Александр Прозоров - Потрясатель вселенной Страница 40

— Не могу, он сжег все амулеты, — кивнула на Середина девушка.

— Зачем? — Роксалана наклонилась к Олегу. — Она тебе сопротивлялась? Не мог справиться?

— Слушай, успокойся ты наконец! — Середин ощутил, что настроение воительницы переменилось, и решительно отвел ее руку. — Вспомни, как она была одета! Натурально святой на паперти. Когда ее раздевали, чтобы осмотреть, я это тряпье в печку и кинул. Что я его, обыскивать стану?

— С твоими мозгами тебе только камнедробилкой работать, — сообщила Роксалана. — Тебе что валун придорожный, что ноутбук — все только на щебень и годится.

— И вообще! — решил поставить точку в споре Олег. — Ты мне не сват, не брат и не жена. И много раз говорила, что замуж за меня не собираешься. Так какое твое дело, с кем и как я встречаюсь?

— Это что, предложение? — удивилась Роксалана. — Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?

— Ты согласна? Отлично! Тогда завтра же объявим о сочетании!

— Свадьба по здешним обычаям? — хмыкнула воительница. — Разрешающим многоженство? Ты кого обдурить пытаешься? У меня по качеству ведения переговоров круглая пятерка в дипломе!

— Здорово! Тогда скажи, как велит искусство дипломатии выходить из нынешней ситуации?

Собеседница задумалась, вернула наконец косарь в ножны, вытянула палец к шаманке:

— Где стоит истинный истукан Уманмее?

— У меня под юртой, в убежище. Его нельзя ставить в святилище, мужи подвергают его осквернениям, — ответила Урга. — А еще я знаю, что ты сделала с кроликом.

— Неужели это и вправду ты? — наконец усомнилась Роксалана и вплотную приблизилась к шаманке, пытаясь разглядеть глаза. Но скоро сдалась: — Темень какая. Ладно, утро вечера мудренее. Я ненадолго отлучусь, умоюсь перед сном. И вообще…

Воительница выбралась наружу.

— И что она сделала с кроликом? — не удержался от вопроса Олег.

— Оживила.

— Мертвого? — на всякий случай уточнил ведун.

— Это неважно, — отмахнулась шаманка. — Тут главное, чтобы не грибы давали волю пророчице, а пророчица давала волю им.

— Кто о чем, а вы все про поганки! — горько рассмеялся Олег.

— Ты не понимаешь! — придвинувшись ближе, попыталась объяснить девушка. — Пророчица волю должна иметь, дабы хрустали небесные пробить и дух свой перед Уманмеей поставить. Свою волю! Жены же наши от той воли с рождения отрекаются. Привыкли они без заботы жить. Отцы их растят, отцы для дочерей мужей находят, мужи от бед обороняют, мужи кров и пищу добывают, мужи волю рекут, как и что делать надобно. Засим и привыкают жены в чужой воле и послушании быть, ничего не требовать, лишь веления и деяний чужих ожидая. Пророчица же сама должна ответ от богини истребовать, а не ее благости ждать. Изо всех жен, виденных мною на путях своих, токмо твоя спутница сама волю свою речь способна, а не пред чужой преклоняться. Из нее пророчица получится, об том я сразу поняла.

— А из тебя?

— Из меня не получилось, — признала шаманка. — Нет во мне таковой твердости. Как делать сие, ведаю, да голоса богини не слышу.

— Я тоже знаю, как голоса услышать, — с серьезным видом сообщил Середин. — Поганок наесться и мухоморами закусить.

— То не главное, — возразила Урга. — Грибы нужны, дабы зрение истинное открыть, дабы поверх мира нашего мир истинный увидеть — мир духов, богов и демонов. Для того, чтобы путь к хрустальным чертогам найти, преграды разбить, в покои всевидящей Уманмеи войти, вопросы свои задать и ответы услышать. Для сего воля крепкая надобна, ибо духи и демоны заморочить смертных всегда пытаются и в игры свои затянуть. Воля должна их раздвинуть, к повиновению принудить. Самому себе не позволить поддаться. Увидеть кролика удушенного — и волею своей заставить дух его вернуться. Мне сие не под силу оказалось. Дух мою волю перешагивал. Она же с первого раза все себе подчинила и никому себя увести с пути нужного не позволила.

— Это да, — согласился Середин. — Упрямства Роксалане не занимать.

— Научить ее надобно, кто в истинном мире друг, а кто враг. Какие обманы супротив пророчиц устраивают, как волей своею зрение сие вызывать. Кабы еще месяц, еще хоть немного — знание свое все бы ей отдала.

— Воркуете, голубки? — вернулась назад хозяйка палатки. — Может, я здесь лишняя?

— У тебя будет время, — ответил Олег. — Впереди три месяца пути. Если не четыре. Или пять.

— Это ты мне? — уточнила Роксалана.

— У меня кончились грибы. А они растут только в горах, под снегом.

— Ничего, все еще впереди, — утешила шаманку воительница. — Если я верно помню географию, минимум пара хребтов нас впереди ждут. Давайте спать.

Белый царь

Что значит это странное, явно неэтническое название «цзубу»? Ответа на этот вопрос искали многие китайские историки. Фэн Шэн-шун считает слово «цзубу» коллективным названием для многих срединноазиатских народов; восточные цзубу, по его мнению, — это джелаиры и татары, западные — найманы, северные — кераиты, но кто такие северо-западные — он не знает.

Ван Го-вэй считает, что цзубу — киданьское наименование татар, потому что это название исчезает вместе с киданями, а на той же самой территории живут кераиты, найманы, меркиты, «словно они внезапно обрели историческое значение».

Путешествие через Великую степь оказалось не таким уж сложным, как думалось Середину. Впрочем, при взгляде дилетанта со стороны, работа хорошего профессионала всегда выглядит легкой и посильной любому неофиту. И лишь отдельные моменты, если на них обратить внимание, подсказывали, сколько знаний умещалось в голове юного Судибея, как много фактов и нюансов ему приходилось учитывать. Это и положение многочисленных стад, когда крупная скотина шла вдоль рек и озер, а отары подходили к воде через день — оказалось, они вполне спокойно переносили такой режим; иногда стада разбредались, ощипывая зелень не в тесноте, а на просторе, когда травы хватало на всех — и неизменно впереди обнаруживался ручей. Это и широкая дуга пути по предгорьям вдоль мелких озер, длившегося целый месяц: степняк огибал владения Хорезма, слишком сильного для запугивания небольшой армией. Затем были снова горы, похожие на тщательно вычищенные гнилые зубы: невысокие, покатые, совершенно лысые, только камень и камень. И резким контрастом рядом с ними — ярко-зеленые равнины, полные сочной травы.

Стада двигались по семь-восемь часов в день. Остальное время — щипали траву. Иначе скот оголодал бы, начал худеть, если не того хуже. Зато воины проводили в седле, ежедневно меняя коней, почти все светлое время. Степняк безошибочно находил кочевья местных племен, и многие сотни нукеров, спугивая дозоры, плотно окружали их только ради того, чтобы Судибей-хан мог сказать свою любимую фразу: