с каким-то отвратительным ритуалом и неизвестно закончен он или еще нет.

По видимому, спутники Ли Мин тоже испытывали стойкое нежелание проходить дальше, потому что один из мужичков, которого, кажется, звали Ван Тэ, набив руку швырянием камней в собаку, метко бросил камень в один из кувшинов на столе, обёрнутых чёрной тканью, что и на окнах. Кувшин разбился, и через ткань по столу вязко растеклась чёрная лужа какой-то мерзости. В нос ударил жуткий запах тухлятины и, топтавшиеся на пороге, мигом вывалились за дверь

— Это же кровь! — давясь, воскликнул второй мужичок, едва откашлявшись. — Уже порядком протухшая…

Ничего себе пироженки!

— Во втором кувшине, наверное, тоже не кока-кола… — придушенно пробормотала Ли Мин, перестав отплевываться.

Выходило, что на землях клана каждая заброшенная халупа используется для колдовских ритуалов? Что-то в последнее время везет ей на такие дивные места. Как ни заброшенный дом, так обязательно вляпаешься в черное колдовство, прямо беда.

Когда слегка притерпелись к вони, пошли всё-таки посмотреть, кто там хрипит. Вооружившись палками для верности, зашли, зажали носы, и сорвали тряпку со входа в закуток. То, что они увидели, добило окончательно. В углу под потолком была подвешена свинья старухи Ши, вся изрезанная так, что шкура на ней была просто превращена в лапшу, глаз не было, пол под ней залит кровью, а верёвка, на которой она висела, выходила прямо из её пасти.

— Так это… она скулила? — жалобно просипела Ли Мин, едва удерживаясь от обморока.

— Она, — мрачно подтвердил кузнец, сжав зубы.

— А… почему… сейчас… не… не издает ни звука? — едва слышно промямлил побледневший второй мужичок, которого звали Чуанем, тогда как сомлевший Ван Тэ, зажав рот, выбежал из хижины прочь.

— Думаю, потому что уже выбилась из сил, — обстоятельно объяснил кузнец и со знанием дела добавил: — Подобное паскудство встречается только в чёрной магии, точно вам говорю.

Чуань, изо всех сил стискивая нос, закивал головой. Ли Мин не участвовала в обсуждении, по той причине, что ее откровенно мутило.

Не сговариваясь, все четверо вывалившись из хижины, заторопились домой, внезапно осознав, что на улице уже темно. Но вместо того, что бы бегом бежать от треклятой сарайки, кузнец вдруг достал кресало, выдрал пук сухой травы и, насупившись, начал его разжигать. А тут еще пришедший в себя, все еще бледный Ван Тэ, вдруг заявил, что кровь в кувшинах была не свиной.

— Тогда чьей? — выкрикнул Чуань, которого заметно трясло от запоздалого страха и омерзения. В его возгласе уже слышались визгливые нотки подступавшей истерики. Поскольку ни к кому явственно он не обращался, то кузнец просто пожал крепкими плечами, а Ли Мин зло отозвалась:

— Уж ясно, что не комаров на целый кувшин набили…

Все же, когда, закончив причитать и ужасаться, принялись помогать кузнецу, поняв его замысел, дело пошло быстрее. Недолго думая и не заморачиваясь о последствиях, притащили к стенам халупы сухой травы и веток, подожгли ее со всех четырех сторон, а после наблюдая за вспыхнувшим огнем и клубившимся над ним фиолетовым дымом, ждали пока проклятая сарайка не сгорит полностью. И только тогда с чувством выполненного долга, вернулись в деревню, хотя Ли Мин не оставляло стойкое предчувствие, что этим дело не закончиться.

Вот что за дурацкая привычка начинать и не заканчивать ритуала? Теперь жди неприятностей. Соврав старой Ши, что свиньи они так и не нашли, все четверо, подавленные, разошлись по домам.

От ужина, — риса с маринованной редькой, что заботливо оставила ей вдова Е, — Ли Мин отказалась и сразу улеглась спать к огорчению вдовы, желавшей порасспросить ее о том, как проходили поиски свиньи старухи Ши, да и просто поболтать.

Следующее день в Зимних Листопадах ознаменовался событием: на вечерней заре у Яблоневых ворот остановился бродячий даосский монах.

Его приход стал для деревенских неожиданным благословением, люди вздохнули с облегчением: Небо не отвернулось от них, и деревенские радушно встретили святого паломника. И только Ли Мин отнеслась к пришлому настороженно, мигом вспомнив все наставления Фэй Я. Что ее насторожило, она и сама не смогла бы толком объяснить, ведь пропустил же его карантинный заслон, стоящий у деревни? Нищий монах с коростами на лысой голове, вызывал не столько опасливую брезгливость, сколько жалость и простодушный деревенский люд дрогнул, когда монах с мутным взглядом и скользкой улыбочкой, просяще заглядывая им в глаза, умолял приютить его на ночь. Только для этого, его нужно было ввести через Яблоневые ворота, чуть ли не под руки. Видишь ли, не по чину нищему бродяжке без свиты и почестей входить в какую-то деревню. Это раздражающе глупое требование просто выбесило Ли Мин, к тому же при малейшем движении, от его вылинявшего балахона доносился омерзительно знакомый запах затхлой крови.

— Сжальтесь над уставшим странником, добрые люди, — не переставая ныл он.

— Так чего ж… проходи, благочестивый. Для моей лачуги будет честью принять святого учителя, уж для тебя всяко найдется угол в ней, — сунулась к нему с частыми поклонами сердобольная старуха Ши. — Пойдемте со мной, почтенный. Мне старой не зазорно провести вас за руку, указав дорогу.

— Погодите, — остановила Ли Мин великодушный порыв гостеприимства старухи Ши и обратилась к монаху. — Прочитайте-ка молитву от мора за всех нас, страждущих, прежде чем войти в деревню.

Но вместо того, чтобы забормотать знакомые строки молитвенного речитатива, выполняя просьбу, которая ничего ему не стоила, монах вдруг гаденько захихикал, словно предложили ему нечто непристойное. Искоса с нехорошим прищуром глянул он на Ли Мин.