Виталий Башун - Звезда конструктора Страница 40

Думаю, не ошибусь, если предположу, что страшная "эльфийка" и мамаша Альмилиры — одно лицо. И это лицо — немалая шишка в этой самой ТС. Скорее всего, ТС. Но может быть и ДОК. Хотя "хрен редьки не слаще". Чем моя скромная персона могла заинтересовать столь почтенную службу? Вероятно, ничем. Здесь, скорее всего, что-то личное, а это еще хуже. Столь могущественная особа похоронит меня так, что никто никогда не узнает, был ли вообще на белом свете такой мастер Гаррад. Хуже того, еще и семью мою могут задеть. Я же не знаю, чего им от меня надо. Им — это про мамашу-эльфийку с дочкой. Значит надо так спрятаться, чтобы, если и найдут, то как можно позже. И пути отступления следует предусмотреть на всякий непредвиденный случай.

Где в столице можно скрыться так, чтобы никто не нашел, а если и узнал бы, где меня искать, просто не рискнул последовать за мной? Конечно же, в подземельях. По схеме на поверхность было… правильно, ровно девять выходов. Явный только один. Во дворце. Второй был тоже во дворце. Третий в парке — это откуда мы с Альмилирой вылезли. Еще шесть были замаскированы где-то в городе. Их местоположение я довольно точно просчитал, согласно указаниям на схеме. Однако поиск затруднялся тем, что в те времена, когда на этих землях стоял храм, дворца и города еще не было. Города, во всяком случае, в том виде, каким он стал теперь, по истечении стольких лет. Вот и пришлось мне, временно, поселиться в недорогой гостинице и, оставив вещи, три дня носиться по городу, перекусывая на ходу. К первым четырем выходам подобраться было затруднительно. К двум вообще невозможно — там пришлось бы проникать в подвалы особняков аристократии и взламывать полы. Нет, сам я внутрь под покровом ночи с потайным фонариком в зубах, не залезал. Зачем, когда в любом особняке есть масса слуг, знающая все обо всем и мечтающая этими знаниями поделиться? Например, с милым пареньком, подливающим в бокал вино. А что? Если собрался идти в лакеи, пусть угощает за мудрость, поведанную человеком, знающим все тонкости. Или подробно описать подвалы приказчику торговца, мечтающего стать поставщиком вина для хозяина. Заодно рассказать, что в этих подвалах лежит. Вот, кстати, попробуйте, уважаемый виночерпий — ведь отличное вино! А подвал, говорите, просторный? Двести бочек поместится? А если убрать тот хлам из угла, о котором вы говорили? А-а-а-а он там еще со времен прадедушки лежит, и трогать его никто не позволит? Вы великий мастер, уважаемый виночерпий! Иметь такой тонкий вкус — это говорит о немалом таланте!

Сам я практически не пил. Дури в голове и без того хватало. Меня все еще пошатывало и перед глазами по-прежнему причудливо сплетались и накладывались друг на друга магические линии, завихрения, ауры (так я решил называть ореол вокруг тел живых существ) и реальные предметы. Тяжело, когда, например, видишь, как обычный камень начинает светиться линиями напряжения, потом скачком чуть не прыгает прямо в глаза и вот уже проявляются мельтешащие вихревые образования, словно микроскопические туманные смерчи, связанные между собой энергетическими линиями, в свою очередь образующие целые комплексы упорядоченных структур.

Постепенно восприятие успокаивалось и требовало меньше контроля. Я потихоньку учился концентрировать и сравнительно долгое время держать внимание на том, что важно в данный момент, но до полной победы над анархией моих органов чувств, как обычных, так и магических, было еще далеко. Насколько далеко — не знаю. Во время болезни всегда кажется, что она будет длиться вечно, а утром бывает, проснешься и понимаешь, что все уже позади. Осталось окрепнуть, додавить немочь до конца, и наступит блаженное состояние выздоровления. Продлится счастья недолго — очень скоро ощущение здорового тела притупится и станет настолько обыденным, что перестанет осознаваться. К сожалению, только заболев, мы начинаем понимать, как нам было хорошо… когда были здоровыми.

Несмотря ни на что, надо было вести разговор с моими "осведомителями" и не терять нить. Интересно было наблюдать за аурами моих собеседников. Все пришлось познавать на ходу и в сравнении, но уже наметились локальные области, по которым я с некоторой долей уверенности мог определить лжет человек или говорит правду, открыт для общения или закрыт, дружелюбен или враждебен… и даже некоторые болезни. Волей-неволей, бродя по улицам пешком, видел множество людей, в том числе больных и увечных.

С увечными проще. В обычном восприятии сразу видно покалеченную руку. В ауре — разрывы, перепутанные линии структуры, повышенный приток энергии, яркие импульсы в сторону головного мозга, видимо вспышки боли. В магическом восприятии — неправильно сращенную кость предплечья.

С больными сложнее — не целитель я ни капли. Для того чтобы научиться распознавать болезни, опытный лекарь должен ткнуть мне пальцем в двух людей и пояснить — у этого печень здорова, а у этого — больна. Да еще тем же пальцем показать, печень — здесь. Тогда можно сравнить две ауры и определить, чем одна отличается от другой. Правда, была у всех увечных одна особенность — дефекты ауры. Можно предположить, что и у больных подобные дефекты могут указывать на болезни.

Интересно, конечно, но к чему мне такое знание? В общем и целом, все это было баловство. Главное, что за предшествующие три дня удалось выяснить довольно точно, где я могу рассчитывать пройти в лабиринт, а где это будет связано с очень большими трудностями. На данный момент все четыре обследованные точки меня не устраивали.

Сегодня, на четвертый день, ближе к обеду мне, кажется, повезло с пятой точкой. Но надо уточнить и постараться рассмотреть поближе. Место выхода располагалось где-то в глубине красивого, ухоженного садика, разбитого за двухэтажной ювелирной лавкой. Через литую решетку ограды я увидел большой, вросший в землю, камень, но работают ли древние механизмы, и, есть ли возможность их наладить в случае поломки — с улицы не разглядеть.

Я вошел в лавку, чтобы первоначально осмотреться и придумать как бы мне, не вызывая подозрений, напросится на экскурсию по садику. Хозяином оказался старик гоблин, он же ювелир, он же явно дедушка маленького но о-о-очень энергичного и улыбчивого чуда — девушки, тоже гоблинки (кто бы мог подумать?), с небольшой примесью человеческой, а может и орочьей крови. Подвижная, словно ртуть, росточком она была даже немного пониже меня. Черты лица имела мелкие, но аккуратные, немного большеватый рот и маленькие клычки, наследие орочьей крови. Ее теплые, чуть миндалевидные, карие глаза с золотой искоркой, скорее всего, легко кружили головы парней, обещая если уж не огненную страсть, то доброту, заботу и уют точно. Черные волосы она собирала на затылке в пучок-кукушку и закалывала костяным гребнем. Одета была очень аккуратно и чисто, в коричневое платье с вышитым по подолу национальным орнаментом, белыми кружевными манжетами и воротом. В ушах носила небольшие золотые сережки с топазами, на безымянном пальце левой руки перстенек такой же формы, на шее овальный медальон на золотой цепочке.